– Да, я знаю, что такое эпилепсия. – Неужели? – Конечно. У нас в детском саду в Вермонте – я ходил в детский сад, пока был совсем маленьким – был мальчик, который ею болел. Поэтому ему не разрешали пользоваться цветовой доской. – Что это за доска такая, Дэнни? – Доктор включил аппарат. Тонкие изломанные линии поползли по миллиметровке. – Обычная с виду доска, но с кучей лампочек. Разного цвета. Когда ты ее включал, некоторые лампочки загорались, но не все сразу. Если ты правильно угадывал, как называется цвет, и нажимал нужную кнопку, лампочки гасли. Так вот, Бренту нельзя было ею пользоваться. – И правильно, поскольку яркие вспышки иногда могут спровоцировать приступ эпилепсии. – Вы имеете в виду, что от цветовой доски у Брента мог случиться припадок? Эдмондс и его помощница невольно улыбнулись и обменялись быстрыми взглядами. – Неэлегантно, но по сути верно, Дэнни. – Что? – Ты все понял правильно, однако вместо грубоватого слова «припадок» лучше было бы сказать, что у него мог произойти приступ болезни. Так выражаться некрасиво… Но все! Теперь ты должен лежать тихо, как мышка. – Ладно. – Дэнни, скажи мне, когда у тебя бывают эти… Хорошо, подберем название позже. Перед тем как это с тобой случается, не припоминаешь, чтобы сначала видел яркую вспышку света? – Нет. – А какие-нибудь интересные звуки не слышатся? Колокола, например? Или что-то похожее на звонок в дверь? – Не-а. – Тогда как насчет запахов? Ничего странного? Может быть, вдруг начинает пахнуть апельсинами, древесными опилками или чем-нибудь неприятным? Скажем, гнилью? – Нет, сэр. – Перед тем как отключиться, не хочется ли тебе порой заплакать, хотя тебе вовсе не грустно? – Никогда. – Что ж, неплохо. – Так у меня есть эпилепсия, доктор Билл? – Вряд ли, Дэнни. Полежи тихо еще немного. Мы почти закончили. Аппарат гудел и стрекотал еще минут пять, а потом доктор Эдмондс выключил его. – Вот мы и закончили, приятель, – сказал он деловито. – Пусть Салли теперь снимет с тебя электроды, а потом проходи в соседний кабинет. Мне хочется немного побеседовать с тобой. О’кей? – Конечно. – А вас, Салли, попрошу сделать ему кожный тест, прежде чем отправить ко мне. – Сделаю. Эдмондс оторвал длинный завиток бумажной ленты, который успел за это время выползти из нутра черной машины, и, на ходу просматривая его, вышел. – Мне придется сделать тебе небольшой укольчик в руку, – сказала медсестра, когда Дэнни натянул на себя джинсы. – Это нужно, чтобы проверить, нет ли у тебя туберкулеза. – В прошлом году меня уже проверяли в детском саду, – сказал Дэнни, но без особой надежды. – Видишь, как давно это было? А теперь ты уже совсем большой мальчик, верно? – Должно быть, так, – вздохнул Дэнни и протянул руку на заклание. Затем он надел рубашку, обулся в кроссовки и через раздвижную дверь вошел в кабинет доктора Эдмондса. Тот сидел на краю своего письменного стола и в задумчивости покачивал ногой. – Привет тебе еще раз, Дэнни. – Привет. – Как твоя рука? – спросил он, кивая на левую руку Дэнни, обмотанную бинтом. – Уже хорошо. – Рад слышать. Я просмотрел результаты ЭЭГ, и там тоже все в порядке. Но я все равно собираюсь отправить их в Денвер моему другу, который зарабатывает на жизнь чтением подобных штуковин. Просто хочу подстраховаться. – Конечно, сэр. – Расскажи мне о Тони, Дэн. Дэнни шаркнул ногой по полу. – Это просто мой невидимый дружок, – сказал он. – Я его придумал. Чтобы не скучать одному. Эдмондс рассмеялся и положил руки на плечи Дэнни. – Это мне уже сказали твои мама с папой. Но давай-ка посекретничаем, приятель, а? Я ведь твой врач. Скажи мне правду, и я обещаю никому ничего не говорить без твоего разрешения. Дэнни задумался над его предложением. Он посмотрел на Эдмондса, а потом сделал небольшое усилие, чтобы сосредоточиться и перехватить мысли доктора, в крайнем случае по цветовой гамме понять его настроение. И внезапно у него в голове нарисовалась до странности успокаивающая картина: шкафы для документов, чьи дверцы закрываются и запираются на замок одна за другой. А на дверцах прямо по центру висят небольшие таблички с надписями: «А – В, СЕКРЕТНО», «Г – Ж, СЕКРЕТНО», и так далее. На душе у него сразу полегчало. И потому он осторожно начал: – На самом деле я не знаю, кто такой Тони. – Он твой ровесник? – Нет. Ему, наверное, уже лет одиннадцать. Но иногда мне кажется, что он даже старше. Я никогда не видел его по-настоящему близко. Возможно, ему уже достаточно лет, чтобы водить машину. – Значит, ты видишь его только издалека, так? – Да, сэр. – И он всегда появляется, прежде чем ты теряешь сознание? – Но я не теряю сознание. Я как бы следую за ним. И он показывает мне разные вещи. – Что, например? – Ну… – Дэнни недолго колебался, а потом рассказал Эдмондсу о папином чемодане, в котором лежало все, что он написал, и о том, что грузчики все-таки не потеряли его где-то между Вермонтом и Колорадо. Он все время стоял под лестницей. – И твой папа нашел его там, где сказал Тони? – Да, сэр. Но только Тони не просто сказал. Он показал мне его. – Понятно. А что Тони показал тебе вчера вечером? Когда ты заперся в ванной комнате? – Я не помню, – поспешно ответил Дэнни. – Ты уверен? – Да, сэр. – Я только что сказал, что ты заперся в ванной. Но ведь все было не так, верно? Это Тони запер дверь. – Нет, сэр. Тони не мог сам запереть дверь, потому что он не настоящий. Он хотел, чтобы я это сделал. И я ее запер. – Тони всегда показывает тебе, где лежат потерявшиеся вещи? – Нет, сэр. Иногда он показывает мне то, что должно случиться. – В самом деле? – Да. Тони однажды показал мне парк развлечений и аттракционов в Грейт-Баррингтоне. Он сказал, что папа отвезет меня туда на мой день рождения. И так оно и вышло. – Что еще он тебе показывает? Дэнни нахмурился. – Какие-то знаки и вывески. Он все время показывает мне старые надписи. А я не могу ничего прочитать. Или почти ничего. – Зачем же, как ты думаешь, Тони делает это, Дэнни? – Понятия не имею. – Тут его лицо прояснилось. – Но папа с мамой сейчас учат меня читать, и я очень стараюсь научиться побыстрее. – Чтобы суметь прочитать вывески и знаки Тони? – Не только. Я просто хочу уметь читать. Но и для этого тоже, да.