— Д-д-да, — произнес Тампер. — К-к-кто в-в-вы такой? — Он по-прежнему был похож на приятеля Бэмби, но голос его звучал, как у Совенка Вудзи. — Ирвинг Р. Левай, новости Эн-би-си, — ответил Норман. — Вот так я провожу свой выходной. Не спуская глаз с Тампера, он принялся выдвигать один за другим ящики кухонной тумбы. Он не думал, что старина Тамп сбежит, но все же тот мог попытаться. Как только люди достигают определенного уровня страха, они становятся непредсказуемыми. — Что… Я не знаю, что… — А тебе не нужно знать что, — сказал Норман. — В этом вся прелесть, Тамп. Тебе не нужно ни черта знать, кроме ответов на парочку простых вопросов. Все остальное можно предоставить мне. Я — профессионал. Можешь считать меня одним из тех, кого зовут Мастер Умелые Руки. Он нашел то, что искал, в пятом и последнем ящике: две рукавицы для духовки с вышитыми на них цветочками. Какая прелесть! Как раз то, что захочет надеть читающий московскую «Правду» еврейчик, доставая свои кгошечные кошегные котлетки из своей кгошечной кошегной духовки. Норман натянул их и быстро протер ручки от ящиков, стирая все отпечатки пальцев, которые мог на них оставить. Потом он отконвоировал Тампера обратно в комнату, где взял пульт дистанционного управления от телевизора и быстро вытер его о свою рубашку. — Сейчас мы проведем с тобой небольшую беседу, Тампер, — сказал Норман, покончив с этим. Он едва сдерживал ярость. Голос, вырывавшийся из его глотки, казался нечеловеческим даже тому, кому он принадлежал. Нормана не удивил накативший на него приступ ярости. Он швырнул пульт на диван и повернулся к Слоуику, который стоял с опущенными плечами и плакал, слезы выкатывались из-под его толстых очков в роговой оправе. Норману снова бросилась в глаза его майка белого человека. — Я собираюсь поговорить с тобой по душам. Именно по душам. Веришь в это? Лучше поверь, Тамп. Поверь, мать твою. — Пожалуйста, — простонал Слоуик, протянув к Норману свои дрожащие руки. — Пожалуйста, не причиняйте мне зла. Вы ошиблись — кто бы вам ни был нужен, это не я. Я ничем не могу вам помочь. Но в итоге Слоуик помог, и немало. К тому времени они уже были в подвале, потому что даже включенный на полную громкость телевизор не мог полностью заглушить криков Слоуика. Но, так или иначе, он здорово помог… Когда спектакль закончился, Норман отыскал под кухонной раковиной пакеты для мусора. В один из них он сложил рукавицы для духовки и свою рубашку, в которой теперь уже нельзя было показаться на людях. Пакет он заберет с собой и избавится от него позже. Наверху, в спальне Тампера, он нашел лишь одну одежку, которая хоть как-то могла прикрыть его куда более массивное туловище: мешковатую спортивную майку с длинными рукавами от тренировочного костюма «Чикагские Быки». Норман разложил ее на кровати, потом пошел в ванную Тампера и включил душ. Ожидая, пока нагреется вода, он заглянул в аптечку, нашел бутылочку с адвилом и проглотил четыре таблетки. У него ныли зубы — оружие в разделке с Тампером — и болела челюсть. Вся нижняя часть лица была в крови; кровь забрызгала и волосы, и — немножко — кожу на лбу. Он шагнул в душ и взял мочалку Тампера — «ирландская губка», — отметив, что надо не забыть бросить и ее в мусорный пакет. Конечно, он не знал, что дадут все эти предосторожности, поскольку понятия не имел, какое количество улик для судебно-медицинской экспертизы он оставил внизу, в подвале. На какое-то время он там потерял контроль над собой. Моя голову, он начал напевать: «Бродя-я-яга Роза… Бродя-я-яга Роза… так где ж ты бро-о-одишь… Никто не знает… Вольна, свобо-о-одна… Как ве-е-етер в по-о-оле… Догнать кто мо-о-ожет… Бродягу Розу?