Сингер схватил медиатор. – Эй, а это что? Для чего? – Медиатор, для игры на гитаре. – Да, конечно. – Сингер повертел медиатор в руке, понюхал. Если бы попробовал на зуб, Джек бы его ударил. – Медиатор. Ты говоришь правду? – Мне дал его друг, – ответил Джек и внезапно почувствовал себя совсем одиноким и беспомощным. Подобные ощущения возникали и раньше, но с такой силой – впервые. Он подумал о сидевшем у торгового центра Снежке, который смотрел на него глазами Спиди. Снежке, который в каком-то смысле, пусть Джек этого и не понимал, на самом деле был Спиди Паркером, чью фамилию Джек теперь называл своей. – Готов спорить, он его украл, – фыркнул Сингер, ни к кому конкретно не обращаясь, и бросил медиатор на носовой платок, рядом с серебряным долларом и стеклянным шариком. – Теперь рюкзак. После того как Джек снял с плеч рюкзак и протянул Сингеру, тот несколько минут рылся в нем с написанным на лице растущим отвращением и раздражением. Отвращение вызывали немногие предметы одежды, остававшиеся в рюкзаке, раздражение – нежелание рюкзака отдать хоть какие-то хранящиеся в нем наркотики. Спиди, где ты сейчас? – Ничего нет, – пожаловался Сингер. – Вы думаете, надо провести личный досмотр? Гарденер покачал головой. – Давайте поглядим, что мы сможем получить от мистера Волка. Баст приблизился к Волку. – Ну? – спросил Сингер. – У него в карманах ничего нет, – ответил Джек. – Я хочу, чтобы эти карманы стали ПУСТЫМИ! – проревел Сингер. – ПУСТЫМИ! ВСЕ НА СТОЛ! Волк ткнулся подбородком в грудь и еще крепче зажмурился. – У тебя в карманах что-то есть? – спросил Джек. Волк один раз кивнул, очень медленно. – У него наркота! У дурачка наркота! – прокаркал Сингер. – Давай, большой безмозглый идиот, выкладывай товар на стол. – Он дважды резко хлопнул в ладоши. – Подумать только, Уильямс не обыскал его! И Фэрчайлд не обыскал! Это невероятно – какие же они придурки! Баст подступил к Волку вплотную и прорычал: – Если ты сейчас же не выложишь содержимое карманов на этот стол, я тебе пасть порву. – Доставай, Волк, – мягко попросил Джек. Волк застонал. Потом вытащил из правого кармана сжатую в кулак руку. Наклонился вперед, вытянул кулак перед собой, разжал пальцы. Три спички и два маленьких отполированных водой разноцветных камушка упали на кожу. Когда разжалась левая рука, еще два таких же красивых камушка присоединились к первым двум. – Колеса! – завопил Сингер. – Не идиотничай, Сонни, – осадил его Гарденер. – Ты выставил меня дебилом, – возмущенно шепнул Сингер Джеку, едва они оказались на лестнице, которая вела на верхние этажи. Ступени покрывала вытертая розовая ковровая дорожка. В «Библейском доме» только комнаты первого этажа радовали убранством – за остальными особо не приглядывали. – Ты об этом пожалеешь, я тебе это обещаю. Здесь никто не выставляет Сонни Сингера на посмешище. Я здесь практически главный, слышите, два идиота! Господи! – Он почти ткнулся пылающей физиономией в лицо Джека. – Это был классный трюк, недоумок и его гребаные камушки. Он еще долго будет тебе аукаться! – Я не знал, что у него что-то есть в карманах, – ответил Джек. Сингер, шедший на шаг впереди Джека и Волка, резко остановился. Его глаза сузились. Все лицо, казалось, перекосило. Джек понял, что сейчас произойдет, за секунду до того, как Сингер отвесил ему оплеуху. – Джек? – прошептал Волк. – Я в порядке, – ответил тот. – Если ты ударяешь меня, я ударяю в два раза сильнее, – прошипел Сингер Джеку. – А если ты ударяешь меня в присутствии преподобного Гарденера, я ударяю тебя в четыре раза сильнее, усек? – Да, – кивнул Джек, – думаю, да. Разве нам не должны выдать одежду? Сингер развернулся и продолжил подъем, но Джек еще секунду стоял и смотрел на напряженную узкую спину подростка. И ты тоже, подумал Джек. Ты и Осмонд. Придет день. Потом последовал за Сингером. Волк не отставал. В длинной комнате, заставленной коробками, Сингер переминался с ноги на ногу у двери, пока высокий парень с ничего не выражающим тупым лицом и движениями лунатика искал для них одежду. – И обувь тоже. Ты найдешь ему подходящие ботинки или весь день будешь махать лопатой, – предупредил Сингер от двери, сознательно не глядя на кладовщика. Скучающее презрение – этому он тоже научился у Лучезарного Гарденера. Кладовщик наконец-то нашел в углу пару тяжелых крепких черных ботинок тринадцатого размера, и Джек надел их на ноги Волка. Затем Сингер поднялся с ними на этаж, где находились спальни. Здесь уже никто не пытался скрыть истинной природы «Лучезарного дома». Узкий коридор тянулся по всей длине здания – добрых пятьдесят футов. В коридор с обеих сторон выходили узкие двери с окошечками на