Алан выглянул в окно как раз вовремя, чтобы заметить микроавтобус телевизионщиков из WMTW-TV, который медленно катил по Главной, направляясь, очевидно, к парадному входу в здание суда, тут же за углом. — Да, они и сюда добрались, — сказал он. — Сможешь перезвонить мне к пяти? — К четырем, — сказал Алан. — Спасибо, Генри. — Не за что, — ответил Генри Пейтон и повесил трубку. Алан едва не сорвался с места, чтобы разыскать Норриса Риджвика и обо всем ему рассказать. Но потом он вспомнил, что Норрис в данную минуту скорее всего отмораживает себе задницу посреди озера Касл, сжимая в руке свою новую удочку. Он еще немного поупражнялся с теневым зверинцем и встал. На душе почему-то было неспокойно. Не мешало бы проехаться по кварталу, где случилось двойное убийство. Может, когда он увидит эти дома, ему в голову придет еще пара семей, где есть мальчики подходящего под описание возраста… и кто знает? Может быть, то, что Генри Пейтон сказал про детей, также подходит и к польским женщинам среднего возраста, покупавшим себе одежду в «Лейн Брийант». Память Джилл Мислабурски может выдать результаты получше, если вопросы будет задавать кто-то знакомый. Алан уже потянулся за форменной фуражкой, висевшей на верхнем крючке вешалки, но, подумав, оставил ее на месте. Будет лучше, решил он, если он будет выглядеть полуофициально. И даже, уж если на то пошло, стоит взять «универсал», а не патрульную машину. Он вышел из кабинета и растерянно замер посреди приемной. Джон Лапуант превратил свой стол и все пространство вокруг в подобие противопаводковых заграждений. Везде были свалены бумаги. Ящики громоздились друг на друга на столе у Джона, изображая из себя Вавилонскую башню. Все это шаткое сооружение грозило обвалиться в любую секунду. И Джон, обычно самый приветливый и веселый из всех полицейских в участке, сидел весь багровый и матерился. — Джонни, я сейчас вымою тебе рот с мылом, — усмехнулся Алан. Джон вздрогнул и обернулся. Он улыбнулся в ответ, но как-то растерянно и стыдливо. — Извини, Алан, я… Но Алан уже сорвался с места. Он пересек комнату с той же гибкой, бесшумной стремительностью, которая так поразила Полли в среду вечером. У Джона Лапуанта отвисла челюсть. Но краем глаза он все же успел заметить, куда метнулся Алан: два выдвижных ящика, которые он составил на столе, начали съезжать. Алан двигался достаточно быстро и сумел избежать полной катастрофы, но падения верхнего ящика он предотвратить не смог. Тот приземлился ему на ногу; во все стороны полетели бумаги, скрепки, резинки и скобки для степлера. Два остальных ящика Алану удалось прижать руками к краю стола. — Святой Иисусе! Ничего себе бросок, Алан! — выдохнул Джон. — Спасибо, Джон, — сказал Алан, болезненно улыбаясь. Ящики начали соскальзывать вниз. Прижимать их не имело смысла, от этого отъезжал сам стол. К тому же у него ныла ступня, ушибленная первым ящиком. — Можешь высказать мне все свои комплименты, я их с удовольствием выслушаю. Но в перерывах, если тебе не трудно, убери этот проклятый ящик с моей ноги. — О! Черт! Конечно! Конечно! — Джон бросился поднимать ящик. Он сделал это с таким усердием, что нечаянно толкнул Алана. Шериф потерял тщательно высчитанный момент давления на ящики. Они обрушились вниз и тоже приземлились ему на ногу. — Ооо! — взвыл Алан. Он потянулся к правой ступне, но решил, что левая болит сильнее. — Идиот! — Боже, Алан, извини! — Что у тебя там было? Половина каменоломни округа? — Я просто давно не убирался в столе. Джон виновато улыбнулся и принялся как попало запихивать бумаги и конторскую ерунду обратно в