На половине второго бургера его – Слоута, как и Орриса, – начало мутить. Внезапно жареный лук стал слишком острым и просто не лез в горло; внезапно все завоняло выхлопными газами. Кожа зудела. Он стянул пиджак (второй стакан молочного коктейля, уже кофейного, завалился набок, густое содержимое поползло на сиденье «форда»), взглянул на руки. Отвратительные красные пятна расплывались, сближаясь друг с другом. Скрутило живот. Он высунулся в окно и блеванул, почувствовав при этом, как Оррис выскакивает из него, возвращаясь в собственный мир. – Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр? – Гм-м-м? – Вырванный из раздумий, Слоут медленно повернулся. Перед ним стоял высокий светловолосый подросток, несомненно, старшеклассник, в приличествующем частной школе наряде: безупречно сшитый синий фланелевый блейзер поверх рубашки с отложным воротником и линялые джинсы. Подросток откинул волосы со лба. В его глазах застыло уже знакомое Слоуту рассеянное, ошарашенное выражение. – Я Этридж, сэр. Подумал, не нужна ли вам помощь? Вы выглядели… потерянным. Слоут улыбнулся. Собрался ответить (но не ответил): Нет, друг мой, это ты так выглядишь. Он полагал, что все хорошо. Сойеровское отродье пока на свободе, но Слоут знал, куда Джеки направился, а это означало, что мальчишка на поводке. Невидимом, но все равно поводке. – Потерянным в прошлом, ничего больше, – ответил он. – В давних временах. Я здесь не чужак, мистер Этридж, если вас это тревожит. Мой сын учится в этой школе. Ричард Слоут. На мгновение огорошенности и недоумения в глазах подростка прибавилось. Потом они прояснились. – Конечно же, Ричард! – воскликнул он. – Я собираюсь зайти к директору. А пока решил немного прогуляться по территории. – Да, конечно. – Этридж посмотрел на часы. – Этим утром я дежурю в столовой, поэтому, если вы уверены, что помощь вам не требуется… – Я уверен. Этридж кивнул, рассеянно улыбнулся и отбыл. Слоут проводил его взглядом, потом посмотрел на лужайку, уходившую к Нелсон-Хаусу. Отметил разбитое окно. Прямое попадание. Пожалуй, он мог – чего там, имел полное право – предположить, что где-то между Нелсон-Хаусом и восьмиугольным кирпичным зданием двое мальчиков Мигрировали в Долины. При желании он мог последовать за ними. Шагнуть через порог станции – ведь замка на двери нет – и исчезнуть. Появиться в том месте, где сейчас Оррис. Он не так уж далеко. Может, уже перед станционным смотрителем. Это тебе не Мигрировать в точку, отстоящую на сотню миль от нужного тебе места, а потом преодолевать это расстояние в фургоне или, того хуже, на своих двоих. Парни скорее всего уже отбыли. В Проклятые земли. Если так, Проклятые земли их прикончат. И двойник Лучезарного Гарденера, Осмонд, конечно же, сумеет выжать из Андерса всю информацию. Осмонд и его ужасный сын. Мигрировать нет никакого смысла. Разве что посмотреть одним глазком. Получить удовольствие, вновь став Оррисом, хотя бы на несколько секунд. И проверить, разумеется. Всю жизнь, с самого детства, ему приходилось все проверять. Он огляделся, чтобы убедиться, что Этридж не крутится неподалеку, потом открыл дверь станции и вошел. Его встретил затхлый, темный и невероятно ностальгический запах – старого грима и парусиновых декораций. На мгновение у Слоута мелькнула дикая мысль, что он сумел не просто Мигрировать, а перенесся в далекое прошлое, в студенческие дни, когда они с Филом Сойером безумно увлекались театром. Потом глаза привыкли к темноте, он увидел незнакомую, почти приторную бутафорию – гипсовый бюст Паллады для постановки «Ворона», золоченую птичью клетку, книжный шкаф с нарисованными корешками книг – и вспомнил, что находится в так называемом маленьком театре школы Тэйера. Слоут постоял, глубоко вдыхая пыль. Его взгляд остановился на одном пыльном