— Верно, — сказал он. — Уилл говорит, что в электропроводке где-то перепутана полярность. — Он хоть значения точно отмеряет? — А? — Ну, если ты проедешь от нашего дома до главной площади, то он вычтет необходимые пять миль из первоначального числа? — Я понял тебя, — сказал Эрни. — Нет, он совсем не точен. После каждой пройденной мили целое число миль уменьшается на две или три единицы. Иногда больше. Рано или поздно оборвется проводка спидометра, и я заменю ее. Я сам сумею все исправить. Майкл, у которого два или три раза были неприятности со спидометром, тревожно взглянул на его стрелку. Однако та почти неподвижно застыла возле отметки «40». Казалось, что спидометр был в порядке; неисправен был только милеометр. Неужели Эрни на самом деле думал, что спидометр и милеометр питаются от одной и той же проводки? Конечно, нет. Он улыбнулся и проговорил: — Это сверхъестественно, сынок. — Так почему аэропорт? — спросил Эрни. — Я покажу тебе место для парковки, — сказал Майкл. — Пять долларов. Дешевле, чем в гараже Дарнелла. И ты в любое время можешь добраться до нее на автобусе. Правда, аэропорт находится в самом конце маршрута. — О Господи, ничего более безумного я еще не слышал! — вскричал Эрни. Он свернул на боковую дорогу. — Я должен ехать двадцать миль до аэропорта, чтобы добраться до своей машины? Это уже кое-что из «Уловки-22»! Нет! Ни за что! Он хотел что-то добавить, но вдруг почувствовал, что его схватили за шею. — Послушай меня, — проговорил Майкл. — Я твой отец, так что послушай меня. Твоя мать права, Эрни. Ты потерял голову. Последние два месяца ты ведешь себя безрассудно. — Пусти меня, — сказал Эрни, пытаясь сбросить руку отца. Майкл не отпустил его, но ослабил объятие. — Послушай меня, — еще раз повторил он. — Да, до аэропорта добираться долго, но не намного дольше, чем до гаража Дарнелла. Некоторые стоянки расположены ближе, но в городе слишком участились кражи автомобилей и случаи вандализма. В аэропорту же все будет безопасно. — Ни одна общественная стоянка не безопасна. — Во-вторых, там дешевле, чем в городских гаражах, и намного дешевле, чем в гараже Дарнелла. — Это не довод, и ты это знаешь! — Может быть. — Майкл помолчал, пристально вглядываясь в сына. Когда он снова заговорил, его голос зазвучал не громче, чем музыка на его магнитофоне. — Но я не знал, куда пропало твое чувство перспективы. Тебе почти восемнадцать лет, ты последний год ходишь в общественную школу. По-моему, ты решил не поступать в университет. Я видел у тебя брошюры из колледжа… — Да, я не буду поступать в университет, — почти спокойно произнес Эрни. — После всего этого я не могу поступить туда. Ты даже не знаешь, как мне хочется наплевать на все. А может, понимаешь. — Понимаю, Эрни. И думаю, что это будет лучше, чем постоянные прения между тобой и твоей матерью. Только я прошу тебя пока ничего не говорить ей. Пока. Эрни пожал плечами и пообещал ничего не говорить заранее. — Но вот о чем ты не подумал, — продолжил Майкл. — Ты, наверное, хочешь ездить на автомобиле в колледж? — Конечно. — А если в твоем колледже не разрешают новичкам ставить машины на стоянку? Эрни удивленно посмотрел на отца. О такой возможности он и в самом деле не подумал. — Я не буду ходить в колледж, запрещающий мне садиться за руль, — сказал он. В его голосе прозвучала терпеливая настойчивость воспитателя, ведущего урок в классе для умственно отсталых детей. — Вот видишь? — спросил Майкл. — Она права. Выбирать колледж на основе его отношения к автомобилям учеников — это верх безрассудства. Ты одержим своей машиной. — Я не ждал, что ты поймешь меня. — Как бы то ни было, в аэропорту ты сэкономишь деньги. Твоя мать будет рада своей маленькой победе. — На лице Майкла снова появилась грустная усмешка. — Она не думает, что ты транжиришь доллары. Она думает, что ты хочешь отдалиться от нее… от нас обоих. Он помолчал и посмотрел на сына. Эрни был задумчив. — Ты сможешь по воскресеньям ставить машину дома. Регина будет счастлива видеть тебя и не станет обращать внимания на нее. Дьявол! Она будет помогать тебе мыть ее и натирать «Тартлваксом»! Десять месяцев. Затем все будет позади. У нас в семье снова будет мир. Ну давай! Эрни, я прошу тебя. Эрни снова вырулил на шоссе, ведущее к аэропорту. — Она застрахована? — внезапно спросил Майкл. Эрни засмеялся: — Если у тебя нет страховочного обязательства в нашем штате и ты попал в аварию, то полицейские съедят тебя живьем. Без обязательства ты будешь виноват, даже если другой автомобиль свалится с неба и упадет тебе на крышу. На дорогах Пенсильвании эти говнюки никого не хотят слушать. — Только обязательство? Они проехали под ярко блеснувшим знаком с надписью ЛЕВАЯ ПОЛОСА К АЭРОПОРТУ. Эрни выключил дальний свет и занял другую полосу. Майкл облегченно откинулся на спинку сиденья. — Страховку все равно не будут рассматривать, пока мне не исполнится двадцать один год. Все страховочные компании богаты, как Крезы, но никогда не хотят расставаться с деньгами. — В голосе Эрни послышались какие-то горькие и в то же время грубые нотки, каких Майкл раньше