ящики. Его в общем-то симпатичное лицо горело, как огонь. Он встал на колени и нырнул под стол Клата, чтобы собрать скрепки и бумаги, залетевшие туда, и при этом свалил высокую стопку форм и рапортов, которую сам же нагромоздил на полу. Теперь приемная полицейского участка походила на местность, пострадавшую от торнадо. — Упс! — сказал Джон. — Упс, — повторил за ним Алан, сидя на столе Норриса Риджвика и пытаясь массировать пальцы ног через тяжелые форменные ботинки из толстой кожи. — Упс — это хорошо. Очень точное описание ситуации. Я всегда именно так и представлял себе «Упс». — Извини, — снова сказал Джон, извиваясь на животе под столом и сгребая разбросанные по полу канцелярские принадлежности. Алан не знал, плакать ему или смеяться. Ноги Джона дергались туда-сюда, еще больше разбрасывая бумаги по полу. — Джон, вылезай оттуда! — сказал Алан. Он пытался сдержать смех, но понимал, что эту битву он скорее всего проиграет. Лапуант дернулся. Его голова неслабо стукнулась снизу о крышку стола. Еще одна стопка бумаги, лежавшая на самом краю, чтобы дать место ящикам, полетела вниз. Большая часть просто шлепнулась на пол, а пара десятков листков еще слегка попорхала в воздухе. Так он весь день будет тут убираться, обреченно подумал Алан. А может, неделю. Больше сдерживаться не было сил. Алан расхохотался. Энди Клаттербак, сидевший в кабинке диспетчера, вышел посмотреть, что происходит. — Шериф? — спросил он. — Все в порядке? — Да, — сказал Алан. Он посмотрел на рапорты и формы, разбросанные по всем доступным поверхностям, и снова расхохотался. — Джон решил разобраться с бумагами, вот и все. Джон выполз из-под стола и выпрямился. Он выглядел как человек, страстно желающий, чтобы его выставили на всеобщее порицание или хотя бы заставили сделать сорок отжиманий. Вся его прежде безукоризненная форма была покрыта пылью, и это заставило Алана, несмотря на все веселье, сделать мысленную зарубку — с тех пор как Эдди Варбертон мыл полы под столами, прошло слишком много времени. Потом он снова расхохотался. Просто не мог сдержаться. Клат растерянно переводил взгляд с Алана на Джона и обратно, не понимая, в чем дело. — Ладно, — сказал Алан, в конце концов взяв себя в руки. — Джон, а что ты вообще ищешь? Святой Грааль? Потерянную гармонию? Что? — Свой бумажник, — ответил Джон, безуспешно пытаясь очистить форменную куртку. — Не могу найти свой проклятый бумажник. — Машину проверил? — Обе. — Джон с отвращением посмотрел на астероидный пояс из бумаг, окружавших его стол. — Патрульную машину, в которой я дежурил вчера вечером, и свой «понтиак». Но иногда, когда я сижу в офисе, я убираю его в ящик стола, потому что он оттопыривает задний карман. Ну, я и решил поискать в столе… — Джон, он бы не так оттягивал тебе задницу, если бы ты не пихал в него что ни попадя, — заметил Энди Клаттербак. — Клат, — сказал Алан, — иди поиграйся в машинке. — Чего? Алан закатил глаза. — Иди займись чем-нибудь. Мы с Джоном тут сами управимся; нас учили вести расследования. Если у нас ничего не получится, мы тебя обязательно позовем. — Ну конечно. Я же помочь хотел. Видел бы ты его бумажник. Выглядит, словно в нем целая библиотека Конгресса упихана. Я вообще… — Спасибо за конструктивное замечание, Клат. Увидимся позже. — Ладно, — сказал Клат. — Всегда рад помочь. Пока, уважаемые. Алан опять закатил глаза. Он был готов снова расхохотаться, но на этот раз смог с собой совладать. Судя по несчастному выражению лица Джона, для него эта утрата была нешуточной. Он был смущен, но лишь частично. Алан сам пару раз терял бумажник и знал это