[Ральф? Ральф!] Ее голос звучал испуганно и в то же время легкомысленно. Ральф огляделся вокруг как раз вовремя, чтобы увидеть, как верхняя часть двери, ведущей в палату 315, проплывает вниз, мимо ее плеч… Только это не дверь опускалась; это Лоис поднималась вверх. Они все вместе поднимались вверх, образовав кольцо из сцепленных рук. Едва Ральф успел сообразить это, как мгновенная темнота, острая как лезвие ножа, затмила его зрение словно тень, отбрасываемая пластинкой жалюзи. На мгновение он ухватил взглядом узкие трубы — вероятно, часть больничной противопожарной системы, — упакованные в подушечки изоляционных прокладок. Потом перед его взглядом очутилась напольная плитка длинного коридора. Больничная каталка двигалась прямо на его голову… которая — он вдруг понял — торчала, как перископ, из пола коридора на четвертом этаже. Он услышал крик Лоис и почувствовал, как ее рука крепче вцепилась в его ладонь. Ральф инстинктивно закрыл глаза, ожидая, что приближающаяся каталка сейчас расплющит ему череп. Клото: [Спокойнее! Пожалуйста, успокойтесь! Помните, что эти предметы существуют на совершенно ином уровне реальности, чем тот, на котором находитесь вы сейчас!] Ральф открыл глаза. Каталка исчезла, хотя он по-прежнему слышал скрип ее колес. Теперь этот звук раздавался позади него. Как и друг Макговерна, каталка прошла прямо сквозь него. Теперь они вчетвером медленно влетали в коридор педиатрического отделения; сказочные существа прыгали и скакали вверх и вниз по стенам, а окна большой и ярко освещенной игровой площадки были разрисованы персонажами из диснеевских «Аладдина» и «Русалочки». Врач и медсестра, обсуждавшие какой-то диагноз, шли прямо на них. — …дальнейшие анализы, похоже, подтверждают, но лишь в том случае, если мы сумеем быть уверены на девяносто процентов, что… Врач прошел сквозь Ральфа, и Ральф тут же понял, что тот снова начал курить после пятилетнего перерыва и теперь чувствует себя жутко виноватым из-за этого. Потом они исчезли. Ральф посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как его ноги отрываются от плиток пола. С робкой улыбкой он повернулся к Лоис: [Это получше лифтов, верно?] Она кивнула. Ее рука по-прежнему очень крепко сжимала его ладонь. Они миновали пятый этаж, вынырнули в комнате отдыха врачей на шестом (там находились два доктора — нормальных габаритов, — один из которых смотрел по телику старую постановку «Подразделения Ф.», а второй храпел на отвратительного вида диванчике), а потом очутились на крыше. Стояла дивная ночь — ясная и безлунная. Звезды мерцали на небосводе, излучая затуманенный, странный свет. Дул сильный ветер, и Ральф вспомнил, как миссис Перрайн говорила, что индейское лето закончилось, — похоже, она была права. Ральф слышал, как дует ветер, но не чувствовал его… Хотя у него возникла мысль, что он смог бы почувствовать его, если бы захотел. Просто для этого нужно было правильным образом сконцентрироваться… Стоило появиться этой мысли, как он ощутил какую-то слабую мгновенную перемену в своем теле — что-то вроде щелчка. Вдруг его волосы стало сдувать со лба, и он услышал, как его брюки зашелестели на голенях. Он вздрогнул. Спина миссис Перрайн была совершенно права относительно перемены погоды. Ральф произвел еще один внутренний щелчок, и порывы ветра исчезли. Он оглянулся на Лахесиса: [Могу я теперь отпустить вашу руку?] Лахесис кивнул и разжал ладонь. Клото отпустил руку Лоис. Ральф взглянул на запад и увидел пульсирующие голубые огни на взлетной полосе аэропорта. За ними светились оранжевые дуги фонарей, освещавших Кейп-Грин — один из новых жилых кварталов по другую сторону Барренса. И где-то в брызгах огоньков к востоку от аэропорта находилась Харрис-авеню. [Красиво, правда, Ральф?] Он кивнул и подумал: ради того, чтобы стоять здесь и видеть раскинувшийся вот так в темноте город, стоило пройти через все, что происходило с ним с начала бессонницы. Это стоило всего и даже еще большего. Но он не очень-то доверился этой мысли. Он повернулся к Лахесису и Клото: [Ладно, объясняйте. Кто вы такие, кто такой он и чего вы от нас хотите?] Двое лысых врачей стояли между двумя быстро вращающимися вентиляторами, выбрасывающими в воздух лилово-коричневые веера огненных струй. Они нервно переглянулись, и Лахесис почти неуловимо кивнул Клото. Клото сделал шаг вперед, перевел взгляд с Ральфа на Лоис и, казалось, собрался с мыслями. [Очень хорошо. Прежде всего вы должны понять, что все, что происходит, хотя и неожиданно и печально, отнюдь не неестественно. Мой коллега и я делаем то, для чего предназначены мы; Атропос делает то, для чего он предназначен; а вы, мои Краткосрочные друзья, будете делать то, для чего предназначены вы.] Ральф одарил его горькой улыбкой: [Полагаю, это и называется свободой выбора?] Лахесис: [Вы не должны так думать! То, что вы называете свободой выбора, есть часть того, что мы называем ка — великим колесом бытия.] Лоис: [Мы видим словно сквозь закопченное стекло… Вы это имеете в виду?] Клото, улыбаясь как-то очень по-юношески: [Полагаю, это из Библии. И очень неплохо сказано.] Ральф: [И еще довольно удобно для ребят вроде вас, но давайте пока что оставим это. У нас есть поговорка не из Библии, джентльмены, но тем не менее довольно неплохая: «Не золотите пилюлю». Надеюсь, вы будете иметь это в виду.] Однако Ральфу пришло в голову, что, быть может, он хочет слишком многого. 