– Да, но я не могу. Я даже не знаю, есть ли у него мобильник. Он звонил мне из магазина. У нас, знаете ли, не было времени обменяться телефонами. – Хреново, – сообщает Холли, не обращаясь ни к кому конкретно. – Ладно. Позвони мне, как только придешь домой и убедишься, что все в порядке. Если не дашь о себе знать, мне придется позвонить в полицию. – Я уверен, у них все… Но на этом разговор заканчивается, потому что Ходжес отключает телефон и наклоняется вперед. – Прибавь, Джером. – Как только смогу, – отвечает он, указывая на блестящую хромом улицу, по три ряда в каждую сторону. – После развязки помчимся как ветер. «Двадцать минут, – думает Ходжес. – Двадцать минут максимум. И что может случиться за двадцать минут?» Он знает ответ по своему горькому опыту: очень многое. Жизнь и смерть. И сейчас ему остается только надеяться, что эти двадцать минут не будут преследовать его в кошмарных снах. 40 Линда Зауберс пришла в маленький кабинет мужа, чтобы там подождать Пита. Ноутбук Тома стоит на столе, и она раскладывает пасьянс. Она слишком расстроена, чтобы читать. Разговор с Питом совершенно выбил ее из колеи. Кроме того, она боится, но не какого-то жуткого злодея, рыскающего по Сикомор-стрит. Боится за сына, который, несомненно, верит в этого злодея. Все начинает складываться воедино. Его бледность и потеря веса… эти дурацкие усы, которые он пытался отрастить… возвращение угрей и долгие периоды молчания… теперь многое становится понятным. Если у него еще нет нервного расстройства, то он уже на грани. Линда встает и смотрит в окно на дочь. Тина в своей лучшей блузке, желтой, воздушной, и, конечно, незачем садиться в ней на грязные качели, которые уже давно пора выкинуть. У Тины раскрытая книга, но едва ли Тина читает. Она выглядит измученной и грустной. «Просто кошмар, – думает Линда. – Сначала Том получает такие тяжелые увечья, что остается хромым до конца жизни, теперь наш сын видит монстров в тенях. Эти деньги – не манна небесная, а кислотный дождь. Может, ему просто надо излить душу. Рассказать всю историю о том, откуда взялись деньги. И как только он это сделает, начнется выздоровление». А пока она выполнит все его просьбы. Позовет Тину в дом и запрет двери. Это не повредит. За спиной скрипит половица. Линда поворачивается, ожидая увидеть сына, но это не Пит, а мужчина с бледной кожей, редеющими седыми волосами и красными губами. Это человек, которого описывал ее сын, тот самый жуткий злодей, и прежде всего она ощущает не ужас – абсурдно сильное облегчение. Все-таки у ее сына нет никакого нервного расстройства. Потом она видит пистолет в руке мужчины, и ужас приходит, яркий и жгучий. – Должно быть, вы мама, – говорит незваный гость. – Явное семейное сходство. – Кто вы? – спрашивает Линда Зауберс. – Что вы здесь делаете? Незваный гость – он стоит в дверях кабинета ее мужа, а не живет в воспаленном разуме сына – бросает короткий взгляд в окно, и Линде приходится подавить крик: Не смотрите на нее. – Это ваша дочь? – спрашивает Моррис. – Хорошенькая. Мне всегда нравились девочки в желтом. – Что вам нужно? – спрашивает Линда. – То, что принадлежит мне, – отвечает Моррис и стреляет ей в голову. Выплескивается кровь, капли падают на стекло. Словно идет дождь. 41 Тина слышит, как в доме что-то грохнуло, и бежит к двери на кухню. «Это скороварка, – думает она. – Мама опять забыла выключить эту чертову скороварку». Такое уже случалось, когда мама варила варенье. Скороварка у них старая, из тех, что ставят на плиту, и Пит провел чуть ли не всю вторую половину субботы, стоя на стремянке и оттирая от потолка клубничную слизь. Когда это случилось, мама пылесосила в гостиной, так что ей повезло. Тина надеется, что и сейчас мамы на кухне не было. – Мама? – зовет она, вбегая в дом. Но на плите ничего нет. – Ма?.. Рука обхватывает ее за пояс, сильно и резко. Из легких Тины выходит воздух. Брыкающиеся ноги