Она кивнула, сняла трубку с телефонного аппарата, произнесла несколько слов. – Можете войти, – сказала секретарь, и ее взгляд вновь прошелся по Волку и Джеку. Коп повел их через приемную и открыл дверь в большую комнату. Вдоль одной длинной стены стояли стеллажи с книгами, вторую украшали фотографии в рамках, дипломы и сертификаты. Окна напротив двери были закрыты жалюзи. Высокий худощавый мужчина в темном костюме, белой мятой рубашке и узком галстуке с невнятным рисунком поднялся из-за поцарапанного шестифутового стола. Лицо судьи покрывали морщины, и он красил волосы. В воздухе висел застарелый запах табачного дыма. – Так кто к нам сегодня пожаловал, Фрэнки? – Голос у мужчины оказался на удивление глубоким, прямо-таки театральным. – Подростки, которых я подобрал на Френч-Лик-роуд, неподалеку от дома Томпсона. Морщины судьи Фэрчайлда сложились в улыбку. Он посмотрел на Джека. – У тебя есть какие-нибудь документы, удостоверяющие личность, сынок? – Нет, сэр, – ответил Джек. – Ты сказал патрульному Уильямсу всю правду? Он так не думает, иначе вы бы здесь не оказались. – Да, сэр, – ответил Джек. – Тогда расскажи мне свою историю. – Судья обошел стол, потревожив плоские слои дыма, висевшие над головой, и полуприсел-полуприслонился к ближайшему от Джека углу стола. Прищурившись, закурил. Сквозь сигаретный дым Джек видел бледные оценивающие глаза судьи и знал, что милосердия в них нет. Еще один «ловчий кувшин». Он глубоко вдохнул. – Меня зовут Джек Паркер. Это мой кузен, и его называют Джек. Джек Волк. Но его настоящее имя Филип. Он оставался с нами в Дейлвилле, потому что его отец умер, а мать заболела. Я просто отвожу его в Спрингфилд. – Слабоумный, да? – Соображает медленно. – Джек глянул на Волка. Его друг еще не пришел в себя после удара дубинкой. – Как зовут твою мать? – спросил судья Волка. Волк не отреагировал. Он стоял с закрытыми глазами, засунув руки в карманы. – Ее зовут Элен, – ответил Джек. – Элен Воэн. Судья соскользнул со стола и медленно подошел к Джеку. – Ты не пил, сынок? Что-то тебя покачивает. – Нет. Остановившись в футе от мальчика, судья наклонился к нему. – Дыхни. Джек открыл рот и выдохнул. – Нет. Спиртным не пахнет. – Фэрчайлд выпрямился. – Но это единственный раз, когда ты сказал правду, верно? Ты пытаешься обвести меня вокруг пальца, сынок? – Я виноват в том, что мы ехали на попутках, – ответил Джек, осознавая, что говорить нужно крайне осмотрительно. И не только потому, что от его слов зависела их с Волком свобода. У него возникли проблемы с произношением – все вдруг необычайно замедлилось. Как и в сарае, секунды сползали с метронома. – На самом деле мы даже и не ехали на попутках, потому что Волк… Джек, то есть… не может сидеть в кабине. Больше мы этого делать не будем. Мы не сделали ничего плохого, сэр, и это чистая правда. – Ты не понимаешь, сынок. – Задумчивые глаза судьи вновь блеснули. Да он от этого тащится, сообразил Джек. Судья медленно двинулся обратно. – Дело не в попутках. Вы двое мальчишек, на дороге сами по себе, идете неизвестно откуда, неизвестно куда… можно сказать, напрашиваетесь на неприятности. – Его голос напоминал темный мед. – В нашем округе есть, как нам представляется, самое необычное заведение – одобренное правительством штата и субсидируемое штатом, между прочим, – созданное, чтобы помочь таким мальчишкам, как вы. Оно называется «Библейский дом Лучезарного Гарденера для сбившихся с пути мальчиков». То, что делает мистер Гарденер для мальчишек, попавших в беду, сравнимо с чудом. Мы отправляли туда тех, кого, казалось бы, невозможно исправить, но очень скоро его стараниями эти мальчишки на коленях молили Иисуса о прощении. И разве это не чудо? Джек сглотнул слюну. Во рту у него пересохло даже сильнее, чем когда он сидел в сарае. – Видите ли, сэр, нам надо побыстрее добраться до Спрингфилда. Все будут волноваться… – Я в этом очень сомневаюсь. – Судья улыбнулся всеми морщинами. – Но вот что я тебе скажу. Как только вы оба отправитесь в «Лучезарный дом», я позвоню в Спрингфилд и постараюсь найти номер этой Элен… Волк, так? Или Элен Воэн? – Воэн, – ответил Джек, и его лицо залила краска, как при высокой температуре. – Да, – кивнул судья. Волк покачал головой, моргнул. Потом положил руку на плечо Джека. – Приходишь в себя, сынок? – спросил судья. – Сможешь сказать, сколько тебе лет? Волк вновь моргнул и посмотрел на Джека. – Шестнадцать, – ответил