…» Он вышел из душа, выключил воду и взглянул на свое тусклое призрачное отражение в затуманенном зеркале над раковиной. — Я могу, — спокойным, ровным голосом произнес он. — Я — вот кто. 5 Билл Стэйнер поднял свободную руку, чтобы постучать еще раз, мысленно проклиная свою нерешительность. Он был из тех мужчин, которые деликатны со всеми женщинами. Она отозвалась: «Иду, иду! Одну секунду, сейчас открою». Слава Богу, судя по голосу, она не злилась, так что, может быть, он не вытащил ее из ванны. «Все равно, какого черта я здесь делаю? — снова спросил он себя, когда ее шаги послышались у двери. — Это похоже на сцену в какой-нибудь романтической кинокомедии, вроде комедий Тома Хэнкса». Может, и так, но что из того? Женщина, приходившая в магазин на прошлой неделе, не шла у него из головы. Воспоминания о ней со временем не тускнели, впечатление, произведенное ею, лишь усиливалось. Две ненормальности были для него очевидны: первый раз за всю свою жизнь он принес цветы незнакомой женщине, и с тех пор как ему исполнилось шестнадцать, никогда так не нервничал, собираясь на свидание. Когда Билл приблизился к двери, он заметил, что одна из больших маргариток может выпасть из букета. Пока дверь открывалась, он наклонился, торопясь поправить ее, а когда поднял взгляд, то увидел странную картину. Женщина, которая побывала у него в магазине на прошлой неделе, теперь стояла перед ним с расширившимися от ужаса глазами и поднятой над головой металлической банкой консервов. Она занесла руку для удара, но, кажется, увидела перед собой не того человека. Это была, как позже подумал Билл, самая потрясающая сцена в его жизни. Двое стояли, глядя друг на друга через порог комнаты Рози на втором этаже дома на Трентон-стрит: он — с букетом весенних цветов, купленным в магазинчике на бульваре Хитченс, в двух шагах отсюда, она — с двухфунтовой банкой фруктового компота, поднятой над головой. Хотя пауза длилась не больше двух или трех секунд, она показалась Биллу вечностью. Испуг, отчаяние, решимость и, наконец, изумление прочел он в ее взгляде. Он был готов к чему угодно, но только не к этому. Испуг исказил ее лицо — но это все же было то лицо, которое лишило его покоя после встречи в магазине. Она не была красива, во всяком случае, по общепринятым канонам красоты, но она была красива для него. От линии ее губ и подбородка у него почему-то едва не останавливалось сердце, а кошачий блеск ее серо-голубых глаз околдовывал. Кровь прилила ему к голове, щеки стали горячими, в ногах появилась слабость. Он хорошо знал, о чем возвещали эти ощущения, и разозлился на себя. Он протянул ей цветы, улыбаясь с надеждой, но в то же время следя за поднятой консервной банкой. — Мир? — спросил он. 6 После встречи в дверях он с ходу пригласил ее поужинать, и на волне благодарности судьбе она приняла его приглашение. Какое счастье, что это не Норман, мысленно твердила она. И лишь когда она уже сидела рядом с ним в его машине, Послушная-Разумная, куда-то удалившаяся, вновь появилась и спросила ее, что она себе думает, отправляясь на свидание с мужчиной, которого, по существу, не знает, и не похожа ли она на женщину легкого поведения. В этих вопросах прозвучал подлинный ужас, но Рози отнеслась к ним спокойно, потому что задних мыслей у нее не было. Главный же вопрос был настолько кошмарен, что Послушная-Разумная не посмела задать его, даже из своего убежища в голове Рози. Что, если тебя засечет Норман? Вот каков был главный вопрос. Что, если Норман застанет ее за ужином с другим мужчиной? Молодым и красивым? Тот факт, что Норман находился за восемьсот миль к востоку отсюда, не имел значения для Послушной-Разумной, которая на самом деле была вовсе не послушной и разумной, а лишь Испуганной-Забитой. Однако Норман был не единственной причиной ее волнения. За всю свою жизнь — жизнь женщины — она ни разу не была наедине ни с одним мужчиной, кроме Нормана, и сейчас все ее эмоции были обострены до предела. Поужинать с ним? О конечно. С удовольствием! Ее горло сузилось до размеров игольного ушка, а сердце колотилось как сумасшедшее. Если бы он надел что-то более шикарное, чем эти чистые выцветшие джинсы и гарвардская рубашка, или если бы взглянул хоть с тенью сомнения на ее собственную простенькую юбку с кофточкой, она сказала бы нет. Ну, если бы то место, куда он привез ее, выглядело бы слишком роскошным, ей казалось, она не смогла бы даже вылезти из его «бьюика». Но ресторан «Папашина Кухня», с ярко освещенным фасадом, вентиляторами над головой и клетчатыми красно-белыми скатертями на массивных столах, выглядел скорее гостеприимным, чем пугающим. Судя по неоновой