Фрэнк завис в дверном проеме столовой Хикса, рассматривая вероятность того, что человек страдает галлюцинациями, вызванными стрессом и горем. Но ведь был еще и лоскут паутины, который превратился в мотыльков — как вам это? Фрэнк это видел. И разве мотылек не смотрел на Фрэнка? Это, возможно, было галлюцинацией (в конце концов, он и сам страдал от стресса и горя), но Фрэнк так не думал. Кто сказал, что заместитель начальника тюрьмы рехнулся? И кто сказал, что он не говорит правду? Может, он рехнулся именно потому, что говорил правду. Как насчет этой неприятной возможности? Хикс встал. — Если уж вы здесь, не могли бы вы помочь мне вынести ее на улицу? У меня болит спина, и я уже не молод. Было мало чего, что он хотел сделать меньше, но Фрэнк согласился. Он взял Надин Хикс за щиколотки, а ее муж схватил ее под подмышки. Они подняли ее, и вышли через входную дверь, сошли вниз по ступенькам, затем прошли вдоль стены дома, осторожно неся женщину между собой. Паутина трепетала, как рождественская бумага. — Просто держись, Надин, — сказал Хикс белой мембране, которая окружала лицо жены. — Сейчас мы организуем тебе отдых в этом Адирондаке.[275] Подарим тебе немного солнца. Я уверен, что сегодня ты не обгоришь. — Так кто там теперь главный? — Спросил Фрэнк. — В тюрьме? — Никто, — сказал Хикс. — О-о, полагаю, Ван Лэмпли могла бы возглавить это заведение, если она все еще находится в вертикальном положении. Она старший офицер. — Психиатр, доктор Норкросс, утверждает, что он исполняющий обязанности начальника, — сказал Фрэнк. — Чушь. Они поместили миссис Хикс в ярко-желтое кресло Адирондак на каменном патио. Правда, никакого солнца не было. Не сегодня. Шел все тот же моросящий дождь. Вместо того чтобы впитываться, дождинки бисером оседали на поверхности кокона, как будто на ткани водонепроницаемой палатки. Хикс начал тянуть к креслу наполовину заполненную булыжниками подставку для зонтика. Подставка издавала визжащие звуки, когда её тащили по мощеной камнем дорожке. — Вы должны быть осторожны, нельзя применять солнцезащитный крем с этой штукой на ней, и еще — она очень легко загорается. — Норкросс? Психиатр? — Хикс усмехнулся. — Норкросс — это просто исполнитель. У него нет никаких полномочий. Его никто не назначал. Это не удивило Фрэнка. Он подозревал, что чушь, которую городил Норкросс — это просто чушь. Но его это разозлило. На кону были жизни. Их было много, но было нормально думать, в основном, о Нане, потому что она стояла выше всех остальных. В том, что он делал, не было эгоизма, если вы смотрели на это с такого ракурса; если посмотреть на все происходящее в данном свете, то это был чистый воды альтруизм![276] Как бы там ни было, ему нужно было оставаться с холодной головой. — Что это за человек? Этот психиатр? Хикс придвинул подставку на задуманное место, вставил в неё зонтик и раскрыл его над своей женой. — На месте. — Он сделал несколько глубоких вдохов. Пот и дождь пропитали его воротник. — Он умный, у него этого не отнять. Вообще-то, слишком умный. У него не было никакого права работать в тюрьме. И подумайте вот о чем: он получает полную зарплату, почти равную моей, и при этом мы не можем позволить себе дезинсектора. В этом вся политика, как мы её понимаем в XXI веке, офицер Джиари. — Что вы имеете в виду, когда говорите, что у него не было никакого права работать в тюрьме? — Почему он не пошел в частную практику? Я видел его досье. Он публиковался. Получал правильные степени. Я всегда подозревал, что в этом есть какой-то подвох, в его желании возиться с распутницами и наркоманками, но я не могу сказать какой именно. Если это секс, то он был крайне осторожен. Это первая мысль, когда ты думаешь о мужчине, которому нравится работать с женщинами-преступниками. Но я не думаю, что это так. — С ним можно иметь дело? Он человек благоразумный? — Конечно, он благоразумный. Очень благоразумный человек, который на деле оказался политкорректной тряпкой. И именно поэтому я ненавижу, как вы выразились, иметь с ним дело. Мы не реабилитационное учреждение. Тюрьмы — это место хранения людей, которые играют не по правилам, и постоянно жульничают. А, когда подходишь поближе, то видишь настоящий мусорный бак, и нам платят за сидение на крышке. Коутс ему благоволит, они приятельствуют, но меня он раздражает. Он выбивает меня из седла. — Из кармана Хикс достал скомканный платок. Он воспользовался им, чтобы промокнуть капли дождя с кожи жены. — Отводит взгляд. Как будто думает, что