Абра поставила будильник на айпаде не только потому, что завтра нужно было вставать в школу, но и потому, что пришел ее черед делать завтрак: в плане значилась яичница с грибами, перцем и сыром «Монтерей Джек». Но Дэн говорил о другом. Она закрыла глаза, наморщила лоб и сконцентрировалась. Одна рука выбралась из-под одеяла и принялась тереть губы. Ей предстояла сложная работа, но результат должен был того стоить. Сигнализация — это хорошо, но если женщина в шляпе придет за ней, лучше поставить ловушку. Минут через пять морщины на лбу Абры разгладились, а ладонь оставила губы в покое. Девочка повернулась на бок и подтянула одеяло к подбородку. Она представила себя в полном воинском доспехе верхом на белом жеребце и заснула. Мистер Пух смотрел на нее с комода, как и все всегда с тех пор, как ей исполнилось четыре, мягко освещая слабым светом левую щеку. Только эта щека и волосы оставались неукрытыми. Во сне Абра скакала по бескрайним полям под светом четырех миллиардов звезд. 10 Роза медитировала до половины второго ночи. Остальные Верные (кроме Энни Фартук и Большой Мо, которые ухаживали за Дедулей Фликом) крепко спали, и она решила, что время пришло. В одной руке она зажала распечатанную фотографию малоприметного центра городка Эннистон, другой держала канистру. Пара в ней оставалось совсем чуть-чуть, но Роза не сомневалась, что этого хватит. Она положила пальцы на клапан, приготовившись его открыть. «Мы — Узел верных, испытанный временем: саббатха ханти». «Мы — избранные: лодсам ханти». «Мы — счастливцы: каханна ризоне ханти». — Возьми же это и употреби во благо, Рози-малышка, — произнесла она. Роза повернула клапан и из канистры вырвалась слабая струйка пара. Она вдохнула ее и откинулась на подушку, позволив канистре выскользнуть из рук и упасть с мягким стуком на ковер. Роза поднесла фотографию центральной улицы Эннистона к глазам. Возникло ощущение, что рука куда-то ускользает, а вместе с ней и снимок. Недалеко от Мэйн-стрит — возможно, на узкой улочке под названием Ричланд-корт — жила маленькая девочка. Сейчас она крепко спит, но где-то в глубине ее разума притаилась Роза Шляпница. Она предполагала, что девочка не знает, как выглядит Роза — как и сама Роза не знает, как выглядит девочка… во всяком случае, пока. Тем не менее, девчонка в курсе, каково это — ощущать Розу. А еще она знала, на что вчера Роза смотрела в супермаркете. Ее маркер, ее точка входа. Отсутствующим взглядом Роза уставилась на фотографию, но на самом деле она смотрела на мясной отдел супермаркета «Сэмс», где «каждый кусочек — на пять с плюсом!». Она искала себя — и на удивление быстро нашла. Сначала — лишь отзвук: приглушенная музыка из громкоговорителей магазина. Потом — тележка, позади которой сгущалась темнота. Ничего страшного, появится и остальное. Роза двинулась на звук музыки, далекий и раздваивающийся. Было темно, темно, темно, а потом — чуть светлее, и еще светлее. Вот проход между стеллажами, вот проход перешел в коридор — она уже близко. Сердце Розы скакнуло. Лежа в постели, она закрыла глаза. Если девчонка поймет, что происходит — маловероятно, но возможно, — она ничего не увидит. Роза еще раз перечислила в уме свои цели: имя, местоположение, что знает, кому сказала. (мир, повернись) Она собралась с силами и совершила рывок. На этот раз перевертыш не был для нее неожиданностью — она спланировала его и полностью контролировала. Какое-то мгновение она находилась в подвешенном состоянии, в канале между сознаниями — а потом оказалась в большой комнате, по которой, напевая дурацкую песенку, каталась на велосипеде девочка с косичками. Сон девчонки, и Роза видит его. Впрочем, у нее есть более важные дела. Стены комнаты были не стенами, а картотечными ящиками, и Роза могла открыть любой из них. Девчонка мирно спала в Розиной голове и видела сон, в котором ей снова пять лет и она катается на своем первом велосипеде. Отлично. Спи, маленькая принцесса. Девочка проехала мимо, напевая «ля-ля-ля» и ничего не замечая. К велосипеду были приделаны страховочные колеса, но они то появлялись, то