вывеске, в «Папашиной Кухне» подавались «Настоящие бифштексы по-канзасски». Все официанты были пожилыми, носили черные туфли и длинные передники с завязками под мышками. Рози эти передники показались белыми приталенными платьями. Сидящие за столами посетители были похожи на нее и на Билла — ну, во всяком случае, на Билла: непринужденно одетые молодые люди из среднего класса со средними доходами. Ресторан пришелся Рози по душе, доброжелательный и открытый — из тех мест, где дышится легко. «Может быть, но они не похожи на тебя, — шепнул голосок в ее мозгу, — и не вздумай решить, что похожи, Рози. Они выглядят уверенными в себе, спокойными и непринужденно-доброжелательными, но главное, что они на своем месте. А ты — нет, и никогда не будешь такой. Слишком много лет с Норманом, слишком много раз ты забивалась в угол и утирала кровь. Ты забыла, как живут нормальные люди и о чем они говорят… если бы тебе не напомнил немножко об этом „Д и С“. Если ты попытаешься быть такой, как эти люди, если даже попробуешь только помечтать, что сумеешь быть такой, как они, то ничего, кроме огорчения, не испытаешь». Неужели это правда? Ужасно было думать, что да, поскольку она была рада, что Билл Стэйнер пришел навестить ее. Она испытывала радость от того, что он принес ей цветы и пригласил поужинать с ним. Она испытывала к нему только глубокую благодарность, не более того… А то, что он пригласил ее на свидание, заставляло ее почувствовать себя молодой и полной очарования. И она ничего не могла с этим поделать. «Валяй, радуйся, недолго осталось», — произнес призрак Нормана. Он шепнул эти слова ей на ухо, когда они с Биллом вошли в дверь «Папашиной Кухни», — слова прозвучали в ее мозгу так явственно, словно он прошел мимо. Наслаждайся, пока можешь, потому что позже он затащит тебя в темное место, где поговорит с тобой по душам. Или, может быть, он не станет утруждать себя разговорами. Может, он просто затащит тебя в ближайшую аллею и уделает прямо там, прижав к дереву. Нет, подумала она. Вдруг яркие огни в ресторане стали слишком яркими, и она смогла слышать все, все — даже вздохи вентиляторов, месивших воздух над головой. Нет, это неправда — Билл хороший, и это ложь! Ответ последовал немедленно и был безжалостен — Евангелие от Нормана: «Не бывает хороших, родная, — сколько раз я должен повторять тебе это? Там, внутри, каждый — мразь. И ты, и я, и все остальные». — Рози? — окликнул ее Билл. — Что с вами? Вы побледнели. Она попыталась овладеть собой и отогнать кошмар. Она знала, что голос в ее голове — лживый, а исходил он из все еще отравленной ядом Нормана части ее сознания. Но то, что она знала, и то, что чувствовала, существовало в ней совершенно независимо. Не могла она сидеть среди всех этих людей, ощущая запахи их мыла, одеколонов, дезодорантов и прислушиваясь к их оживленной болтовне, — не могла, и все. Не могла она непринужденно говорить с официантом, который подойдет к ней и склонится из-за ее спины с перечнем фирменных блюд, — некоторые, наверное, будут написаны на иностранных языках. И труднее всего ей было бы с Биллом Стэйнером — разговаривать с ним, отвечать на его вопросы и думать, что почувствуют ее пальцы, если она дотронется до него. Она собиралась сказать ему, что ей нездоровится, что лучше бы ему отвезти ее домой, быть может, до следующего раза. А потом, как и в студии звукозаписи, она подумала о женщине в розмариновом хитоне, стоящей на вершине холма, с поднятой рукой и голым плечом, мерцавшим под странным рассеянным светом. Она стояла там, ничего не боясь, над разрушенным храмом, выглядевшим более жутко, чем все развалюхи, которые Рози видела в своей жизни. Как только она представила себе светлые волосы, заплетенные в косу, золотой обруч и едва видимую из-за спины припухлость груди, Рози стало легче. «Я могу пройти через это, — подумала она. — Не знаю, смогу ли я на самом деле поесть, но я наверняка наберусь храбрости, достаточной для того, чтобы посидеть с ним немного в этом хорошо освещенном и уютном ресторане. А стану ли я тревожиться о том, что он может изнасиловать меня? Нет, по-моему, насилие — последнее, что может прийти