ты ненормальный. Фрэнк поблагодарил Лоуренса Хикса за помощь и вернулся к главному входу, где он припарковался. О чем думал Норкросс? По какой причине он удерживает их от встречи с этой женщиной? Почему он им не доверяет? Факты, казалось, лишь подтверждают один вывод, и он просто ужасный: по непонятным причинам доктор работает в интересах той женщины. Хикс подбежал к нему. — Мистер Джиари! Офицер! — Что еще? Выражение лица заместителя начальника тюрьмы было строгим. — Послушайте, эта женщина… — он потирал руки. Моросящий дождь намочил плечи его помятого пиджака. — Если вы будете с ней разговаривать, с этой Евой Блэк, я не хочу, чтобы вы создали такое впечатление, что будто бы я забочусь о возвращении моего телефона, хорошо? Она может оставить его себе. Я воспользуюсь телефоном моей жены, если мне будет нужно кому-либо позвонить. 8 Когда Джаред вышел на задний двор демонстрационного дома, где они с Мэри в настоящее время жили (если можно назвать это жизнью, думал он), он увидел Мэри, прислонившуюся головой к забору с банкой колы в руках. Тонкие белые волокна начали появляться из ее волос. Он бросился к ней, чуть не споткнувшись об аккуратную, словно с иголочки, конуру (плотно прилегающую к дому под миниатюрной синей оконной рамой), схватил, встряхнул, а потом ущипнул обе мочки ушей, как она говорила ему делать, если начнет отъезжать. Она сказала, что вычитала в Интернете, что это самый быстрый способ кого-то разбудить, если он начинает кунять. Конечно же, сейчас в Интернете описывались всевозможные средства для бодрствования, их было так же много, как в свое время средств от бессонницы. Это сработало. Ее глаза вернулись в фокус. Пряди белой паутины отделились от ее головы и поднялись вверх, исчезая, пока парили. — Ух ты, — сказала она, прикасаясь к ушам и улыбаясь. — Мне казалось, что я снова прокалываю уши. По твоему лицу плавает большое фиолетовое пятно, Джер. — Ты, вероятно, отключилась, глядя на солнце. — Он взял ее за руку. — Давай. Нам нужно поторапливаться. — Что случилось? Джаред не ответил. Если его отец не был параноиком, то вот она и облава. В гостиной, с идеально подобранными, и в чем-то даже стерильными предметами мебели — даже фотографии на стене были одинаковыми — он остановился, чтобы понаблюдать через окно за полицейским автомобилем, припаркованным в шести или семи домах вниз по улице. Пока он наблюдал, два офицера вышли из одного из домов. Его мама в то или иное время приглашала всех своих помощников и их жен на ужин на протяжении многих лет, и Джаред знал большинство из них. Это были Рангл и Бэрроуз. Учитывая, что все дома, кроме этого, были пустыми и без мебели, копы, вероятно, лишь небрежно их осмотрят. И очень скоро они будут здесь. — Джаред, прекрати отвлекаться! Они спрятали Платину, Молли, миссис Рэнсом и Лилу в главной спальне на втором этаже. Мэри хотела оставить их на первом этаже, сказала, что им совершенно безразлично, где они будут лежать в качестве украшения или чего-то подобного. Джаред настоял на своем, и, слава Богу, но даже второго этажа было недостаточно. Потому, что демонстрационный дом был меблированным, Рангл и Бэрроуз могут решить проверить его с особой тщательностью. Он потащил Мэри вверх по лестнице, она осыпала его жалобами всю дорогу. Из спальни он схватил корзину, в которой лежало маленькое тело Платины, и поспешил дернуть вниз рым-болт[277] на потолке коридора. Лестница на чердак с грохотом опустилась. Она ударила бы Мэри по голове, если бы он не оттолкнул ее с дороги. Джаред поднялся вверх, поставил корзину с младенцем на чердачный пол и скатился назад. Не обращая внимания на ее вопросы, он подбежал к окну и посмотрел наружу. Полицейская машина ползла вдоль тротуара. Сейчас они находились в четырех домах от них. Нет, в трех. Он побежал туда, где стояла Мэри с опущенными плечами и головой. — Мы должны отнести их туда. — Он указал на лестницу. — Я никого не могу носить на себе, — сказала она, голосом больного ребенка. — Я уста-а-ла, Джер! — Я знаю. Но ты можешь взять Молли, она легкая. Я возьму ее бабушку и мою мать. — Зачем? Почему мы должны это делать? — Потому что эти копы могут нас искать. Мой отец так сказал. Он ожидал, что она спросит, почему помощникам шерифа так необходимо их найти, но она этого не сделала. Джаред привел ее в спальню — женщины лежали на двуспальной кровати, Молли покоилась на пушистом полотенце в ванной комнате. Он взял Молли и положил ее в объятия Мэри. Затем он взял миссис Рэнсом, которая казалась тяжелее, чем он помнил. Но не слишком уж и тяжелая, подумал Джаред, и вспомнил, что его мать любила петь, когда он был маленьким: Сосре-до-точься на позитиве, отбро-сь негатив.