обратно в Джека Сойера. Над его головой Талисман задрожал в воздухе, медленно вращаясь, излучая свет, и тепло, и ощущение истинного добра, белизны. – Приди ко мне! И Талисман начал спускаться. 9 Вот так, после долгих недель, заполненных суровыми испытаниями, и темнотой, и отчаянием, после того как друзья находились и терялись вновь, после дней тяжелого труда, после ночей в сырой соломе, после встреч с демонами темных мест (не говоря о тех, которые живут в собственной душе), после всего этого и многого другого Талисман пришел к Джеку Сойеру. Он наблюдал, как спускается Талисман, и хотя ему не хотелось убежать со всех ног, Джека охватило всесокрушающее чувство, что все миры в опасности и на карту поставлена их судьба. Действительно ли в нем существовала ипостась Джейсона? Сына королевы Лауры убили, он стал призраком, именем которого клялись жители Долин. Но Джек думал, что не ошибся. Отправившись в поход за Талисманом, он взял на себя уготованное Джейсону, и благодаря этому Джейсон ожил, пусть и на время. То есть в каком-то смысле у Джека был двойник в Долинах. И если Джейсон был призраком, как и все эти рыцари, он мог исчезнуть, когда этот сверкающий вращающийся шар прикоснется к пальцам Джека. Умереть во второй раз. Не волнуйся, Джек, прошептал голос, теплый и ясный. Шар спускался, мир, все миры – сияющий и теплый, чистое добро, непреходящая белизна. Но, как и любая белизна, Талисман был очень хрупким. И пока он спускался, миры роились вокруг Джека. Теперь он не мчался сквозь слои, а, казалось, целиком видел вселенную реальностей, накладывающихся друг на друга, переплетенных, как кольца (миров) кольчуги. Ты тянешься вверх, чтобы взять вселенную миров, вселенную добра, Джек. Этот голос принадлежал его отцу. Не урони его, сынок. Ради Джейсона, не урони его. Миры, и миры, и миры, некоторые прекрасные, другие адские, но все они на мгновение осветились теплым белым светом этой звезды – хрустального шара, покрытого филигранными линиями. Он медленно спускался к вытянутым ему навстречу дрожащим рукам Джека Сойера. – Иди ко мне! – крикнул Джек, глядя на приближавшийся Талисман. – Иди ко мне, прямо сейчас! Вот Талисман всего в трех футах над его руками, заливает их мягким, целительным теплом; вот – в двух футах, в одном… На мгновение шар помедлил, неспешно вращаясь вокруг слегка наклоненной оси, и Джек увидел на его поверхности контуры континентов, и океанов, и полярных шапок. Помедлил… а потом плавно скользнул в протянутые руки мальчика. Глава 43 Новости отовсюду 1 Лили Кавано, крепко заснувшая после того, как ей почудилось, будто она услышала где-то внизу голос Джека, резко села на кровати. Впервые за долгие недели ее восково-желтые щеки окрасил румянец. Глаза засверкали безумной надеждой. – Джейсон? – выдохнула она и тут же нахмурилась. Ее сына звали иначе. Но во сне, из которого ее словно выдернули, сына звали именно так, и она сама в этом сне была кем-то еще. Причина, конечно, в таблетках. От них ей снилось бог знает что. – Джек? – предприняла она вторую попытку. – Джек, где ты? Ответа не получила… но ощутила сына и теперь знала наверняка, что он жив. И первый раз за долгое время – может, за полгода – она действительно почувствовала себя хорошо. – Джеки, – сказала она и схватила сигареты. Секунду смотрела на пачку, а потом швырнула ее через комнату, и она приземлилась в камине на куче мусора, который Лили собиралась сжечь чуть позже. – Думаю, я только что бросила курить второй и последний раз в жизни, Джеки, – заявила Лили. – Держись, малыш. Твоя мама любит тебя. И безо всякой на то причины ее губы растянулись в широченной глупой улыбке. 2 Донни Киган, который работал на кухне «Лучезарного дома», когда Волк выбрался из Ящика, пережил тот ужасный вечер; составлявшему ему компанию Джорджу Ирвинсону повезло в меньшей степени. Теперь Донни жил в обычном сиротском приюте в Манси, штат Индиана. В отличие от многих других мальчиков из «Лучезарного дома» Донни действительно был круглым сиротой. Гарденеру приходилось иногда брать к себе сирот, чтобы не вызывать неудовольствия властей штата. И теперь, протирая пол в тускло освещенном коридоре второго этажа, Донни внезапно повернулся к окну, его глаза широко раскрылись. Снаружи, где из серых облаков на декабрьские поля сыпались редкие снежинки, клочок западного