– Спокойной ночи, папочка! – Спокойной ночи, док. Как продвигаются дела? – Мне кажется, хорошо. Но мама велела на сегодня закончить. – Мамочка права. Уже половина девятого. Зайдешь сначала в ванную? – Само собой. – Вот это правильно. А то у тебя в ушах уже растет картошка. А еще огурцы, морковка, зеленый лук и… Смех Дэнни затих, отрезанный дверью ванной комнаты. Он всегда закрывался, когда делал свои дела, в то время как Уэнди и Джек относились к этому как бог на душу положит. Еще один признак – и их становилось все больше, – что в доме живет полноценная личность с индивидуальными особенностями, а не копия родителей. Уэнди это немного печалило. Наступит день, когда ее дитя станет для нее совершенно чужим, а она будет чужой для него… Да, но не настолько чужой, как ее собственная мать для нее? Боже, не допусти, чтобы с ними случилось такое! Пусть он вырастет, но продолжает любить свою маму. Пишущая машинка Джека снова начала стрелять короткими очередями. Продолжая сидеть на стуле рядом со столом Дэнни, она неспешно осмотрела комнату сына. Крыло планера было аккуратно починено. На столе кипой громоздились учебники, книжки-раскраски и комиксы о Человеке-пауке с наполовину оторванными обложками. Повсюду были разбросаны цветные карандаши и отдельные предметы из набора «Линкольн логз». Зато коробка с моделью смешного «фольксвагена» аккуратно стояла посреди этого хаоса, все еще не вскрытая. Они с отцом возьмутся за сборку завтра вечером или в крайнем случае – послезавтра. Если занятия Дэнни будут продвигаться так же успешно, ждать выходных ему точно не придется. Стены украшали собственноручно нарисованные Дэнни портреты Винни-Пуха, Иа-Иа и Кристофера Робина, но Уэнди догадывалась, что совсем скоро им на смену придут плакаты с фотографиями обкурившихся рок-звезд. Невинность уходит и сменяется опытом. Ничего не поделаешь, детка. Такова человеческая природа. И нечего слезы лить. Уэнди это понимала, но все равно ее сердце сжимала тоска. На будущий год он пойдет в школу, и ей придется делить его с новыми друзьями. А ведь они с Джеком уже почти решили завести второго ребенка в тот краткий период, когда дела в Стовингтоне пошли на лад. Вот только сейчас она снова принимала таблетки. Слишком шаткой стала их жизнь, слишком непредсказуемым – будущее. Одному Богу известно, куда их занесет через девять месяцев. Потом ее взгляд упал на осиное гнездо. В комнате Дэнни оно занимало самое почетное место, на большой пластмассовой тарелке на прикроватной тумбочке. Уэнди это не понравилось, пусть гнездо и было пустым. У нее мелькнула мысль спросить Джека, не могло ли там остаться зародышей, но она сразу поняла, что он только над ней посмеется. Зато завтра она непременно поинтересуется об этом у доктора, если ей удастся улучить момент, когда Джека не будет рядом. Ей претила сама идея, что эта серая штука, слепленная с помощью слюны тысяч препротивных тварей, лежала по ночам в каком-то футе от головы ее спящего сына. В ванной продолжала литься вода, и она встала, чтобы пойти в большую спальню и проверить, все ли там в порядке. Джек даже не поднял взгляда, полностью погрузившись в мир, который создавал сам, уставившись в пишущую машинку и зажав в зубах сигарету. Она тихо постучала в дверь ванной. – Как ты там, док? Не заснул? Ответа не последовало. – Дэнни! Молчание. Она подергала дверь, которая оказалась заперта. – Дэнни! – Теперь она встревожилась не на шутку. Изнутри не доносилось никаких звуков, не считая бегущей воды. – Дэнни? Открой дверь, дорогой. Никакого ответа. – Дэнни! – Боже милосердный, Уэнди, как я могу сосредоточиться, если ты постоянно барабанишь в эту дверь? – Но Дэнни заперся в ванной и не отзывается. Джек с бесконечно усталым видом обошел свой рабочий стол. Стукнул в дверь кулаком, один раз, но очень громко. – Открывай, Дэнни! Уже не до игр. Но и его призыв остался без ответа. Джек постучал еще сильнее. – Перестань валять дурака, док! Пора спать – значит, пора спать. Отшлепаю, если сейчас же не откроешь. Он начинает терять контроль над собой, подумала Уэнди, и ей стало совсем страшно. Он ведь Дэнни и пальцем не тронул с того самого вечера два года назад, но сейчас Джек выглядел достаточно обозленным, чтобы выполнить свою угрозу. – Дэнни, милый… – начала она. Ни звука. Только шум воды. – Дэнни, если из-за тебя мне придется сломать дверь, могу гарантировать, что этой ночью спать ты сможешь только на животе, – пригрозил Джек. Никакой реакции. – Выломай ее, – сказала она, задохнувшись от страха. – Скорее! Он поднял ногу и нанес мощный удар справа от дверной ручки. Хлипкий замок мгновенно поддался, дверь распахнулась, с грохотом стукнулась о стену ванной и снова наполовину закрылась, отброшенная назад. – Дэнни! – закричала она. Вода лилась в раковину под большим напором. Рядом лежал