Да, точно, вышла ошибка, и довольно крупная. Они решили, что если в комнате Ричи Бендера находится женщина, то это подружка Ричи Бендера, и это была их вторая ошибка или продолжение первой. На самом деле не важно, какая именно, поскольку результат был один и тот же. Мисс Уэнди Ярроу была отчасти официанткой, отчасти проституткой и со всеми потрохами наркоманкой, но находилась она отнюдь не в номере Ричи Бендера и действительно понятия не имела, что на свете существует такое создание — Ричи Бендер. Тем не менее Ричи Бендер оказался тем человеком, который ограбил «Пэйлесс» и пришил кассира, но его номер был не между автоматом кока-колы и ящиками с газетами. Там была комната Уэнди Ярроу, и Уэнди Ярроу находилась тогда в комнате одна. Комната Ричи Бендера была с другой стороны от автоматов кока-колы. Эта ошибка едва не стоила Норману Дэниэльсу и Харлею Биссингтону работы, но в конце концов ребята из ДВД поверили истории с пилкой для ногтей, а отсутствие спермы не подтверждало жалоб мисс Ярроу об изнасиловании. Ее утверждение, что старший из двоих — тот, у которого все-таки получилось, — воспользовался презервативом, а потом спустил его в унитаз, было недоказуемо. Правда, возникли и другие проблемы. Даже самые ярые их приверженцы в отделе были вынуждены признать, что инспектора Дэниэльс и Биссингтон слегка переборщили в своих стараниях усмирить эту дикую кошку с пилочкой для ногтей. Например, у нее действительно оказалось несколько сломанных пальцев. Отсюда — письменный выговор. Но и этим дело еще не кончилось. Скандальная сучка нашла этого козла… маленького лысого козла… Но в мире полным-полно скандальных сучек. Взять хотя бы его жену. Правда, с той сучкой он мог кое-что предпринять… полагая, что потом ни о чем беспокоиться не надо, вот так-то. Норман перевернулся на другой бок, и 1985-й стал наконец тускнеть и отваливать прочь. — Когда ты меньше всего будешь ждать этого, Роза, — пробормотал он. — Вот тогда-то я и приду за тобой. Через пять минут он уже спал. 10 Эта блядовитая девка, так он называл ее, вспомнила Рози, засыпая в своей постели. Она уже почти заснула, но не совсем. По-прежнему до ее слуха доносился стрекот кузнечиков в парке. Эта блядовитая желтомордая девка. Как же он ненавидел ее! Да, конечно, ненавидел. С одной стороны, вся эта каша со следователями из департамента внутренних дел… Едва Норман и Харлей Биссингтон выбрались из нее с целыми шкурами, как обнаружили, что эта блядовитая желтомордая девка нашла себе адвоката (лысого козла), который закрутил гражданский иск в ее защиту. Там фигурировали и Норман, и Харлей, и весь полицейский участок. Потом, незадолго до выкидыша у Рози, Уэнди Ярроу была убита. Ее нашли за одним из элеваторов на западной стороне озера. Ей нанесли более ста ножевых ран и вырезали обе груди. Норман объяснил Рози, что Уэнди Ярроу пришил какой-то психопат. Кто-то в участке, должно быть, чересчур разволновался и сообщил об этом по телефону. Положив трубку, Норман оставался серьезным. Тем не менее в голосе у него прозвучало явное удовлетворение. Уэнди Ярроу ставила в игре слишком часто и вытащила не ту карту. За риск приходится платить. Он тогда мягко коснулся волос Рози, погладил и улыбнулся ей. Не той своей зловещей улыбкой, от которой ей хотелось кричать, но ей все равно стало страшно, потому что она поняла, кто разделался с Уэнди Ярроу. «Видишь, как тебе везет, — сказал он, гладя своими большими твердыми руками ее шею сзади, потом ее плечи, потом припухлости грудей. — Видишь, как тебе везет, что ты не бродишь по улицам, Роза?» Потом — может, через месяц, а может, недель через шесть — он, вернувшись из гаража, застал Рози за чтением любовного романа и решил, что нужно поговорить с ней о ее литературных вкусах. То есть поговорить с ней как следует и по душам. Да, 1985-й — адский