не знал за сыном. Их знал Дэннис Гилдер, но не он и не Регина. Впереди засияли огни аэропорта, по бокам дороги появились светящиеся неоновые линии. — Если кто-нибудь спросит меня, какой человек больше всех похож на дерьмо, — добавил Эрни, — то я скажу: страховой агент. — Ты успел разобраться в этом вопросе? — рассеяно спросил Майкл. Он воздержался от дальнейших комментариев, потому что чувствовал: Эрни вот-вот сорвется. — Я был в пяти различных компаниях. Вопреки словам мамы, я вовсе не желаю бросать деньги на ветер. — И не нашел ничего лучшего, чем страховочное обязательство? — Да, оно мне подходит больше — всего шестьсот пятьдесят долларов в год. Майкл присвистнул. Сверкнул еще один дорожный знак, указывавший, что две левые полосы вели к парковочной стоянке, а правая — к местам посадки. Перед въездом на стоянку дорога снова раздваивалась. Правая вела к автоматическим воротам, где можно было купить талон на краткосрочную парковку. Слева стояла большая стеклянная будка, в которой сидел сторож, куривший сигарету и смотревший черно-белый телевизор. Эрни вздохнул: — Может, ты и прав. Может, это и в самом деле лучшее решение всех проблем. — Конечно, так оно и есть, — оживился Майкл. Эрни опять стал похож на самого себя. — Десять месяцев, и все. — Разумеется. Он подрулил к будке, и сторож, молодой парень в черно-оранжевом свитере выпускника средней школы, открыл небольшое стеклянное окошко: — Могу чем-нибудь помочь? — Мне нужен билет на тридцать дней, — сказал Эрни, вынимая бумажник. Внезапно Кристина заглохла. За мгновение до этого двигатель работал безукоризненно. Теперь он был нем и неподвижен; на приборной панели зажглись лампочки индикаторов масла и силы тока. Майкл удивленно поднял брови: — Что это? — Не знаю, — нахмурившись, проговорил Эрни. — Раньше с ней этого не случалось. Он повернул ключ, и двигатель сразу заработал. — По-моему, ничего, — констатировал Майкл. — На неделе придется проверить синхронность зажигания, — пробормотал Эрни. Он нажал на педаль газа и внимательно прислушался. В эту секунду Майкл подумал, что Эрни сейчас был совсем не похож на его сына. Он выглядел старше и упрямее. У Майкла что-то екнуло в груди. — Эй, вы будете покупать билет или будете всю ночь разговаривать о зажигании? — спросил сторож. Он показался смутно знакомым Эрни, как человек, изредка встречавшийся в коридорах школы, но больше ничем не связанный с ним. — Ах, да. Извините. — Эрни протянул ему пятидолларовую бумажку, и сторож дал ему временный билет. — В конце стоянки, — сказал сторож. — Не забудь оплатить ее за пять дней до начала следующего месяца, если хочешь, чтобы она осталась на том же месте. — Ладно. Он зарулил в дальний конец стоянки, нашел свободное место и припарковал Кристину. Выключив двигатель, он поморщился и засунул руку за спину. — Тебя что-нибудь беспокоит? — спросил Майкл. — Так, немного, — ответил Эрни. — У меня уже все прошло, но вчера снова началось. Наверно, поднял что-нибудь тяжелое. Не забудь запереть свою дверь. Они выбрались из автомобиля, и Майкл почувствовал, что ему стало легче — как будто сын сразу стал ближе и понятнее ему. Он почему-то подумал, что в машине ночь была ощутимее, чем снаружи. — Посмотрим, сколько времени у меня будет уходить на автобус, — сказал Эрни, и они направились к выходу со стоянки. По пути в аэропорт Майкл составил свое мнение о Кристине. На него произвела впечатление работа, которую проделал над ней Эрни, — но сама машина ему очень не понравилась. Он мысленно посмеялся над своими чувствами к неодушевленному предмету, но неприязнь от этого не прошла, а, наоборот, увеличилась. От источника этой неприязни невозможно было избавиться. Машина принесла множество огорчений в семью, и он думал, что они были главной причиной его чувства… главной, но не единственной. Ему не понравилось, как Эрни выглядел за рулем «плимута»: в нем было что-то высокомерное и — в то же время — обидчивое. Эта бессильная озлобленность, с которой он прошелся о страховании… его отвратительное, мерзкое слово «говнюки»… даже то, как он поглаживал машину. И запах. Он был не сразу заметен, но он присутствовал в ней. Нет, не запах новой обивки, тот был достаточно приятен; это был какой-то скрытый, неясный душок. Это был какой-то очень застарелый душок. «Но ведь автомобиль-то старый, — подумал Майкл, — почему ты хочешь, чтобы от него пахло новизной?» И все-таки он не мог избавиться от своего ощущения. Несмотря на фантастическую работу, которую проделал Эрни, «фурии» был двадцать один год. Этот горький, затхлый душок — он мог исходить от старого покрытия на полу, от старой циновки, возможно, от старой набивки под новыми, яркими покрытиями сидений. Просто запах старости. Но этот смутный, тошнотворный запашок не переставал беспокоить его. Он как будто накатывал медленными волнами, порой очень внятными. Казалось, у него не было никакого определенного источника. Иногда он ощущался, как трупный запах какого-нибудь маленького зверька: кошки, бурундука, а может, белки, — который затем уходил под багажник или развеивался под потолком.