5 Затем Клото начал говорить, и говорил он довольно долго. Ральф понятия не имел, как долго, поскольку время на этом уровне было иным — каким-то сжатым. Порой в том, что он говорил, вообще не было слов; словесные термины заменялись простыми яркими образами вроде тех, что бывают в детских ребусах. Ральф полагал, что это телепатия — то есть явление поразительное, но ощущалось оно столь же естественным, как способность дышать. Порой и слова, и образы терялись, прерванные странными обрывами [. . . . . .] в общении. Но даже тогда Ральфу, как правило, удавалось некоторым образом ухватить то, что Клото пытался передать, и ему казалось, что Лоис понимала, что скрывалось в этих пробелах, еще яснее, чем он сам. [Прежде всего знайте, что есть лишь четыре константы в той плоскости существования, где ваши жизни и наши жизни [. . . . . .] перемежаются. Эти четыре константы есть Жизнь, Смерть, Цель и Случай. Все эти слова имеют для вас определенные значения, но сейчас ваше представление о Жизни и Смерти несколько переменилось, не так ли?] Ральф и Лоис неуверенно кивнули. [Лахесис и я — посланцы Смерти. Поэтому мы вселяем ужас в большинство Краткосрочных; даже те, кто притворяется, будто принимает наши функции как должное, обычно боятся нас. На картинах нас порой изображают в виде страшных скелетов или фигур в капюшонах, чьи лица не видны.] Клото положил свои крошечные ручки на покрытые белой материей плечи и сделал вид, что содрогается. Пантомима заставила Ральфа усмехнуться. [Но мы не только посланцы Смерти, Ральф и Лоис; мы еще и посланцы Цели. И теперь вы должны слушать внимательно, чтобы правильно понять меня. Некоторые из вас, людей, верят, что все происходит по плану, а некоторые верят, что все происходящее — вопрос Удачи и Случая. Истина заключается в том, что жизнь одновременно и случайна, и целенаправленна, хотя и не в равной степени. Жизнь похожа на…] Тут Клото соединил руки кольцом, как маленький ребенок, пытающийся показать форму Земли, и внутри этого круга Ральф увидел потрясающий яркий образ: тысячи (а может быть, миллионы) игральных карт, выброшенных веером, искрящейся радугой червей, пик, бубен и треф. Еще в этой громадной колоде он увидел множество джокеров; не так много, чтобы составить полную колоду, но явно больше, чем те два или три, которые бывают в обычной колоде карт. Каждый из них ухмылялся, и на каждом была разодранная панама с выгрызенным кусочком из полей. Каждый держал в руке ржавый скальпель. Ральф широко раскрытыми глазами уставился на Клото. Тот кивнул: [Да. Я не знаю, что в точности вы увидели, но знаю, что вы увидели то, что я пытался передать. Лоис? Как насчет вас?] Лоис, любительница карт, слегка склонила голову: [Атропос — джокер в этой колоде… Вот что вы имели в виду.] [Он — посланец Случая. Мы, Лахесис и я, служим другой силе — той, которая учитывает большинство событии как в жизни индивидуумов, так и в ее более широком потоке. На вашем уровне здания, Ральф и Лоис, каждое существо — Краткосрочное и имеет назначенное расстояние. Это не означает, что ребенок выскакивает из утробы матери с табличкой на шее, гласящей: ПЕРЕРЕЗАТЬ ШНУР В 84 ГОДА, 11 МЕСЯЦЕВ, 9 ДНЕЙ, 6 ЧАСОВ, 4 МИНУТЫ и 21 СЕКУНДУ. Это нелепое представление. Отрезки времени, как правило, действительно установлены, и, как вы оба могли наблюдать, одна из многих функций, выполняемых аурами Краткосрочных, это часы.] Лоис шевельнулась, и, когда Ральф повернулся, чтобы взглянуть на нее, он увидел поразительную штуку: небо над головой бледнело. Должно быть, уже пять утра. Они приехали в больницу около девяти часов вечера во вторник, а сейчас вдруг настала среда, 6 октября. Ральф слышал выражение «время летит», но это же просто чушь… Лоис: [Ваша работа — то, что мы называем естественной смертью, да?] Ее аура заискрилась смутными, расплывчатыми образами. Мужчина (Ральф не сомневался, что это был покойный мистер Чэсс), лежащий в кислородной маске. Джимми В., раскрывший глаза, чтобы взглянуть на Ральфа и Лоис за секунду до того, как Клото отрезал его «воздушный шарик». Страничка