ему в голову. Это просто одна из идей Нормана, который считает, что весь мир держится на насилии». От этого успокаивающего умозаключения она слегка расслабилась и улыбнулась Биллу. Улыбка вышла слабой, уголки губ чуть дрожали, но все же и такая улыбка лучше никакой. — Все нормально, — сказала она. — Я чуть-чуть боюсь, вот и все. Вам придется потерпеть. — Но вы не меня боитесь? «Еще как тебя боюсь», — раздался голос Нормана из того места в ее голове, наподобие злокачественной опухоли, где он жил. — Нет, не совсем то. — Она подняла на него глаза. Это было очень трудно, и она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, но все-таки сумела. — Просто вы первый мужчина после мужа, с которым я куда-то пошла за всю мою жизнь. Если это свидание, то оно — первое с той поры, когда я заканчивала школу. Это было в 1980-м. — Боже правый, — сказал он растроганно. — Теперь уже я начинаю немного бояться. К ним подошел служащий в смокинге. Рози не знала, называется ли он метрдотель, или иначе. Он спросил, какой они желают столик — среди курящих или некурящих? — Вы курите? — спросил Билл, и Рози торопливо покачала головой. — Где-нибудь подальше от основного дымохода было бы замечательно, — сказал Билл человеку в смокинге, и Рози заметила, как серо-зеленая бумажка — ей показалось, что это пятидолларовая банкнота, — перекочевала из руки Билла в руку ресторанного служащего. — Может, в уголке? — Разумеется, сэр. — Он повел их через ярко освещенный зал, под лениво крутящимися вентиляторами. Когда они уселись, Рози спросила Билла, как он отыскал ее, хотя она догадывалась. Что действительно вызывало у нее любопытство, так это то, зачем он ее отыскал. — Это Робби Леффертс, — сказал он. — Робби заходит каждые несколько дней — посмотреть, не появились ли у меня какие-нибудь новые книжки, — ну, разумеется, старые, у нас же букинистический отдел. Она вспомнила Дэвида Гудиса: «Это был тяжелый случай, Парри был невиновен» — и улыбнулась. — Я знаю, он пригласил вас читать романы Кристины Белл — он специально зашел, чтобы сказать мне об этом. И был очень взволнован. — Правда? — Он сказал, что у вас лучший голос, какой он только слышал с тех пор, как Кэти Бэйтс записала «Молчание ягнят», а это дорогого стоит. Робби молится на эту запись не меньше, чем на Роберта Фроста, когда тот читал «Смерть наемника». Фрост у него есть на старой пластинке, скорость — тридцать три и одна треть. Скрипит, но сама запись замечательная. Рози молчала. На нее нахлынуло слишком много чувств. — Итак, я попросил у него ваш адрес. Ну, может, это мягко сказано. Честно говоря, я так долго ходил вокруг да около, что просто вынудил его к этому. Робби один из тех, кто не выносит занудства. И надо отдать ему должное, Рози… Но остальное пролетело мимо ее ушей. «Рози, — думала она. — Он назвал меня Рози. Я не просила его — он сам назвал». — Кто-нибудь из вас, ребята, желает выпить? — спросил официант, возникший у локтя Билла. Пожилой, держащийся с достоинством, красивый, он был похож на профессора литературы из колледжа. Питающего слабость к приталенным костюмам, подумала Рози, и ей от радости захотелось хихикнуть. — Я бы предпочел холодный чай, — сказал Билл. — А вы, Рози? Вот опять. Он снова сделал это. Откуда ему известно, что по-настоящему я никогда не была Розой, что меня действительно зовут Рози? — Я согласна. — Отлично, два холодных чая, — произнес официант, а потом огласил короткое меню фирменных блюд. К облегчению Рози все они были на английском, а при словах «лондонское жаркое» она почувствовала слабый голод. — Мы обдумаем и через минуту закажем, — сказал Билл. Официант отошел, и Билл снова повернулся к Рози. — Еще две вещи в пользу Робби, — сказал он. — Он предложил, чтобы я заехал в студию… вы сидите в «Корн Билдинг», верно? — Да, студия называется «Тэйп Энджин». — Словом, он предложил заехать как-нибудь в студию, чтобы мы втроем выпили по рюмочке после сеанса записи. Очень пристойно, почти по-семейному. Когда я сказал, что не смогу, он заставил меня пообещать, что я позвоню вам первый. И я пытался, Рози, но не смог отыскать ваш номер в справочной службе. Он не зарегистрирован?