И его рот вдруг наполнился зубами. 3 После ухода Гека послышались конторские звуки: мягкий скрип передвигаемых стульев, звяканье ключей на ремне Лучезарного Гарденера, открывшаяся, а потом закрывшаяся дверца шкафа. – Абельсон. Двести сорок долларов тридцать шесть центов. Звук нажимаемых клавиш. Питер Абельсон входил в состав УК. Как и все остальные члены УК, умный, симпатичный, без физических дефектов. Джек видел его лишь несколько раз, но думал, что Абельсон похож на Донди из комиксов, сироту-беспризорника с большими глазами. – Кларк. Шестьдесят два доллара семнадцать центов. Опять клавиши. Урчание, когда Сонни нажал «ИТОГО». – Это действительно уменьшение, – заметил он. – Я с ним поговорю, не волнуйся. И пожалуйста, давай без болтовни, Сонни. Мистер Слоут прибывает в Манси в четверть одиннадцатого, и ехать туда далеко. Я не хочу опоздать. – Извините, преподобный Гарденер. Гарденер сказал что-то еще, но Джек не расслышал. Упоминание Слоута огрело его как обухом, но при этом он не слишком удивился. Он чувствовал, что такое очень даже возможно. Гарденер с самого начала что-то заподозрил. Джек предположил, что он не хотел тревожить босса по мелочам. А может, не хотел признавать, что не в состоянии самостоятельно вытащить из Джека правду. Но в конце концов он позвонил… куда? На запад? На восток? Джек многое бы отдал за то, чтобы узнать, откуда летит Морган. Из Лос-Анджелеса? Из Нью-Хэмпшира? Привет, мистер Слоут. Надеюсь, я вас не отрываю, но местная полиция привезла ко мне мальчика… если на то пошло, двух мальчиков, но меня заинтересовал один, умный. Я вроде бы его знаю. Или, возможно, мой… мой двойник его знает. Он назвался Джеком Паркером, но… Что? Описать его? Пожалуйста… И шарик лопнул. Пожалуйста, давай без болтовни, Сонни. Мистер Слоут прибывает в Манси в четверть одиннадцатого… Время практически истекло. Я говорил тебе, вали домой, Джек… теперь слишком поздно. Все мальчики плохие. Это аксиома. Джек чуть приподнял голову и оглядел комнату. Гарденер и Сонни Сингер сидели рядышком у дальнего края письменного стола. Сонни нажимал клавиши арифмометра, тогда как Гарденер называл ему все новые и новые суммы. Каждая следовала за фамилией члена УК, все фамилии шли в алфавитном порядке. Перед Лучезарным Гарденером лежала бухгалтерская книга и неровная стопка конвертов. Тут же стоял стальной картотечный ящик. Когда Гарденер поднял один из конвертов, чтобы продиктовать сумму, написанную на лицевой стороне, Джек рассмотрел, что нарисовано на обратной. Двое счастливых детей, взявшись за руки, спешили к церкви. В свободной руке каждый держал Библию. Под картинкой тянулась надпись: «Я БУДУ ЛУЧОМ СВЕТА ИИСУСА». – Темкин. Ровно сто шесть долларов. – Конверт отправился в картотечный ящик. – Я думаю, он опять снимает сливки, – не удержался от комментария Сонни. – Бог видит истину, но ждет, – рассеянно ответил Гарденер. – С Виктором проблем нет. А теперь заткнись, и давай закончим все до шести. Сонни вновь нажал клавиши арифмометра. Картина с изображением шагающего по воде Иисуса была повернута, и Джек увидел спрятанный за ней сейф. Открытый. На столе лежали и другие небезынтересные предметы: два конверта с надписями «ДЖЕК ПАРКЕР» и «ФИЛИП ДЖЕК ВОЛК», а также старый, верный рюкзак Джека. Лежала на столе и связка ключей Лучезарного Гарденера. От ключей взгляд Джека сместился в левую часть кабинета – к двери, которая вела во двор. Если бы нашелся способ… – Йеллин. Шестьдесят два доллара девятнадцать центов. Гарденер вздохнул. Положил последний конверт в длинный стальной ящик и закрыл гроссбух. – Вероятно, Гек не ошибся. Я уверен, что наш дорогой друг мистер Джек Паркер очнулся. – Он поднялся, обошел стол и направился к Джеку. Безумные затуманенные глаза преподобного блестели. Он сунул руку в карман и достал зажигалку «Зиппо». Джек почувствовал, как от одного ее вида в нем нарастает паника. – Только твоя фамилия не Паркер, так, дорогой мой мальчик? Твоя настоящая фамилия Сойер, я прав? О да, Сойер. Очень, очень скоро сюда подъедет один человек, который проявил к тебе неподдельный интерес. И нам есть что ему рассказать, ведь так? Лучезарный Гарденер захихикал и откинул крышку зажигалки, открыв потемневшее колесико и закопченный фитиль. – Исповедь очень хороша для души, – прошептал он и высек огонь. 4 Бах. – Что это? – спросил Рудольф, оторвавшись от духовок, в которых выпекался ужин – пятнадцать больших пирогов с индейкой. – Что – что? – переспросил Джордж Ирвинсон. У раковины визгливо засмеялся Донни Киган, который чистил картошку. – Я ничего не слышал, – добавил Ирвинсон. Донни засмеялся вновь. Рудольф раздраженно посмотрел на него. – Ты чего так толсто срезаешь кожуру, идиот? – Гы-гы-гы! Бах. – Теперь-то ты слышал? Ирвинсон только покачал головой. Внезапно Рудольф испугался. Эти звуки доносились из Ящика – и ему предлагалось верить, что это сарай для хранения сена. Черта с два. В Ящик посадили здоровяка, которого, судя по разговорам, утром застукали за мужеложством с другом, тем парнишкой, что пытался его подкупить. Говорили, что здоровяк полез в драку, и Гарденеру пришлось вырубить его… а еще говорили, что здоровяк не просто сломал Басту руку; говорили, что он раздавил ее в кровавую пульпу. Ложь, разумеется, не иначе, но… БАХ! На этот раз Ирвинсон оглянулся. И тут Рудольф понял, что ему срочно нужно в туалет. Более того, в туалет третьего этажа, где неплохо провести пару-тройку часов. Он чувствовал, что надвигается беда… большая беда. БАБАХ! На фиг пироги с индейкой. Рудольф снял фартук, бросил на столешницу, где он вымачивал соленую треску к завтрашнему ужину, и направился к двери. – Куда ты? – спросил Ирвинсон. Голос его вдруг стал пронзительно высоким. И дрожал. Донни Киган яростно чистил картофелины размером с футбольный мяч, превращая их в мячики для гольфа, грязные влажные волосы падали ему на лицо. БАХ! БАХ! БАХ-БАБАХ! Рудольф не ответил на вопрос Ирвинсона, и к тому времени, когда поднялся на лестничную площадку второго этажа, он почти бежал. Времена в Индиане наступили трудные, работу удавалось найти далеко не всем, а Лучезарный Гарденер платил наличными. Тем не менее Рудольф задался вопросом, а не пришла ли пора подыскать новое место работы? Можете вы сказать: «Заберите меня отсюда»?