[278] — И не связывайся с Посредником смерти,[279] — сказал он, получше ухватив то, что осталось от старушки. — А? Чё? — Неважно. С Молли в руках, Мэри стала подниматься по лестнице, делая по одному медленному шагу за раз. Джаред (представляя, что патрульная машина уже припарковывается на подъездной дорожке, и Рангл и Бэрроуз, уже глядят на знак на газоне и читают: ВОЙДИ и все осмотри) подставил плечо под задницу Мэри, когда она остановилась на полпути к вершине. Она посмотрела вниз. — Это вроде как слегка личное, Джаред. — Тогда поторопись. Каким-то образом она сумела протиснуться через люк без того, чтобы свалиться ему на голову. Джаред, задыхаясь, последовал за ней, проталкивая миссис Рэнсом через отверстие. Мэри положила маленькое тело Молли на голые доски чердачного пола. Чердачное помещение проходило по всей длине дома. Там было низко и очень жарко. — Я вернусь, — сказал Джаред. — Хорошо, но мне очень плохо. От жары голова болит. Джаред поспешил обратно в спальню. Он приподнял обернутое тело Лилы и почувствовал, что его больное колено издает предупреждающий треск. Он забыл о ее униформе, тяжелых рабочих ботинках и полицейском ремне. Сколько все это прибавило к весу здоровой, хорошо упитанной женщины? Десять фунтов? Двадцать? Он дотянул ее до лестницы, взглянул на ее крутой уклон и подумал: Я никогда не смогу поднять ее туда. Не получится. Потом раздался звонок — четыре веселых рулады, и он начал подниматься, не просто тяжело дыша, а задыхаясь. Он прошел три четверти пути вверх по лестнице, потом бензин кончился. И в тот момент, как он пытался решить, может ли он спуститься, не уронив мать, из люка появились две тонкие веточки, по-видимому, руки. Мэри, слава Богу. Джареду удалось сделать еще два шага, и Мэри смогла схватить Лилу. Внизу, один из помощников произнес: — Даже не заперто. Дверь нараспашку. Заходим. Джаред подтолкнул. Мэри потянула. Вместе они сумели затащить Лилу на чердак. Мэри рухнула на спину, дергая Лилу туда-сюда. Джаред схватил верхушку лестницы и потянул. Лестница поднялась, потянув за собой крышку люка, Джаред поставил на него ногу, ослабив скорость движения на последние пару футов, чтобы люк не захлопнулся. Где-то внизу, другой помощник произнес: — Я-ху, есть кто-нибудь дома? — Женщины в сука-сумках ответьте, — сказал другой, и они оба рассмеялись. Сука-сумки? подумал Джаред. Ты их так называешь? Если бы моя мать услышала что-то подобное из твоих уст, она надавала бы тебе тумаков начиная от твоей вертлявой задницы и заканчивая твоими лопатками. Они все еще что-то говорили, но двигались в сторону кухни, и Джаред больше не мог их слышать. Его страх передался Мэри, даже в ее вялом состоянии, и она его обняла. Он почувствовал запах ее пота, и когда ее щека прижалась к нему, он тоже это почувствовал. Голоса вернулись, и Джаред послал копам мысленную команду: Уходите! Место явно пустое, так что просто уходите! Мэри прошептала ему в ухо: — В холодильнике еда, Джер. В кладовке тоже. Обертка, которую я бросила в мусорную корзину. Что делать, если они… Послышался стук-стук-стук больших коповских ботинок, помощники шерифа поднялись по лестнице на второй этаж. Это было плохо, но они не говорили о еде в холодильнике, или свежем мусоре в корзине, стоящей рядом с ним, и это было хорошо. (Сосре-до-точься на позитиве.) Они дискутировали по поводу обеда. Прямо под ними и налево, и внезапно один из копов, скорее всего Рангл, произнес: это покрывало выглядит каким-то помятым, как по мне. Что скажешь? — Да, — сказал другой. — Мне тоже кажется, что кто-то на нем сидел, но, скорее всего, это были люди, которые приходили посмотреть на этот дом, потенциальные покупатели, они, вероятно, тоже, иногда здесь бывали, верно? Или даже валялись на кровати. Нормальная фигня. Еще шаги, назад по коридору. Стук-стук-стук. Затем они остановились, и на этот раз, когда появились голоса, они были прямо под ними. Мэри затянула руки на шее Джареда и прошептала. — Если они нас здесь поймают, они нас арестуют! — Тссс, — прошептал в ответ Джаред, думая: они бы арестовали нас, даже если бы нашли нас там, внизу. Они, вероятно, назвали бы это превентивной мерой. — Люк в потолке, — сказал тот, кто, вероятно, был Бэрроузом. — Ты хочешь подняться и проверить чердак, или это стоит сделать мне?