некрологов из «Дерри ньюс», усеянная фотографиями — в основном не больше почтовых марок — тех, кто отправился в мир иной в местных больницах и домах для престарелых. И Клото, и Лахесис покачали головами. Лахесис: [На самом деле нет такого понятия, как «естественная смерть». Наша работа — целенаправленная смерть. Мы забираем старых и больных, но мы также забираем и других. Только вчера, например, мы забрали молодого человека двадцати восьми лет. Плотника. Две Краткосрочные недели назад он упал с лесов и разбил череп. В течение этих двух недель его аура была…] Ральф уловил неясный образ ауры, похожей на грозовую тучу, вроде той, что окутывала ребенка в лифте. Клото: [Наконец настала перемена — превращение ауры. Мы знали, что она настанет, но не когда она настанет. Когда это случилось, мы пришли к нему и отправили его.] [Отправили куда?] Вопрос задала Лоис, в общем-то случайно затронув скользкую тему жизни после смерти. Ральф ухватился за свой мысленный страховочный пояс, почти надеясь на один из тех странных пробелов, но когда последовали их накладывающиеся друг на друга ответы, они были совершенно ясными. Клото: [Повсюду.] Лахесис: [В другие миры, иные, чем эти.] Ральф ощутил облегчение, смешанное с разочарованием. [Это звучит очень поэтично, но, я полагаю, это означает — поправьте меня, если я не прав, — что жизнь после смерти такая же тайна для вас, ребята, как и для нас.] Лахесис, жестковатым тоном: [В другой раз у нас может найтись время для обсуждения подобных вещей, но не сейчас — как вы, несомненно, уже успели заметить, время течет быстрее на этом уровне здания.] [Извините.] Клото, улыбаясь: [Не стоит — нам доставляют удовольствие ваши вопросы, они освежают нас. Любопытство существует везде, где есть континуум жизни, но нигде его нет в таком изобилии, как здесь. То, что вы называете жизнью после смерти, не имеет места в четырех константах — Жизни, Смерти, Случае и Цели, — которые сейчас нас интересуют.] [Приближение почти каждой смерти, которая служит Цели, идет по хорошо знакомому нам маршруту. Ауры тех, кто умрет целенаправленной смертью, становятся серыми по мере приближения момента конца. Эта серость постепенно сгущается до черноты. Нас призывают, когда аура [. . . . . .], и мы приходим точно так же, как вчера, когда вы нас видели. Мы даем облегчение тем, кто страдает; мир тем, кого обуял ужас; отдых тем, кто не может найти его. Большинство целенаправленных смертей ожидаемо и даже приветствуется, но не все. Порой нас призывают забирать мужчин, женщин и детей, которые пребывают в полном здравии… Однако их ауры превращаются неожиданно в серые, и наступает время их конца.] Ральф вспомнил молодого человека в шерстяной безрукавке, который на его глазах нырнул в «Красное яблоко» вчера днем. Тот был образцом здоровья и бодрости на вид… если не считать окутывающей его маслянистой пленки. Ральф раскрыл было рот, быть может, чтобы упомянуть про этого молодого человека (или спросить о его судьбе), а потом снова закрыл его. Солнце уже стояло прямо над головой, и его вдруг охватила странная уверенность: будто он и Лоис стали предметом сальных сплетен в тайном городке старых алкашей. Кто-нибудь видел их?… Нет?… Думаешь, убежали вместе?… Может, удрали, как любовнички?… Не-а, это им не по годам, но могли где-то залечь… Не знаю, осталась ли у Ральфи пара зарядов в его старом стволе, но она-то всегда казалась мне горяченьким кусочком… Да, ходит так, словно помнит, что с этим делают, верно? Сильно увеличенный образ его «ствола», терпеливо ждущего за одной из увитых плющом кабинок общественного туалета Дерри, пока пружинки похотливо трещат и разворачиваются у него внутри, возник в воображении Ральфа, и он ухмыльнулся. Он ничего не мог с собой поделать. Мгновение спустя жуткая мысль, что он может выплескивать свои мысли в ауру, пришла ему в голову, и он тут же захлопнул дверцу за этой картинкой. Однако не взглянула ли Лоис на него с явным изумленным интересом? Ральф торопливо переключил внимание снова на Клото. [Атропос служит Случаю. Не все смерти, называемые Краткосрочными «бессмысленными», «необязательными» и «трагическими», его работа, но большинство из них — да. Когда дюжина пожилых мужчин и женщин умирают при пожаре в доме для престарелых, весьма вероятно, что Атропос побывал там, прихватывая сувениры и перерезая шнуры. Когда младенец умирает в своей колыбельке без каких-либо явных причин, чаще всего это дело Атропоса и его ржавого скальпеля. Когда собаку — даже собаку, поскольку судьба почти всех живых существ в мире Краткосрочных распределяется между Случаем и Целью — сбивает машина, потому что водитель, сбивший ее, выбрал неудачный момент, чтобы взглянуть на часы…] Лоис: [Так случилось с Розали?]