уровне глаз. Так называемый спальный этаж напомнил Джеку тюрьму. Сингер прошел чуть вперед и остановился перед одной из дверей. – В первый день никто не работает. Начнете с завтрашнего утра. Так что заходите и до пяти часов читайте ваши Библии. Я приду в пять и выпущу вас к исповеди. И переоденьтесь в здешнюю одежду, ясно? – Ты хочешь сказать, что запрешь нас на следующие три часа? – спросил Джек. – А ты хочешь, чтобы я держал тебя за руку? – взорвался Сингер, его лицо вновь покраснело. – Слушай, если бы ты пришел сюда добровольно, я бы позволил тебе походить по территории, обвыкнуться. Но раз уж тебя прислал штат по просьбе местного полицейского участка, ты мало чем отличаешься от приговоренного преступника. Может, через тридцать дней ты и станешь добровольцем, если тебе повезет. А пока марш в комнату и начинай вести себя как человеческое существо, созданное по образу и подобию Господа, а не как животное. – Он нетерпеливо сунул ключ в замок, распахнул дверь и встал рядом. – Быстро. У меня полно работы. – А что будет с нашими вещами? Сингер нарочито вздохнул. – Паршивая тварь, неужели ты думаешь, что мы захотим украсть что-то из вашего дерьма? Джек воздержался от ответа. Сингер вздохнул вновь. – Ладно. Мы сохраним их для тебя, в конверте с твоим именем. В кабинете преподобного Гарденера внизу – там мы храним и ваши деньги, до полного вашего освобождения. Ясно? Заходи, не то я доложу о твоем неподчинении. Я серьезно. Волк и Джек вошли в маленькую комнату. Когда Сингер с грохотом захлопнул дверь, над потолком автоматически зажегся свет, озарив каморку без окон, с металлической двухъярусной кроватью, маленькой раковиной в углу и металлическим стулом. Ничего больше. На побеленных стенах желтели отметины от скотча в тех местах, где крепились картинки, которыми украшали комнату ее прежние постояльцы. Щелкнул запирающийся замок, Джек и Волк увидели в маленьком прямоугольном окошке злобное лицо Сингера. – Будьте хорошими мальчиками, – усмехнулся он и исчез. – Нет, Джек, – простонал Волк. Всего какой-то дюйм отделял его макушку от потолка. – Волк не может здесь оставаться. – Ты лучше сядь, – предложил Джек. – Хочешь занять нижнюю койку или верхнюю? – Что? – Займи нижнюю и сядь. Мы попали в беду. – Волк знает, Джеки. Волк знает. Это плохое-плохое место. Не могу оставаться. – Почему это плохое место? Я хочу сказать, откуда ты знаешь? Волк тяжело опустился на нижнюю койку, бросил новую одежду на пол, взял с кровати книгу и брошюры. Переплет книги – разумеется, Библии – был изготовлен из какого-то пластика, напоминавшего синюю кожу. Брошюры назывались «Прямая дорога к вечной милости Господней» и «Бог любит тебя!». – Волк знает. И ты тоже знаешь, Джеки! – Волк посмотрел на него, почти со злостью. Потом вновь перевел взгляд на брошюры, начал их вертеть, обнюхивать. Джек предположил, что раньше он книг не видел. – Белый человек. – Эти слова Волк произнес так тихо, что Джек едва его расслышал. – Белый человек? Волк протянул ему одну из брошюр, на обратной стороне которой была черно-белая фотография преподобного Лучезарного Гарденера. Его роскошные седые волосы ерошил ветер, он стоял раскинув руки – носитель вечного милосердия, любимый Богом! – Он, – продолжил Волк. – Он убивает, Джеки. Кнутами. Это одно из его мест. Ни одному Волку нельзя быть в его местах. Джеку Сойеру тоже. Никогда. Нам надо выбираться отсюда, Джеки. – Мы выберемся, – ответил Джек. – Я тебе обещаю. Не сегодня, не завтра… нам надо продумать как. Но скоро. Ноги Волка далеко вылезали за край кровати. – Скоро. 3 «Скоро» – пообещал он, и Волку требовалось это обещание. Волк пребывал в ужасе. Джек не мог сказать, видел ли тот Осмонда в Долинах, но Волк определенно слышал о нем. Похоже, Осмонда, по крайней мере в семье Волка, боялись даже больше, чем Моргана. Однако, хотя и Волк, и Джек узнали Осмонда в Лучезарном Гарденере, последний их не признал, возможно, по одной из двух причин. Или Гарденер просто разыгрывал их, изображая неведение, или он был таким же двойником, как и мать Джека, связанным с человеком в Долинах, но знающим об этом только на глубинном уровне сознания. В этом случае, а Джек думал, что так оно и есть, они с Волком могли выждать действительно удобный момент для побега. Они располагали временем, чтобы осмотреться, выяснить, что к чему. Джек надел шершавую новую одежду. Крепкие черные башмаки весили несколько фунтов каждый и подходили на любую ногу. Не без проблем он убедил Волка надеть местную униформу. Потом оба легли. Джек услышал, как Волк захрапел, и через какое-то время задремал сам. В его снах мать находилась где-то в темноте и отчаянно звала на помощь.