год. Рози лежала в постели, засунув руки под голову, скользя по кромке сна, и слышала стрекот кузнечиков, доносящийся из окна. Они стрекотали так близко, словно ее комнату волшебным образом перенесло на подмостки для оркестрика в парке. Она подумала о той далекой женщине в Обревилле, забившейся в угол комнаты, с волосами, облепившими ее потные щеки, твердым как камень животом и затуманенными, чуть не вылезающими от шока из орбит глазами, когда ее бедра начали щекотать зловещие поцелуйчики выкидыша. От этой женщины до увиденного пятнышка крови на простыне ее отделяли годы. Она знала, каков был Норман в качестве мужа. Но каким же он был бы отцом? Приглушенный расстоянием стрекот кузнечиков убаюкивал ее. И она даже чувствовала запах травы — терпкий, сладкий аромат, слишком ранний для мая. Это был запах, который ассоциировался у нее с сеном на лугах в августе. «Никогда раньше я не чувствовала запах травы из парка, — сонно подумала она. — Может, это любовь — или по крайней мере увлечение — творит такое? Может быть, именно это обостряет чувства и сводит с ума?» Далеко-далеко она расслышала ворчание, которое могло быть громом. Это тоже было очень странно, потому что, когда Билл привез ее домой, небо было чистым. Она еще посмотрела вверх и восхитилась, как много видит звезд, невзирая на сильное уличное освещение. Она плыла, скользила в сон без сновидений, и последней ее мыслью, прежде чем она провалилась в сон, была: «Как это я могу слышать кузнечиков и чувствовать запах травы? Окно же не открыто, я закрыла его, перед тем как легла в постель. Закрыла и заперла…» Кузнечики 1 В ту среду на исходе дня Рози зашла в «Горячую Чашку». Она заказала чашку чая с пирожным, села у окна и стала не спеша закусывать, следя за нескончаемым потоком пешеходов на улице. Большинство из них, служащие офисов, направлялись домой. «Горячая Чашка» теперь уже была ей не по пути, ведь она больше не работала в «Уайтстоуне», но все равно не колеблясь заходила сюда. Быть может, потому, что выпила здесь столько чудесных и памятных чашек чая после работы с Пам, а может, и потому, что по своей натуре была консервативна — до последнего времени, во всяком случае, — а это место она знала хорошо и чувствовала себя здесь спокойно. Она закончила читать «Луч Манты» около двух часов пополудни и потянулась под стол за своей сумочкой, когда щелкнул динамик и из него раздался голос Роды Саймонс. — Хочешь сделать небольшой перерыв, прежде чем мы приступим к следующей работе? — спросила она. Так все и произошло, проще простого. Рози надеялась, что получит три остальных романа Белл Рейсин, верила в это, но узнала об этом только теперь и почувствовала огромное облегчение. Но это было еще не все. Когда они сделали перерыв в четыре, уже закончив две главы короткого крутого боевика под названием «Убей все мои завтра», Рода спросила, не спустится ли она с ней на несколько минут в дамский туалет. — Я знаю, это звучит по-идиотски, — сказала она, — но мне до смерти хочется курить, а это единственное место во всем этом проклятом заведении, где я могу выкурить сигаретку. Заколебала меня эта современная жизнь, Рози. В туалетной комнате Рода закурила «Капри» и облокотилась на выступ раковины между двумя урнами с основательностью, свидетельствующей о том, что она настраивается на долгую откровенную беседу. Она скрестила ноги, заведя правую ступню за левую лодыжку, и задумчиво взглянула на Рози. — Мне нравятся твои волосы, — сказала она. Рози машинально дотронулась до них. Она покрасила их и сделала прическу в салоне красоты под влиянием минутного настроения вчера вечером, что обошлось в пятьдесят долларов. Такую трату она не могла себе позволить, но… просто не в силах была не сделать этого. — Спасибо, — сказала она. — Ты знаешь, Робби собирается предложить тебе контракт. Рози