Мы оба покачали головой. – «Дом ужасов» – сфера доби, – напомнил Том. – Давайте прокатимся завтра. Втроем сядем в один вагончик. Может, и ее увидим. – Идти в «Страну радости» в выходной, который можно провести на пляже? – спросил Том. – Это мазохизм высшей пробы. На этот раз, вместо того чтобы ткнуть его локтем, она стукнула кулаком. Я не знал, спали они уже вместе или нет, но скорее всего да: их общение становилось все более тесным, с физическим контактом. – Не валяй дурака! Сотрудники могут прокатиться бесплатно. Да и сколько времени займет такая поездка? Пять минут? – Думаю, дольше, – ответил я. – Девять или десять. Плюс какое-то время в детской части. На все про все минут пятнадцать. Том уткнулся подбородком в голову Эрин и посмотрел на меня сквозь облако ее волос. – «Не валяй дурака». Сразу видно молодую женщину, получившую прекрасное образование в колледже. До знакомства с этим женским обществом она наверняка сказала бы: «Пошел в задницу». – День, когда я начну общаться с этими тощими неразборчивыми шлюхами, станет тем самым днем, когда я заползу в свою жопу и умру. – По какой-то причине эти слова доставили мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Возможно, потому, что Уэнди была королевой неразборчивости. – Ты, Томас Патрик Кеннеди, просто боишься, что мы увидим ее, и тебе придется брать назад все сказанное тобой о Мадам Фортуне, и призраках, и НЛО, и… Том вскинул руки. – Сдаюсь. Мы встанем в очередь с остальными лохами… то есть кроликами… и проедемся по «Дому ужасов». Я только настаиваю на второй половине дня. Мне требуется отдых. – Конечно, требуется, – хмыкнул я. – Из уст такого человека, как ты, это звучит весьма забавно. Передай мне пиво, Джонси. Я протянул ему банку. – Расскажи, как прошла встреча со Стэнсфилдами, – попросила Эрин. – Они прыгали вокруг и называли героем? В принципе так оно и было, но мне не хотелось о них говорить. – Родители очень приятные. Девочка сидела в углу, листала «Время кино» и восхищалась Дином Мартином. – Забудь про местный колорит и переходи к главному, – велел Том. – Тебе удалось заработать? Меня занимали мысли о маленькой девочке, которая с таким почтением произносила имена знаменитостей, хотя могла бы лежать в коме или даже в гробу, а потому я рассеянно ответил: – Этот парень предложил мне пятьсот долларов, но я отказался. Том вытаращился на меня. – Ты – что? Я посмотрел на остатки сандвича, который держал в руке. Маршмэллоу стекал на пальцы, и я бросил недоеденный кусок в костер. На сегодня хватит. Кроме того, я был смущен – и злился на себя за это. – Человек пытается раскрутить собственную фирму. Судя по тому, что он говорил, шансы пятьдесят на пятьдесят. У него жена, ребенок, скоро появится второй. Не думаю, что он может позволить себе выложить такую сумму. – Он не может? А как насчет тебя? Я моргнул. – А что насчет меня? Я до сих пор не знаю, то ли Том действительно разозлился, то ли изображал злость. Думаю, поначалу изображал, а уже потом начал закипать, полностью осознав, что я сделал. Я понятия не имел, какая у него ситуация дома, но знал, что живет он от зарплаты до зарплаты, и автомобиля у него нет. Если он хотел поехать куда-то с Эрин, то брал мой… и очень тщательно – я бы сказал, до цента – подсчитывал стоимость сожженного бензина. Деньги не были для него пустым звуком. Я не могу сказать, что они полностью подчинили его себе, но значили для него многое. – Ты в колледже на честном слове и на одном крыле, как и мы с Эрин, и работа в «Стране радости» не обогатит никого из нас. Что с тобой случилось? Мама уронила тебя в младенчестве на голову? – Не горячись, – попыталась осадить его Эрин. Он не обратил на нее внимания. – Ты хочешь провести осенний семестр, вставая ни свет ни заря, чтобы ставить грязные тарелки на конвейер в столовой? Наверное, да, потому что в Ратгерсе в семестр за это платят пятьсот баксов. Я в курсе, потому что узнавал перед тем, как нашел другую подработку. Знаешь, как мне удалось оплатить первый год учебы? Писал рефераты и выполнял домашние задания для богатеньких членов студенческого братства, которые преуспевали в изучении углубленного пивоведения. Если бы меня поймали, могли бы отстранить от занятий на семестр, а то и вообще исключить. Я скажу тебе, к чему приведет твой благородный жест: ты отдал двадцать часов в неделю, которые мог бы потратить на учебу. – Он понял, что кричит, замолчал, потом улыбнулся. – Или на ухлестывания за сговорчивыми девчушками. – Я тебе покажу сговорчивых девчушек. – И Эрин набросилась на него с кулаками. Они покатились по песку, Эрин щекотала его, Том кричал (не слишком убедительно), требуя, чтобы она немедленно прекратила. Меня это вполне