исчезали. Роза предположила, что принцессе снится день, когда она в конце концов научилась кататься без них. Прекрасный день в жизни любого ребенка. «Наслаждайся своим великом, дорогая, а я тем временем все о тебе разузнаю». Чувствуя себя абсолютно уверенно, Роза открыла один из ящиков. Как только она протянула руку, взвыла душераздирающая сирена. Со всех сторон комнаты ударили прожектора, одновременно ослепляя и обжигая. Впервые за долгие года Роза Шляпница, урожденная Роза О'Хара из графства Антрим, что в Северной Ирландии, была полностью застигнута врасплох. Прежде чем она успела выдернуть руку из ящика, тот захлопнулся. Роза почувствовала дикую боль. Она завопила и попыталась вырваться, но не смогла. Ее тень плясала по стенам… но не только ее одной. Роза повернула голову и увидела, как на нее несется девчонка, только теперь она была не девчонкой, а молодой девушкой с голубой лентой в волосах и в кожаном камзоле с драконом на груди. Велосипед превратился в белого жеребца. Его глаза, как и глаза наездницы, пылали огнем. В руках воительница держала копье. (Ты вернулась Дэн сказал ты вернешься и ты вернулась) А потом — невероятно было слышать подобное от лоха, пусть и с таким количество пара — в голосе послышалось удовольствие. (ОТЛИЧНО) Девчонка, которая теперь была вовсе не девчонкой, ждала ее. Она поставила ловушку, она хотела убить Розу… и, учитывая ее теперешнюю ментальную уязвимость, вполне могла. Собрав воедино всю свою мощь, Роза приготовилась отразить удар — но не каким-то там копьем из комиксов, а настоящим стенобитным орудием, в котором слились сила всех прожитых Розой лет и вся ее воля. (ПОШЛА ПРОЧЬ! ПОШЛА НАХЕР! КЕМ БЫ ТЫ СЕБЯ НИ СЧИТАЛА, ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ МЕЛКАЯ ДЕВЧОНКА!) Взрослая версия девчонки, ее аватар, по-прежнему приближался, но от Розиной мысли его рука дрогнула, и копье ударило в ящик с левой стороны от Розы вместо того, чтобы, как планировалось, пронзить ее саму. Девчонка (всего лишь девчонка, продолжала твердить себе Роза) повела жеребца на второй заход, и Роза повернулась к ящику, который удерживал ее. Она занесла свободную руку над ним и потянула изо всех сил, не обращая внимания на боль. Поначалу ящик не поддавался. Затем он чуть ослаб, и Роза смогла вытащить запястье. Кожа с него была содрана, бежала кровь. Происходило еще кое-что. В ее голове появилось странное трепетание, словно птица машет крыльями. Это еще что за дерьмо? Понимая, что это долбаное копье может ударить в спину в любой момент, Роза изо всех сил дернула зажатую руку на себя. Она вырвалась из ящика, и Роза едва успела сжать пальцы в кулак. Промедли она хоть мгновение, дверца ящика отрубила бы их начисто. Она чувствовала, как пульсируют ее ногти, и знала, что когда посмотрит на них, те будут темно-фиолетовыми от кровоподтеков. Роза повернулась. Девчонка исчезла. Комната была пуста. Но это трепетание никуда не делось — даже усилилось. Внезапно боль в ладони и запястье перестала иметь всякое значение. Не только она участвовала в перевертыше, и неважно, что в реальном мире ее глаза по-прежнему закрыты, а сама она лежит на двуспальной кровати. Ебучая девка сейчас в другой комнате с картотечными ящиками. В ее комнате. В ее голове. Из грабителя Роза превратилась в ограбленную. (УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ) Трепетание не прекратилось — ускорилось. Роза отбросила в сторону панику, пытаясь собраться с силами и сосредоточиться в достаточной мере, чтобы вновь провернуть перевертыш… пусть это и стало вдруг невероятно сложным. (мир, повернись) Он повернулся, и Роза почувствовала, как сводящее с ума трепетание сначала стихло, а потом и вовсе прекратилось, когда девчонка отправилась восвояси — откуда бы она ни взялась. Только это было неправильно, и все обстояло слишком серьезно, чтобы поддаваться роскоши самообмана. Ты пришла к ней и угодила прямо в ловушку. Почему? Да потому, что, несмотря на все свои знания, ты ее недооценила. Роза открыла глаза и опустила ноги на ковер. Одна из них задела канистру, и она отбросила ее в