Ее слезы испугали Эрни — так позже говорил он Дэннису — уже тем, что появились. Но еще больше он испугался оттого, что она сразу стала выглядеть очень постаревшей и усталой, точно за несколько секунд успела прожить не меньше двадцати лет. Ее серые глаза внезапно выцвели, по щекам поплыла размытая косметика. Она проковыляла к камину, чтобы выпить остатки джина с тоником, но стакан выскользнул из ее пальцев. Он упал на пол и вдребезги разбился. Все трое смотрели на осколки и молчали, пораженные тем, что дело зашло так далеко. Затем она поговорила слабым голосом: — Я не хочу, чтобы она стояла в нашем гараже или на дорожке, Арнольд. Он холодно ответил: — Я ее не оставлю здесь. Он пошел к выходу. Остановившись на полпути, он повернулся и оглядел их обоих: — Спасибо. Спасибо за то, что вы меня так понимаете. Большое спасибо вам обоим. Он ушел. 21. ЭРНИ И МАЙКЛ Майкл догнал Эрни на асфальтовой дорожке, когда тот уже подходил к Кристине. Он положил руку на плечо Эрни. Эрни стряхнул ее и пошел дальше, вынимая ключи от машины. — Эрни. Пожалуйста. Эрни резко обернулся. Одно мгновение показалось, что он вот-вот ударит своего отца. Затем он расслабился и оперся левой рукой на крыло машины, точно хотел, чтобы ему передалась часть ее силы. — Ладно, — сказал он. — Что тебе нужно? Майкл открыл рот, но не знал, как продолжить. На его лице застыло беспомощное выражение — оно было бы смешным, если бы не было таким жалким. Как и Регина, он выглядел постаревшим на несколько лет. — Эрни, — с трудом выдавил он. — Эрни, прости меня. — Ах, вот оно что. — Эрни вновь повернулся и открыл дверцу водителя. Оттуда повеяло приятным запахом хорошо ухоженной машины. — Тебе проще попросить прощения, чем заступиться за меня. — Пожалуйста, — повторил Майкл. — Для меня это было действительно трудно. Труднее, чем ты думаешь. Что-то в его голосе заставило Эрни обернуться еще раз. В глазах его отца замерли мольба и отчаяние. — Я не говорил, что хотел заступиться за тебя, — сказал Майкл. — Я понимаю ее так же, как и тебя. Ты толкнул ее, ты решил добиться своего любой ценой…. У Эрни вырвался хриплый смешок: — Иными словами, так же, как и она. — У твоей матери сейчас происходит изменение в жизни, — спокойно произнес Майкл. — Оно крайне сложно для нее. Эрни уставился на него, подумав, что ослышался. Он не понял, каким образом слова его отца могли относиться к их разговору. — Ч-что? — Изменение. Она боится, она слишком много пьет, а иногда ей физически больно. Не часто, — сказал он, встретив встревоженный взгляд Эрни, — врачи говорят, что это из-за эмоционального напряжения. Ты ее единственный сын, и сейчас для нее самое главное, чтобы у тебя все было нормально — не важно, какой ценой. — Она хочет все делать по-своему. И в этом нет ничего нового. Она всегда хотела все делать по-своему. — Она бы ничего не сказала, если бы ты не захотел все делать по-своему, — заметил Майкл. — Почему ты думаешь, что ты другой? Или лучше нее? Ты сейчас старался подражать ей, она это видела. И я это видел. — Она первая начала… — Нет, начал ты, когда привез машину домой. Ты же знал, как она будет себя чувствовать. И она права в другом. Ты изменился. Это началось в тот день, когда ты пришел с Дэннисом и сказал, что купил машину. Ты думаешь, что тогда не расстроил ее? — Но, пап… — Мы не видим тебя, ты либо работаешь с машиной, либо уходишь с Ли. — Ты начинаешь говорить, как она. Майкл внезапно усмехнулся — но его усмешка была грустной. — Ты ошибаешься, как всегда. Это она говорит, как она, и ты говоришь, как она, а я пытаюсь сохранять между вами нейтралитет, как миротворческие силы ООН. Эрни хмыкнул; его рука пощупала поверхность машины и стала ее поглаживать. — Хорошо, — сказал он. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я не понимаю, почему ты позволяешь так обращаться с собой. Грустная усмешка на лице Майкла стала еще грустнее — он стал похожим на собаку, у которой отняли любимую игрушку. — Вероятно, некоторые вещи со временем становятся образом жизни. И может быть, существуют другие вещи, которых ты не понимаешь, а я не могу объяснить. Я… я ведь люблю ее. Эрни пожал плечами. — Ну… так что? — Мы можем проехаться? Эрни сначала удивился, потом показался польщенным. — Конечно. Садись, куда держим путь? — В аэропорт. У Эрни поднялись брови. — В аэропорт? Зачем? — По дороге объясню. * * * Эрни управлял машиной уверенно и легко. Новые передние фары Кристины разрезали темноту двумя длинными яркими лучами света. Он проехал мимо дома Гилдера, свернул на Элли-стрит и вырулил на Кеннеди-драйв. Вскоре они мчались по шоссе 1-278, ведущему в аэропорт. Движение на дороге было слабым. Глухо рокотал двигатель — старые выхлопные трубы были заменены новыми. Циферблаты на приборной доске горели мифическим зеленым светом. Эрни включил радиоприемник и поймал WDIL, средневолновую питсбургскую станцию, которая передавала в эфир только старые записи. Звучала песня «Герцог Эрл» в исполнении Джина Чандлера. — Ходкая штуковина, — удивленно проговорил Майкл. — Благодарю, — улыбнувшись, сказал Эрни. Майкл вдохнул: — Пахнет, как новая. — Почти так и есть. Эта обивка сидений обошлась мне в восемьдесят баксов. Часть денег, из-за которых так вопила Регина, я потратил на публичную библиотеку и постарался кое-что узнать из книг и журналов. Но это оказалось не так просто. — Почему? — Ну, во-первых, «плимут-фурия» 58-го года не был задуман как классический автомобиль, и поэтому о нем никто много не писал, даже в ретроспективных изданиях — таких как «Америкен кар». «Америкен классике» или «Автомобили 1950-х». — Я не знал, что ты так интересуешься старыми автомобилями, Эрни. Давно ты стал изучать литературу о них? Он неожиданно пожал плечами: — Как бы то ни было, проблема заключалась в том, что Лебэй изменил вид машины. Детройт не выпускал «фурию» с красно-белой расцветкой, — а я хотел сделать ее такой, какой она была у своего владельца. Поэтому я должен был кое-что узнать о ремонте старых автомобилей. — Почему ты хотел переделать ее так, как переделывал Лебэй? Вновь неопределенное движение плечами. — Не знаю. Просто мне казалось, что так будет лучше. — Ну, по-моему, ты проделал адскую работу. — Спасибо. Его отец наклонился вперед, глядя на приборную панель. — Будь я проклят! — воскликнул Майкл. — Никогда не видел такого. — Что? — Эрни взглянул вниз. — А! Милеометр. — Он крутится в обратную сторону, да? Счетчик и в самом деле крутился в обратную сторону. Вечером первого ноября он показывал 79,500 и еще несколько миль. Пока Майкл наблюдал за ним, правая цифра 2 на индикаторе сменилась цифрой 1, потом — нулем. Когда появилась цифра 9, число пройденных миль уменьшилось на единицу. Майкл улыбнулся: — Вот одна вещь, которую ты упустил из виду, сынок. Эрни тоже улыбнулся.