тюбик зубной пасты с отвинченной крышкой. Дэнни сидел на краю ванны напротив двери в комнату, едва удерживая в вялой левой руке зубную щетку, тонкий слой пасты размазался вокруг его рта. При этом он, словно в трансе, не сводил глаз с зеркальной дверцы шкафчика над раковиной, где хранились туалетные принадлежности и лекарства. На его лице запечатлелось выражение немого ужаса, и Уэнди сразу подумала, что у него эпилептический припадок и он подавился собственным языком. – Дэнни! Но он не отвечал. Только клокочущие звуки вырывались из его гортани. А затем ее оттолкнули в сторону с такой силой, что она ударилась о вешалку с полотенцами, и Джек опустился перед мальчиком на колени. – Дэнни! Дэнни! – повторял он, щелкая пальцами перед пустыми глазами сына. – Ах, ну конечно, – вдруг заговорил Дэнни. – Продолжаем турнир. Ваш удар. Нур-р-р… – Дэнни… – Роке! – произнес Дэнни неожиданно низким, почти мужским голосом. – Роке. Удар. Головка молотка для роке… Двусторонняя. Га-а-а-а-а… – О Боже, Джек! Что с ним такое? Джек схватил мальчика за плечи и с силой встряхнул его. Голова Дэнни безвольно откинулась назад, а потом качнулась вперед, как привязанный к палке воздушный шарик. – Роке. Удар. Ром. Джек встряхнул его еще раз, и взгляд Дэнни вдруг прояснился. Зубная щетка с едва слышным стуком упала на кафельный пол. – Что? – спросил он, озираясь по сторонам. Увидел отца, стоявшего перед ним на коленях. И Уэнди, прижавшуюся спиной к стене. – В чем дело? – повторил Дэнни с возросшей тревогой. – Ч-ч-что с-с-случи?.. – Прекрати заикаться! – истерично завопил Джек прямо ему в лицо. Дэнни испуганно вскрикнул и весь сжался как пружина, пытаясь отпрянуть от отца, а потом он разразился слезами. Овладевший собой Джек сразу же обнял сына. – О, мой милый, прости меня. Прости меня, док. Пожалуйста. Только не плачь. Мне так жаль. Все хорошо. Вода продолжала падать в раковину, и Уэнди вдруг почувствовала, что ей снова снится мучительный кошмарный сон, в котором время обратилось вспять и вернулось к тому моменту, когда ее пьяный муж сломал сыну руку и, склонившись над ним, бормотал точь-в-точь те же слова. (О, милый. Прости меня. Прости меня, док. Пожалуйста. Мне так жаль.) Она подскочила к ним обоим, кое-как выхватила Дэнни из рук Джека (от нее не укрылся полный злобного упрека взгляд мужа, но она отбросила все мысли об этом) и подняла его. Затем отнесла ребенка, обхватившего ее за шею, в маленькую спальню. Джек поплелся за ними. Уэнди села на край постели Дэнни и принялась укачивать его на руках, успокаивая бессвязными фразами, которые повторяла снова и снова. Еще раз посмотрела на Джека, но теперь не увидела в его глазах ничего, кроме тревоги за сына. Он вопросительно вскинул брови. В ответ она смогла только чуть заметно покачать головой. – Дэнни, – твердила она. – Дэнни, Дэнни, Дэнни. Все в порядке, док. Все хорошо. Через какое-то время Дэнни почти полностью затих, слегка подрагивая у нее на руках. Но когда он заговорил, то сначала обратился к Джеку, который тоже сел рядом на кровать, и Уэнди почувствовала давно знакомый укол (Он всегда для него первый, всегда и во всем) ревности. Джек только и делал, что кричал на него, а она успокаивала, однако именно отцу Дэнни сказал: – Прости меня, если я плохо себя вел. – Тебе не за что просить прощения, док. – Джек потрепал его по голове. – Но что, черт возьми, там произошло? Дэнни покачал головой, как в полусне. – Я… Я не знаю. Почему ты просил меня не заикаться, папа? Я же не заикаюсь. – Конечно, нет, – с горячностью подтвердил Джек, но Уэнди почувствовала, словно кто-то холодным пальцем прикоснулся к ее сердцу. У Джека был ошеломленный вид, будто этим вечером ему явился никому больше не видимый призрак. – Там было про какой-то таймер… – пробормотал Дэнни. – Что?! – Джек резко склонился к нему, и Дэнни крепче прижался к матери. – Джек, ты пугаешь его! – В ее голосе звенело обвинение. Внезапно она поняла, что им всем страшно. Но чего же они боялись? – Я не знаю, я не знаю, – отвечал Дэнни отцу. – А что… Что я такого тебе сказал, папа? – Ничего, – едва слышно выдавил из себя Джек. Он достал из заднего кармана брюк носовой платок и вытер им рот. А у Уэнди снова появилось тошнотворное чувство времени, текущего вспять. Этот жест она хорошо помнила по его запоям. – Зачем ты запер дверь на замок, Дэнни? – мягко спросила она. – Почему тебе это понадобилось? – Тони, – сказал он. – Тони велел мне сделать это. Родители обменялись взглядами поверх его головы. – А Тони объяснил, для чего это было нужно, сынок? – осторожно спросил Джек. – Я как раз чистил зубы и думал о чтении, – ответил Дэнни. – Думал очень, очень сильно. И тогда… Я увидел Тони далеко в глубине зеркала. Он сказал, что должен мне что-то показать. – То есть он стоял у тебя за спиной? – спросила Уэнди.