сторону. Сайдвиндерская футболка, которую она надела перед тем, как лечь, промокла насквозь — от нее несло потом. Свиной запах, противный до невозможности. Роза, не веря своим глазам, смотрела на свою руку. Вся в синяках, ободранная, опухшая. Ногти из пурпурных превратились в черные, и, вероятно, как минимум два из них слезут. — Я никак не могла знать, — произнесла Роза. — Откуда мне было знать? — Она с отвращением услышала в своем голосе нытье. Это был голос ворчливой старухи. — Ниоткуда. Ей нужно было выбраться из этого вонючего фургона. Пусть это и самый большой, самый роскошный фургон в мире — сейчас он был похож на гроб. Она проковыляла к двери, держась за углы, чтобы не упасть. Перед тем, как выйти на улицу, она посмотрела на часы на приборной панели: без десяти два. Все произошло за какие-то двадцать минут. Невероятно. «Что она успела выяснить, прежде чем я смогла от нее избавиться? Как много она знает?» Трудно было сказать наверняка, но даже малая толика может оказаться крайне опасной. О девке нужно позаботиться, и как можно быстрее. Роза вышла под бледный свет луны и несколько раз вдохнула чистый воздух. Ей стало немного лучше, она потихоньку приходила в себя — но полностью забыть это трепетание не могла до сих пор. Ощущение, что в твою голову забрался кто-то — какой-то лох, представьте себе, — и роется в твоих личных вещах. Боль — это плохо, а удивление от того, что ты вот так угодил в западню, — еще хуже… но хуже всего было испытывать это унижение. Ощущать насилие над собой. Ее обокрали. «Ты заплатишь за это, принцесса. Не на ту нарвалась». К ней двигалась какая-то тень. Роза, сидевшая до этого на верхней ступеньке своего фургона, вскочила — напряженная, готовая ко всему. Потом тень приблизилась и оказалась Вороном. На нем были пижамные штаны и тапочки. — Роза, тебе бы лучше… — он осекся. — Что за черт, что случилось с твоей рукой? — Забудь о моей долбаной руке, — рявкнула она. — Что ты тут делаешь в два часа ночи? Особенно когда знаешь, что я занята? — Дедуля Флик, — сказал Ворон. — Энни Фартук говорит, что он умирает. Глава одиннадцатая ТОУМИ 25 1 В это утро в «Флитвуде» от Дедули Флика пахло не сосновым освежителем воздуха и сигарами «Альказар», а дерьмом, болезнью, смертью. И народу там было полно. Присутствовала по меньшей мере дюжина членов Узла верных. Одни толпились у кровати старика, другие сидели или стояли в салоне с чашками кофе. Остальные были снаружи. Все были потрясены и обеспокоены. Узел верных не привык видеть смерть в своих рядах. — Выметайтесь, — сказала Роза. — Ворон и Орех, вы останьтесь. — Посмотри на него, — проговорила дрожащим голосом Петти Китаеза. — Пятна-то, а? И он все схлопывается да схлопывается, Роза! Ох, жуть какая! — Иди, — сказала Роза. Она говорила мягко и даже ободряюще сжала плечо Петти, хотя больше всего ей хотелось дать этой толстозадой кокни пинка под зад. Ленивая сплетница, ни на что не годная, кроме как греть койку Барри, да и в этом вряд ли великая искусница. Роза подозревала, что Петти больше любит поворчать. Когда не перепугана насмерть, конечно. — Давайте-давайте, — сказал Ворон. — Если уж ему суждено умереть, то публика при этом не нужна. — Он оклемается, — сказал Арфист Сэм. — Наш Дедуля Флик круче вареных яиц. Но при этом он обнял Матрешку, выглядевшую подавленной, и на секунду прижал к себе. Они потянулись к выходу. Некоторые оглядывались, прежде чем спуститься по ступенькам вслед за остальными. Когда в фургоне осталось только трое, не считая Дедули, Роза подошла к кровати. Дедуля Флик смотрел на нее невидящим взглядом. Ощеренные губы обнажали десны. Пряди выпавших тонких седых волос, лежавшие на подушке, придавали ему сходство с бешеной собакой. В огромных влажных глазах застыла боль. Он лежал голый, не считая семейных трусов, и все его тощее тело было покрыто красными пятнами, похожими то ли на прыщи, то ли на укусы насекомых. Роза спросила, повернувшись к Грецкому Ореху: — Это еще что? — Пятна Коплика, — ответил он. — По крайней мере, похоже на то. Хотя обычно они высыпают только во рту. — Переведи.