лучике, падавшем сквозь маленькое окошко. Свет заколебался, потом внезапно стал более насыщенным, как от настольной лампы. Слоут перенесся в Долины. В мгновение ока – раз, и перенесся в Долины. Скорость этой Миграции его восхитила. Обычно возникала пауза, ощущение перехода из одного места в другое. Пауза эта, похоже, находилась в прямой зависимости от расстояния между физическими телами двух его ипостасей, Слоута и Орриса. Однажды, когда он Мигрировал из Японии, куда прилетел на переговоры с руководством киностудии «Шао бразерс» о правах на экранизацию ужасного романа о голливудских звездах, которым угрожал обезумевший ниндзя, пауза тянулась так долго, что он испугался, что навечно затерялся в пустоте между мирами. Но на этот раз они находились близко… так близко! Похоже на те редкие случаи, подумал он, (подумал Оррис) когда мужчина и женщина одновременно достигают оргазма и растворяются в сексе. Запах сухой краски и парусины сменился легким и приятным запахом долинского осветительного масла. Лампа на столе едва тлела, чадя темными лентами дыма. На другом столе, слева от него, стояли глиняные тарелки с остатками еды. Три тарелки. Оррис шагнул вперед, как обычно, чуть подволакивая деформированную ногу, поднял одну из тарелок, позволил мерцающему свету поиграть на пятнах жира. Кто ел с этой тарелки? Андерс, или Джейсон, или Ричард… парень, который также был бы Раштоном, если бы мой сын не умер. Раштон утонул, плавая в пруду неподалеку от Большого дворца. Они устроили пикник. Оррис и его жена выпили много вина. Солнце припекало. Мальчик, он едва начал ходить, спал. Оррис и его жена занялись любовью, потом тоже заснули под теплым послеполуденным солнцем. Орриса разбудили крики ребенка. Раштон проснулся первым и пошел к воде. Отплыл от берега по-собачьи, недалеко, но оказался на глубине и запаниковал. Оррис захромал к воде, поплыл к тому месту, где бултыхался малыш. Нога, эта проклятая нога, тормозила его, и, возможно, промедление стоило Раштону жизни. Когда Оррис добрался до ребенка, тот уже ушел под воду. Оррис ухватил его за волосы и вытащил на берег… но Раштон уже посинел и умер. Шестью неделями позже Маргарет покончила с собой. А через семь месяцев после этого юный сын Моргана Слоута едва не утонул в расположенном в Уэствуде бассейне Ассоциации молодых христиан, где его учили плавать. Ричарда вытащили из воды таким же синим и мертвым, как Раштона… но спасатель применил искусственное дыхание рот в рот, и Ричард Слоут задышал. Бог заколачивает свои гвозди, подумал Оррис, а потом повернул голову на громкий храп. Андерс, станционный смотритель, лежал на соломенном тюфяке в углу, его килт задрался до самых ягодиц. Рядом Оррис увидел перевернутый кувшин вина. Немалая его часть вылилась на волосы Андерса. Андерс вновь всхрапнул. Потом застонал. Будто ему снился дурной сон. Ни один сон не может быть таким дурным, как твое ближайшее будущее, мрачно подумал Оррис. Он приблизился на шаг, запахнув плащ и без жалости глядя на Андерса. Слоут мог планировать убийство, но именно Оррис раз за разом Мигрировал, чтобы реализовать эти планы. Именно Оррис в теле Моргана пытался задушить Джека Сойера подушкой под восторженные крики комментатора матча по реслингу. Оррис организовал убийство Фила Сойера в Юте (как организовал и убийство в Долинах двойника Фила Сойера, этого простолюдина, принца Филипа Сотеля). Слоут жаждал крови, но органически ее не выносил, как Оррис не выносил американские еду и воздух. Именно Морган из Орриса, которого когда-то называли Морган Костяная Нога, обращал в явь все планы Слоута. Мой сын умер; его живет. Сын Сотеля умер. Сойера живет. Но все это поправимо. И будет поправлено. Никакого вам Талисмана, мои сладенькие юные друзья. Вас ждет радиоактивная версия Оутли, и