устраивало, потому что я не собирался раздумывать над проблемами, поднятыми Томом. По некоторым вопросам я, похоже, уже все для себя решил, и оставалось лишь до конца осознать принятые решения. * * * На следующий день, в четверть четвертого, мы стояли в очереди к «Дому ужасов». Вход регулировал парнишка по имени Брейди Уотерман. Я помню его, потому что он тоже хорошо играл Хоуи (но не так хорошо, как я… если быть объективным). В начале лета довольно упитанный, теперь Брейди стал стройным и подтянутым. По части похудания шкура могла дать сто очков форы любой диете. – А что вы тут делаете? – удивился он. – У вас же выходной. – Желаем своими глазами увидеть единственный темный аттракцион «Страны радости», – ответил Том, – и я уже предвкушаю трогательное чувство удивительного единения «Дома ужасов» и Брэда Уотермана. Это идеальная пара. Он надулся. – Вы хотите в один вагончик? – У нас нет выбора. – Эрин наклонилась к загорелому уху Брэда и прошептала: – Как в игре «Правда или дело». Раздумывая над ее словами, Брэд прикоснулся кончиком языка к верхней губе. Я видел, как он просчитывает варианты. Тут подал голос мужчина, который стоял за нами: – Молодежь, а не двинуть ли нам очередь? Как я понимаю, под крышей воздух кондиционированный, а мне его как раз и не хватает. – Ладно, – кивнул нам Брэд. – Катитесь колбаской. – Для него это был юмор высшего сорта. – Там есть призраки? – спросил я. – Сотни, и я надеюсь, что все они залетят тебе в зад. * * * Мы начали с «Особняка кривых зеркал», задержавшись, чтобы полюбоваться, какие мы невероятно высокие или безмерно сплющенные. В меру посмеявшись над собой, проследовали по крошечным красным точкам у нижнего края некоторых зеркал. Они привели нас прямиком в Музей восковых фигур. Благодаря этим секретным указателям мы намного обогнали остальных посетителей, которые еще бродили среди зеркал, хохотали и натыкались на стеклянные панели, расположенные под различными углами. К разочарованию Тома, для убийц в музее места не нашлось, нас встретили сплошь политики и знаменитости. Дверь охраняли улыбающийся Джон Кеннеди и Элвис Пресли в спортивном костюме. Игнорируя табличку «ПОЖАЛУЙСТА, НИЧЕГО НЕ ТРОГАЙТЕ», Эрин прошлась пальцами по струнам гитары Пресли. – Не настр… – начала она и тут же отпрыгнула, потому что Элвис ожил и запел «Не могу не влюбиться в тебя». – Попалась! – радостно воскликнул Том и обнял Эрин. Из Музея восковых фигур дверь привела нас в зал Бочки и Моста, где угрожающе урчали невидимые (безобидные) машины и мигали разноцветные огни. Эрин прошла по трясущемуся и дрожащему мосту Козлика Билли, тогда как сопровождавшие ее мачо выбрали Бочку. Я миновал ее, качаясь, будто пьяный, и упал всего один раз. Том остановился на середине, растопырил ноги, вытянул руки и, напоминая бумажную куклу, сделал полный оборот внутри бочки. – Прекрати, идиот, ты сломаешь шею! – крикнула Эрин. – Не сломает, даже если упадет, – успокоил я ее. – Там все обито войлоком. Том присоединился к нам, улыбающийся и покрасневший до корней волос. – У меня пробудились клетки головного мозга, которые спали с тех пор, как мне исполнилось три года. – А как насчет тех, которые это убило? – спросила Эрин. Далее шла комната с наклонным полом, потом зал игровых автоматов, заполненный подростками, которые играли в пинбол и скибол. Эрин какое-то время понаблюдала за скиболом, скрестив руки на груди, с осуждающим выражением лица. – Они знают, что это сплошное надувательство? – Люди приходят сюда, чтобы их надули, – ответил я. – Среди прочего. Эрин вздохнула. – А я думала, что циник у нас Том. На дальней стороне павильона, под светящимся зеленым черепом, висел плакат-предупреждение: «ЗА ЭТОЙ ДВЕРЬЮ ДОМ УЖАСОВ! БЕРЕГИТЕСЬ! ДЛЯ БЕРЕМЕННЫХ ЖЕНЩИН И РОДИТЕЛЕЙ С МАЛЕНЬКИМИ ДЕТЬМИ ВЫХОД СЛЕВА». Мы вошли в накопитель, из динамиков лились дикий смех и вопли. Пульсирующий красный свет отражался от единственного стального рельса и выхватывал из темноты горловину тоннеля. В его глубине тоже мерцали огни. Оттуда доносилось какое-то урчание и крики, уже настоящие. Издалека они не производили впечатления радостных, но, возможно, я ошибался. Кто-то наверняка веселился от души. Эдди Паркс, хозяин «Дома ужасов» и капитан команды «Доберман», подошел к нам. На нем были кожаные перчатки и песболка, такая старая, что определить цвет не представлялось возможным (правда, при каждой световой вспышке она становилась кроваво-красной). Он пренебрежительно фыркнул. – Похоже, у вас выдался чертовски скучный выходной. – Просто захотели посмотреть, как живет другая половина, – ответил Том. Эрин ослепительно улыбнулась Эдди. Ответной улыбки не последовало. – Все трое вместе, как я понимаю. Вы этого хотите?