неба вдруг очистился, и землю осветил широкий солнечный луч, удивительный в своей обособленной от мира красоте. – Ты прав, я ЛЮБЛЮ его! – торжествующе крикнул Донни. Он обращался к Ферду Джэнклоу, хотя Донни, в голове которого хватало места для всего, кроме мозгов, уже забыл и имя, и фамилию. – Он прекрасен, и я его ЛЮБЛЮ! И Донни загоготал своим диким смехом, только на этот раз даже его смех звучал красиво. Некоторые мальчишки выглянули из дверей, в изумлении уставившись на Донни. Его лицо купалось в свете этого чистого, неземного солнечного луча, и один из мальчишек тем же вечером шепнул на ухо близкому другу, что в тот момент Донни Киган выглядел как Иисус. Но момент прошел, облака сдвинулись, закрыв необычный просвет, и к вечеру снег усилился, начался первый буран этой зимы. А Донни узнал – пусть и на короткие мгновения, – каково оно, чувство любви и счастья. Оно ушло быстро, как уходит сон при пробуждении… но само чувство он помнил всю оставшуюся жизнь, распирающее ощущение радости, полученной и пережитой, а не обещанной и потом отнятой, это чувство чистой, и светлой, и сладкой любви, экстаз от еще одного пришествия белизны. 3 Судья Фэрчайлд, который отправил Джека и Волка в «Лучезарный дом», уже не был судьей, и ему предстояло отправиться в тюрьму после рассмотрения его последней апелляции. Похоже, даже он сам не сомневался в исходе этого рассмотрения. Срок ему светил долгий, из тюрьмы он, человек пожилой и не слишком здоровый, мог и не выйти. Если бы не нашли эти чертовы тела… Судья продолжал улыбаться, насколько это было возможно при сложившихся обстоятельствах, но теперь, когда он сидел в своем домашнем кабинете и чистил ногти длинным лезвием перочинного ножа, на него вдруг гигантской серой волной обрушилась депрессия. Он отвел руку с ножом в сторону, оставив в покое ногти, какое-то время задумчиво смотрел на лезвие, а потом вставил кончик в правую ноздрю. Замер, прошептал: «Твою мать, почему бы и нет?» – и резко двинул кулак вверх, отправив шесть дюймов стали в короткое смертоносное путешествие, пронзив сначала носовые пазухи, а потом мозг. 4 Смоуки Апдайк сидел в кабинке своего бара, просматривал счета и суммировал расходы на калькуляторе, как в тот день, когда с ним встретился Джек. Только в Оутли уже наступил ранний вечер, и Лори обслуживала первых посетителей. Музыкальный автомат играл «Я предпочту бутылку лоботомии». Все было как всегда, а в следующий момент Смоуки внезапно распрямился, бумажный поварской колпак слетел с его головы. Он схватился за белую футболку с левой стороны груди, где его пронзил резкий укол боли. Словно в сердце вонзили серебряную иглу. «Бог забивает свои гвозди», – сказал бы Волк. В то же мгновение взорвался гриль. БАХ! Осколки ударили в часы над барной стойкой, рекламирующие пиво «Буш», и те грохнулись на пол. И тут же запах сжиженного газа заполнил дальнюю часть бара. Лори закричала. Музыкальный автомат ускорился: сорок пять оборотов в минуту, семьдесят восемь, сто пятьдесят, четыреста! Шутливые женские стенания превратились в бессмысленную трескотню обезумевших бурундуков. Мгновением позже с музыкального автомата сорвало крышку. Осколки цветного стекла разлетелись во все стороны. Смоуки посмотрел на калькулятор и увидел одно слово, мигавшее в красном окошке: ТАЛИСМАН-ТАЛИСМАН-ТАЛИСМАН-ТАЛИСМАН Потом его глаза лопнули. – Лори, перекрой газ! – крикнул один из посетителей. Соскользнул с высокого стула и повернулся к Смоуки. – Смоуки, скажи ей… – Мужчина завопил от ужаса, увидев кровь, хлещущую из дыр на месте глаз Смоуки Апдайка. В это мгновение весь «Бар Апдайка в Оутли» взлетел к серому небу, и прежде чем прибыли пожарные машины из Догтауна и Элмиры, пламя охватило половину центральной части города. Невелика потеря, дети, можете сказать «аминь». 5 В школе Тэйера, где теперь царили привычные нормы жизненного уклада (как и всегда, за исключением короткой интерлюдии, которую обитатели кампуса запомнили чередой расплывчатых общих снов), только что начался последний в этот день урок. Легкий снег в Индиане превратился в мелкий холодный дождь в Иллинойсе. Ученики, задумчивые и грезящие наяву, сидели по классам. Внезапно в часовне зазвонили колокола. Мальчики подняли головы. Глаза округлялись. По всей школе Тэйера начавшие забываться сны, похоже, решили вернуться. 6