каждый из вас должен уравновесить весы смертью. Бог заколачивает свои гвозди. – А если Бог не заколотит, будьте уверены, заколочу я! – воскликнул он. Мужчина на полу застонал вновь, словно услышал Орриса. Тот приблизился еще на шаг, возможно, для того, чтобы разбудить смотрителя пинком, потом склонил голову набок. Издалека доносились стук копыт, слабое поскрипывание упряжи, грубые крики всадников. Должно быть, Осмонд. Хорошо. Пусть Осмонд займется этим делом – ему не хотелось допрашивать мучающегося похмельем человека, когда он и так знал, что тот может сказать. Оррис захромал к двери, открыл ее, взглянул на великолепный персиковый долинский рассвет. Именно оттуда – с рассвета – приближались всадники. Несколько мгновений он позволил себе наслаждаться этим великолепным заревом, а потом повернулся на запад, где небо цветом по-прежнему напоминало свежий синяк. И земля оставалась темной, за исключением тех мест, где первые солнечные лучи отражались от рельсов, уходивших вдаль сверкающих параллельных линий. Мальчики, вы уехали навстречу смерти, удовлетворенно подумал Оррис, а потом ему в голову пришла еще более приятная мысль: возможно, они уже мертвы. – Хорошо, – произнес Оррис и закрыл глаза. Через мгновение Морган Слоут, сжимавший ручку двери маленького театра школы Тэйера, открыл глаза, планируя обратную поездку на западное побережье. Возможно, пришло время отправиться в недавнее прошлое, подумал он. В калифорнийский городок Пойнт-Венути. Пожалуй, сначала на восток – визит к королеве, – а после этого… – Морской воздух пойдет мне на пользу, – сообщил он бюсту Паллады. Сунул руку в карман, нюхнул из маленького пузырька (теперь запахи парусины и грима совсем не чувствовались) и, взбодрившийся, зашагал обратно к автомобилю. Часть четвертая Талисман Глава 34 Андерс 1 Джек внезапно осознал, что бежит по воздуху, совсем как мультяшный персонаж, который успевает изумленно оглядеться, после чего падает с высоты две тысячи футов. Но им две тысячи футов лететь не пришлось. Джеку хватило времени – на пределе, – чтобы сообразить, что земли под ногами действительно нет, но упал он с высоты не более пяти футов. Покачнулся и смог бы устоять на ногах, если бы в него не врезался Ричард. – Смотри, Джек! – крикнул Ричард, но сам собственному совету следовать не собирался: его глаза оставались закрытыми. – Берегись волка! Берегись мистера Дафри! Берегись… – Прекрати, Ричард! – Эти отчаянные крики пугали Джека сильнее всего. Судя по ним, Ричард обезумел, окончательно и бесповоротно. – Прекрати, все хорошо! Их больше нет! – Остерегайся Этриджа, Джек! Остерегайся гусениц! Остерегайся, Джек! – Ричард, их нет! Оглянись вокруг, ради Джейсона! – Джек еще не успел сделать это сам, но знал, что они в Долинах, где воздух чист и сладок, а ночь тиха, если не считать шелеста то ли травы, то ли листвы под легким и божественно теплым ветерком. – Остерегайся, Джек! Остерегайся, Джек! Остерегайся, Джек! Остерегайся… Словно дурное эхо, в голове зазвучали голоса псов-подростков: Проспайся, проспайся, проспайся! Пожалста, пожалста, пожалста! – Остерегайся, Джек! – не унимался Ричард. Он уткнулся лицом в землю и напоминал усердного мусульманина, полного решимости произвести хорошее впечатление на Аллаха. – ОСТЕРЕГАЙСЯ! ВОЛК! УЧЕНИКИ! ДИРЕКТОР! ОСТЕРЕГ… Испугавшись, что Ричард в самом деле рехнулся, Джек схватил его за воротник рубашки, дернул вверх и отвесил пощечину. Крики как отрезало. Ричард вытаращился на Джека, и тот увидел отпечаток своей ладони на бледной щеке, мутно-красную татуировку. Стыд, который он испытывал, уступил место любопытству: хотелось знать, где они находятся. Света хватало – иначе он бы не смог разглядеть отметину на щеке Ричарда. Хотя в глубине души он и так знал, куда им удалось добраться.