отрываются от пола. Она чувствует щекой щетину. В нос ударяет запах пота, кислый и жаркий. – Не ори, а не то будет больно. – Мужской голос, от которого по коже бегут мурашки. – Ты меня понимаешь? Тине удается кивнуть, но сердце колотится, и перед глазами темнеет. – Я не могу дышать, – хрипит Тина, и хватка слабеет. Ноги возвращаются на пол. Она поворачивается и видит мужчину с бледным лицом и красными губами. У него порез на подбородке, похоже, глубокий; кожа вокруг припухла и почернела. – Не кричи, – повторяет мужчина и предостерегающе поднимает палец. – Не надо. – Он улыбается, но если улыбка должна успокоить Тину, это не срабатывает. Зубы у него желтые. Больше напоминают клыки. – Что вы сделали с моей мамой? – Она в порядке, – отвечает мужчина с красными губами. – Где твой мобильник? У такой хорошенькой маленькой девочки должен быть мобильник. И много подруг, с которыми можно болтать и обмениваться эсэмэсками. Он у тебя в кармане? – Н-н-нет. Наверху. В моей комнате. – Пошли, – говорит Моррис. – Тебе надо позвонить. 42 Остановка Пита – на Элм-стрит, в двух кварталах от его дома, и автобус уже подъезжает к ней. Пит идет по проходу, когда звонит мобильник. На экране возникает фотография сестры, и Пит ощущает такое облегчение, что ноги становятся ватными. Чтобы не упасть, ему приходится схватиться за поручень. – Тина! Я буду дома через… – Здесь мужчина! – Тина так плачет, что Пит едва может разобрать слова. – Он в доме! Он… Ее голос исчезает, и Пит знает, кого он сейчас услышит. Как же ему хочется ошибиться. – Привет, Питер, – говорит Красногубый. – Едешь домой? Пит не может ответить. Язык прилип к нёбу. Автобус останавливается на углу Элм-стрит и Брэкенридж-террэс, но Пит словно прилип к полу. – Можешь не отвечать и можешь не торопиться домой, потому что если появишься, там никого не будет. – Он врет! – кричит Тина. – Мама… – Тут она визжит от боли. – Не бей ее, – говорит Пит. Остальные пассажиры не отрываются от газет или читалок, потому что он шепчет: – Не бей мою сестру. – Не буду, если она заткнется. Ей надо вести себя тихо. И тебе надо вести себя тихо и слушать меня. Но сначала ты должен ответить на два вопроса. Ты звонил в полицию? – Нет. – Ты кому-нибудь звонил? – Нет, – лжет Пит без запинки. – Хорошо. Прекрасно. А теперь ты должен внимательно меня выслушать. Готов? Полная дама с хозяйственной сумкой залезает в автобус, пыхтит как паровоз. Пит выскальзывает из салона, как только она освобождает дверь, идет словно во сне, с прижатым к уху мобильником. – Я увожу твою сестру в безопасное место. Место, где мы можем встретиться, как только записные книжки будут у тебя. Пит уже собирается возразить, что можно поступить иначе, что он просто скажет Красногубому, где записные книжки, потом осознает, что едва не допустил роковую ошибку. Как только Красногубый узнает, что записные книжки в Центре досуга, ему незачем оставлять Тину в живых. – Ты здесь, Питер? – Д-да. – И это хорошо. Хорошо. Вали за записными книжками. Как только они будут у тебя – но не раньше, – звони на мобильник сестры. Если позвонишь по какой-то другой причине, ей будет больно. – Моя мама в порядке? – В порядке, только связана. Не волнуйся за нее, и дома тебе делать нечего. Забирай записные книжки и сразу звони мне. На этом Красногубый отключается. Пит не успевает сказать, что ему надо заскочить домой за тележкой Тины, чтобы везти записные книжки. Кроме того, ему надо взять отцовские ключи от Центра досуга. Он повесил их на доску в кабинете отца, а без них в Центр досуга не войти. 43 Моррис сует розовый мобильник Тины в карман и вырывает шнур из настольного компьютера. – Повернись. Руки за спину. – Вы ее застрелили? – Слезы текут по щекам Тины. – Этот звук я слышала? Вы застрелили мою… Моррис отвешивает ей тяжелую оплеуху. Кровь льется из носа Тины и уголка рта. Глаза широко раскрываются. – Заткнись и поворачивайся. Руки за спину.