нахмурилась и покачала головой. — Нет… Я не знаю. О чем ты говоришь? — Робби в аудиобизнесе с 1975-го и прекрасно знает, насколько ты хороша. Знает лучше, чем ты сама. Ты полагаешь, что многим ему обязана, верно? — Я знаю, что обязана, — холодно ответила Рози. Ей не нравился такой разговор. Он заставил ее вспомнить пьесы Шекспира, где люди кололи своих друзей в спину кинжалами, а потом пускались в долгие ханжеские рассуждения о том, что это было неизбежно. — Не давай чувству благодарности встать на пути твоих интересов, — сказала Рода, аккуратно положив окурок в урну и плеснув на него холодной водой. — Я не знаю историю твоей жизни и не хочу знать, но я знаю, что ты справилась с «Лучом Манты» всего за сто четыре приема, — это просто феноменально. И я знаю, что голос у тебя, как у молодой Элизабет Тэйлор. Еще я знаю — потому что это написано у тебя на лбу, — что ты сейчас одна и совсем не привыкла к этому. Ты такая tabula rasa, что просто страшно делается. Понимаешь, что это значит? Рози была не совсем уверена — кажется, та имела в виду наивность, неискушенность, — но не собиралась сообщать об этом Роде. — Да, конечно. — Хорошо. И ради Бога пойми меня правильно, я вовсе не пытаюсь перебежать дорогу Робби или сама отхватить кусок от твоего пирога. Я хочу тебе помочь. Равно как и Роб, и Кэртис. Просто Роб прежде всего болеет за свой кошелек. Аудиокнижки — все еще непаханое поле. Если сравнивать с кинобизнесом, то мы сейчас где-то посреди эпохи Великого Немого. Понимаешь, что я хочу сказать? — Ну… вроде да. — Когда Робби слушает, как ты читаешь «Луч Манты», он представляет себе аудиоверсию Мэри Пикфорд. Я знаю, это звучит по-звездному, но это правда. Даже то, как он нашел тебя, подходит для такой раскрутки. Существует легенда о том, как Лану Тернер открыли в аптеке Швабса. Ну вот, Робби уже мысленно прикидывает легенду о том, как он открыл тебя в комиссионном магазине своего друга Стэйнера, где ты рассматривала старые почтовые открытки. — Это он сказал тебе, что я там делала? — спросила она, ощутив прилив нежности — почти что любви — к Робби Леффертсу. — Да, но на самом деле не имеет значения, где он тебя отыскал и что ты там делала. Факт тот, что ты действительно хороша, Рози, ты действительно талантлива. Ты словно родилась для этой работы. Роб открыл тебя, но это не дает ему права эксплуатировать тебя всю твою дальнейшую жизнь. Не позволяй ему сделать тебя своей собственностью. — Я никогда не замечала за ним ничего подобного, — сказала Рози. Она была одновременно испугана и немного сердита на Роду за тот цинизм, с которым она охарактеризовала их деловые отношения. И все же эти чувства оказались похоронены под светлым пластом радости и облегчения: ее перспектива становится ясной и обещающей. А если Робби и впрямь предложит ей контракт, с ее будущей работой все будет в порядке надолго. Роде Саймонс было легко взывать к осторожности. Рода не жила в единственной комнатушке в трех кварталах от городской черты, где нельзя оставить машину у тротуара, если хочешь сохранить радио в кабине и колпаки на шинах. У Роды был муж, дом в пригороде и серебристый «нисан» 1994 года выпуска. У Роды были кредитки «Вайза» и «Америкен экспресс». Кроме того, у Роды была карточка Голубого Креста и сбережения, которыми она могла воспользоваться, если заболеет и не сможет работать. Для людей, имеющих все эти штуки, подумала Рози, взывать к риску в бизнесе, вероятно, было так же естественно, как дышать. — Возможно, ты и права, — сказала Рода, — но ты не должна играть для других роль золотой жилы, Рози, а люди порой меняются, когда натыкаются на золотые жилы. Даже такие милые, как Робби Леффертс… Теперь, когда она пила чай в «Горячей Чашке» и смотрела в окно, Рози вспомнила, как Рода сунула окурок под струйку воды, бросила его в урну, подошла