хреновое чувство. Потеря денег и последующая возня с восстановлением кредитных карточек — только малая часть предстоящего геморроя, причем не обязательно худшая. Ты раз за разом вспоминаешь всякие мелочи, запиханные в бумажник, которые могут показаться ненужным мусором постороннему человеку, но для тебя будут невосполнимы. Джон сел на корточки и принялся собирать бумаги, сортируя их и укладывая в пачки. Вид у него был безутешный. Алан начал ему помогать. — Алан, ноги сильно ушиб? — Нет. Ты же знаешь, эти ботинки… все равно что надеть на ноги покрышки от трактора. Сколько было в бумажнике? — Да баксов двадцать, не больше. Но я купил охотничью лицензию, и она была там. И кредитная карточка. Теперь придется звонить в банк и говорить, чтобы ее заблокировали. Но больше всего мне жалко фотографии. Мама с папой, сестры… ну ты знаешь. Все такое. Разумеется, дело было вовсе не в фотографиях матери, отца или одной из его сестер; он убивается из-за той, на которой был снят с Салли Рэтклифф. Клат щелкнул их на ярмарке месяца за три до того, как Салли порвала с Джоном в пользу этого твердолобого Лестера Пратта. — Ну, это-то как раз вернется, — сказал Алан. — Деньги и карточку ты уже не увидишь, но бумажник и фотографии рано или поздно всплывут. Обычно так и бывает. Ты же сам знаешь. — Да, — вздохнул Джон. — Я просто… Черт, я все пытаюсь вспомнить, был ли бумажник у меня сегодня утром, когда я пришел на работу. И ничего не выходит. — Надеюсь, он найдется. Повесь объявление о пропаже. — Так и сделаю. И уберу весь это бардак. — Я знаю, Джон. Успокойся. Качая головой, Алан вышел на стоянку. 3 Над дверью «Нужных вещей» звякнул маленький серебряный колокольчик, и Бабз Миллер, привилегированный член бридж-клуба с Эш-стрит, несколько застенчиво вошла внутрь. — Миссис Миллер! — приветствовал ее мистер Гонт, склонившись над листом бумаги, что лежал рядом с кассовым аппаратом. Он поставил на листочке маленькую галочку. — Как славно, что вы зашли! Как раз вовремя! Вас ведь интересовала музыкальная шкатулка? Отличная работа. — Да, я хотела поговорить о шкатулке, — кивнула Бабз. — Но она, наверное, уже продана. — Ей было трудно представить, как такую прелесть можно было не купить. От одной этой мысли у нее замирало сердце. Мелодия, которую играла шкатулка, та, которую так и не смог вспомнить мистер Гонт… Бабз, кажется, знала, что это за мелодия. Однажды она танцевала под эту музыку в павильоне на Старом пляже в Орчарде с капитаном футбольной команды, а чуть позже, тем же вечером, она добровольно отдала ему свою девственность пред ликом великолепной майской луны. Он довел ее до первого и последнего в ее жизни оргазма, воспоминание о котором до сих пор бурлило в ее жилах, и та самая музыка пульсировала у нее в голове, как раскаленная проволока. — Нет, пока не продана, — сказал мистер Гонт. Он достал шкатулку из стеклянного ящика, где она скрывалась за «Полароидом», и поставил ее на прилавок. При виде сокровища лицо Бабз озарилось улыбкой. — Я не могу себе позволить такую покупку, — сказала она, — по крайней мере прямо сейчас. Но мне она очень нравится, правда, мистер Гонт, и если бы можно было выплачивать ее стоимость по частям… если такая возможность есть… Мистер Гонт улыбнулся. Это была элегантная, располагающая улыбка. — Мне кажется, вы зря волнуетесь, — сказал он. — Мне кажется, вас приятно удивит цена этой шкатулки, миссис Миллер. Очень удивит. Присаживайтесь. Давайте поговорим. Она села. Он подошел к ней. Их взгляды встретились. У нее в голове вновь зазвучала полузабытая мелодия. И она потерялась в этой мелодии. 4