Джек. – А тебе? – Двенадцать. – Ох. Я думал, ты на пару лет старше. Еще одна причина для того, чтобы тебе оказали помощь, прежде чем ты попадешь в серьезную беду, правда, Фрэнки? – Аминь, – ответил полисмен. – Вы, мальчики, вернетесь сюда через месяц, – огласил свое решение судья. – Тогда и посмотрим, не улучшилась ли у вас память. Почему у тебя такие красные глаза? – Они не в своей тарелке, – ответил Джек, и полисмен залаял. Лишь секундой позже Джек понял, что это смех. – Уведи их отсюда, Фрэнки. – Судья уже тянулся к телефонному аппарату. – Через тридцать дней вы вернетесь совсем другими. Можете не сомневаться. Когда они спускались по ступеням красного здания муниципалитета, Джек спросил Фрэнки Уильямса, зачем судье потребовался их возраст. Коп остановился на нижней ступеньке, повернулся, чтобы пронзить Джека яростным взглядом. – Гарденер принимает мальчишек с двенадцати лет и отпускает их в девятнадцать. – Он ухмыльнулся. – Ты хочешь сказать, что никогда не слышал о нем по радио? Он едва ли не единственная наша знаменитость. Я уверен, что о старине Лучезарном Гарденере знают даже в Дейлвилле. Зубы у полицейского были маленькие, бесцветные и неровные. 3 Двадцать минут спустя они вновь ехали по сельской местности. Волк залез на заднее сиденье патрульного автомобиля практически без возражений. Фрэнки Уильямс отцепил дубинку и спросил: «Хочешь еще, гребаный урод? Как знать, может, у тебя ума прибавится». Волк задрожал, сморщился, но последовал за Джеком в кабину. Тут же зажал рукой нос и принялся дышать ртом. – Мы оттуда удерем, Волк, – прошептал Джек ему на ухо. – Пару дней, не больше, и мы поймем, как это сделать. – Не болтать, – донеслось с переднего сиденья. Джек ощущал непонятную расслабленность. Он точно знал, что они найдут способ удрать. Держа Волка за руку, он откинулся на спинку заднего сиденья и наблюдал, как мимо проплывают поля. – Вот он, – подал голос Фрэнки Уильямс. – Ваш будущий дом. Джек увидел две сходящиеся кирпичные стены, сюрреалистично выросшие среди полей. Высокие, полностью скрывающие все, что за ними находится. Более того, по стенам вокруг «Лучезарного дома» тянулись три ряда колючей проволоки, а цемент поверху был утыкан битым стеклом. Теперь автомобиль ехал среди убранных полей с изгородями из чередующихся нитей колючей и обычной проволоки. – У них тут шестьдесят акров, – пояснил Уильямс. – И везде или стены, или изгороди… можете мне поверить. Мальчишки сделали это сами. Широкие железные ворота вели на территорию «Дома». Едва патрульный автомобиль свернул на подъездную дорожку, они распахнулись, подчиняясь какому-то электронному сигналу. – Телевизионная камера, – продолжил объяснять коп. – Они ждут двух свежих рыбок. Джек наклонился вперед, прижался лицом к окну. Мальчишки в джинсовых куртках работали на полях с обеих сторон, что-то рыли, вскапывали, катили тачки. – Вы, двое засранцев, только что заработали мне двадцать баксов, – добавил Уильямс. – Плюс еще двадцать судье Фэрчайлду. Разве не здорово? Глава 21 «Лучезарный дом» 1 Джек подумал, что «Дом» словно построен из детских кубиков: его расширяли по мере необходимости. А потом увидел, что все окна забраны решетками – это была скорее тюрьма, чем приют. Большинство мальчишек прервало работу, чтобы проводить взглядами полицейский автомобиль. Фрэнки Уильямс выехал на широкий круг, которым заканчивалась подъездная дорожка. Едва он заглушил двигатель, из парадной двери вышел высокий мужчина и остановился, сложив перед собой руки с переплетенными пальцами, глядя на патрульный автомобиль с верхней ступени. Лицо под копной волнистых седых волос казалось неестественно молодым – словно к созданию этих резких, мужественных черт приложил руку пластический хирург. Человек с таким лицом мог продать что угодно, где угодно и кому угодно. Одевался он под цвет волосам: белый костюм, белые туфли, белая рубашка, белый шелковый шарф. Когда Джек и Волк вылезли с заднего сиденья, мужчина в белом достал из кармана костюма темно-зеленые солнцезащитные очки, надел их и мгновение словно всматривался в новичков, прежде чем улыбнуться – длинные складки прорезали его щеки. Затем он снял очки и убрал в карман. – Так-так-так. Что бы мы без вас делали, патрульный Уильямс? – День добрый, преподобный Гарденер, – поздоровался полисмен. – Все как обычно, или эти двое самоуверенных типов действительно совершили преступное деяние?