к ней и сказала: — Я знаю, ты сейчас в том положении, когда гарантированная работа для тебя очень важна, и я не хочу сказать, что Робби плохой человек, — я работаю с ним почти без перерывов с 1982-го и знаю, что это не так. Но я советую, не рискуя тем, что у тебя есть, не упускать и шансов заработать больше. Понимаешь? — Не совсем. — Согласись для начала сделать шесть книг, не больше. С восьми утра до четырех дня, прямо здесь, на «Тэйп Энджин». За тысячу в неделю. Рози вытаращила на нее глаза и задохнулась от изумления. — Тысячу долларов в неделю? Ты с ума сошла? — Спроси Кэрта Гамильтона, считает ли он, что я сошла с ума, — спокойно произнесла Рода. — Помни, это не только голос, но и количество сеансов. Ты сделала «Луч Манты» за сто четыре. Никто из тех, с кем я работала, не сумел бы сделать это меньше чем за двести. У тебя прекрасные голосовые данные, но что совершенно невероятно — это твой контроль дыхания. Если ты не певица, то как, скажи, пожалуйста, ты достигла такого контроля? Перед Рози вдруг возник кошмарный образ: она сидит в углу и держится за поясницу, а ее почки, распухшие и трясущиеся, как раздувшиеся мешки, наполнены кипятком. На коленях у нее передник, и она молит Бога, чтобы не заполнить его рвотой, потому что ей больно вставать. Ее почки при этом словно протыкают острые расщепленные доски. Она делает долгие ровные вдохи и медленные слабые выдохи, потому что так ей легче, и пытается умерить торопливое биение сердца до более спокойного ритма дыхания. Сидит и слушает, как Норман делает себе сандвич в кухне и напевает «Дэниэль» или «Возьми письмецо, Мария» своим на удивление приятным кабацким тенором. — Я не знаю, — сказала она Роде. — Я даже не знала, что такое контроль дыхания, пока не встретила тебя. Наверное, это просто дар. — Ладно, кончаем разговоры, милая, — свернула беседу Рода. — Нам пора возвращаться, а то Кэрт бог знает что о нас подумает. Робби позвонил из своего кабинета в городе, чтобы поздравить Рози с окончанием «Луча Манты» — как раз когда она уже собиралась уходить. Он ни словом не упомянул о контракте, но спросил, не позавтракает ли она с ним в пятницу, чтобы обсудить, как он выразился, «деловое соглашение». Рози согласилась и, ошеломленная, повесила трубку. Она подумала, что Рода, видимо, права в своем сравнении: Робби Леффертс действительно похож на жмота, изображенного на обратной стороне карточек Комитета общественных пожертвований. Когда она повесила трубку в кабинете Кэртиса — захламленной маленькой кладовке с сотнями визиток, пришпиленных булавками к стенам, — и вернулась в студию за своей сумочкой, Рода уже ушла — наверняка выкурить последнюю сигарету в дамском туалете. Кэрт делал пометки на коробках с перемотанной пленкой. Он поднял на нее глаза и улыбнулся. — Здорово поработала сегодня, Рози. — Спасибо. — Рода говорит, что Робби собирается предложить тебе контракт. — Да, она так сказала, — кивнула Рози. — Может быть, это правда. Постучи по дереву. — Что ж, ты должна знать кое-что, когда станешь договариваться о сумме вознаграждения, — сказал Кэртис, убирая коробки с пленками на верхнюю полку, где уже рядами стояли дюжины таких коробок, похожих на тонкие белые книжки. — Если ты получаешь пять сотен за «Луч Манты», то Робби уже хорошо наваривает на тебе… Потому что ты экономишь сотен семь на студийном времени. Сечешь? Она усекла и теперь сидела здесь, в «Горячей Чашке». Будущее представало перед ней в неожиданно ярком свете. У нее были друзья, место, где жить, работа и перспектива продления контракта, когда она закончит с Кристиной Белл. Контракт может принести тысячу долларов в неделю — больше, чем зарабатывал Норман. Это сказка, которая, похоже, станет былью. Да, и еще одно. В субботу у нее свидание…, на всю субботу, если считать и вечерний концерт «Индиго Герлс».