Лахесис: [Есть еще один, которого нужно назвать.] Клото: [Ральф Робертс уже назвал его.] Лоис взглянула на Ральфа, и он кивнул: [Они говорят про дока № 3. Верно, ребята?] Клото и Лахесис кивнули. На лицах у обоих появились одинаковые одобрительные улыбки. Ральф полагал, что это должно было ему польстить, но вместо этого ощутил страх и сильную злость: ими аккуратненько манипулировали, каждым их шагом. Это не было случайной встречей; с самого начала все было подстроено. Клото и Лахесис — два маленьких лысых доктора, держащих в своих руках время, — стояли в палате Джимми В. и ждали, когда же прибудут Краткосрочные, хо-хо… Ральф кинул взгляд на Фэя и увидел, что тот вытащил из заднего кармана книжку под названием «50 классических шахматных задач» и стал читать ее, задумчиво ковыряя при этом в носу. После нескольких предварительных исследований одной ноздри Фэй полез глубже, вытащил козявку, внимательно изучил ее и присобачил на внутреннюю поверхность ночного столика. Ральф в смущении отвернулся, невольно вспомнив присказку своей бабушки: «Не подглядывай в замочную скважину — будет сплошное расстройство». Он дожил до семидесяти, так до конца и не поняв смысла этого высказывания; теперь он вроде бы наконец понял. Тем временем ему в голову пришел другой вопрос. [Почему Фэй нас не видит? Почему, кстати, нас не видели Билл и его друг? И как мог тот человек пройти прямо сквозь меня? Или мне это просто почудилось?] Клото улыбнулся: [Вам не почудилось. Попробуйте представить себе жизнь в виде здания, Ральф, — того, что вы называете небоскребом.] Только Ральф уловил, что это не совсем то, о чем думал Клото. На одно краткое мгновение он, казалось, выхватил прямо из мозга человечка образ, показавшийся ему одновременно потрясающим и страшным: громадная башня, сложенная из темного прокопченного камня, стоящая посреди поля красных роз. Продольные разрезы окон вздымались вверх по закручивающейся спирали. Потом все исчезло. [Вы с Лоис и все остальные Краткосрочные существа живете на первых двух этажах этой конструкции. Конечно, там есть лифты…] Нет, подумал Ральф. Только не в башне, которую я увидел в твоем мозгу, дружище. В этом здании — если такое здание действительно существует — нет никаких лифтов, а только узкие лестницы, затянутые паутиной, и двери, ведущие Бог знает к чему. Лахесис смотрел на него со странным, почти подозрительным любопытством, но Ральф решил, что ему нет дела до этого взгляда. Он снова повернулся к Клото и кивнул, чтобы тот продолжал. Клото: [Как я говорил, есть лифты, но Краткосрочникам не позволено пользоваться ими в обычных обстоятельствах. Вы не [готовы] [подготовлены] [- - -] Последнее объяснение было явно лучшим, но оно ускользнуло от Ральфа прежде, чем он успел ухватить его. Он взглянул на Лоис, отрицательно покачавшую головой, а потом снова на Клото и Лахесиса. Его злость усилилась. Все эти длинные, нескончаемые ночные сидения в кресле и ожидания рассвета; все эти дни, проводимые с ощущением, будто он — призрак внутри своей собственной шкуры; невозможность запомнить предложение, пока не прочитаешь его трижды; номера телефонов, когда-то прочно сидевшие в голове, а теперь выпадающие из памяти… Тут к нему пришло одно воспоминание, одновременно подытожившее и определившее злобу, которую он испытывал к этим лысым существам с их темновато-золотистыми глазами и почти слепящими аурами. Он увидел самого себя, роющегося в шкафчике над кухонным столиком и ищущего пакетик растворимого супа, который, как утверждал его усталый и измученный рассудок, должен был лежать где-то там. Он увидел самого себя, как он рылся, отдыхал, а потом снова рылся там. Он видел выражение своего лица — выражение смутного замешательства, которое легко можно было принять за легкую умственную отсталость, но на самом деле бывшее следствием обыкновенной усталости. Потом он увидел, как опустил тогда руки и просто стоял и словно ждал, когда пакетик сам собой выпрыгнет из шкафчика. До сих пор, до нынешнего момента и этого воспоминания, он даже не представлял себе, каким кошмаром стали для него последние месяцы. Оглядываться назад было все равно что смотреть в пустыню, выкрашенную в монотонные темно-красные и серые тона. [Итак, вы посадили нас в лифт… Или, быть может, это не по чину таким, как мы, и вы просто потащили нас вверх по пожарной лестнице. Дали возможность привыкать постепенно, чтобы у нас окончательно не поехала крыша. И это было легко. Вам нужно было всего лишь украсть наш сон, пока мы почти не свихнулись. Сын и невестка Лоис хотят запихнуть ее в дом для стариков, вам это известно? А мой друг, Билл Макговерн, считает, что я уже готов для Джанипер-Хилл. Тем временем вы, маленькие ангелочки…] Клото выдавил всего лишь тень своей прежней широкой улыбки: [Мы не ангелы, Ральф.] [Ральф, пожалуйста, не кричи на них.] Да, он действительно кричал, и по крайней мере какой-то отголосок этого крика дошел до Фэя; он закрыл свою книжку с шахматными задачками, перестал ковырять в носу, выпрямился в своем кресле и тревожно оглядел палату. Ральф перевел взгляд с Клото (сделавшего шаг назад и растерявшего остатки своей улыбки) на Лахесиса: [Ваш друг говорит, что вы не ангелы. Тогда где же они? Играют в покер шестью или восемью этажами выше? А Господь Бог, я полагаю, сидит на чердаке, а дьявол подбрасывает уголь в котельной.] Никакого ответа. Клото и Лахесис неуверенно переглянулись. Лоис вцепилась в рукав Ральфа, но он не обратил на нее внимания. [Так что же мы должны сделать, а, ребята? Выследить ваше маленькое лысое подобие Ганнибала Лектера[62] и отобрать у него его скальпель? Да пошли вы все.] Тут Ральф повернулся бы на каблуках и вышел вон (он видел за свою жизнь множество фильмов и знал, что такое эффектный уход), но перепуганная Лоис расплакалась, и это приковало его к тому месту, где он стоял. Выражение растерянной укоризны в ее глазах заставило его пожалеть о своем всплеске, по крайней мере чуть-чуть пожалеть. Он обнял Лоис за плечи и вызывающе взглянул на двух лысых человечков. Они снова переглянулись, и что-то — на том уровне, который находился за пределами его и Лоис способности слышать и понимать, — между ними произошло. Какое-то общение. Когда Лахесис вновь повернулся к ним, он улыбался, но… глаза его были мрачны. [Я чувствую ваш гнев, Ральф, но он несправедлив. Сейчас вы не верите этому, но потом, быть может, сумеете поверить. Теперь же мы должны отложить ваши вопросы и наши ответы — те ответы, которые мы можем дать, — в сторону.] [Почему?] [Потому что для этою человека настало время отделения. Смотрите внимательно, чтобы учиться и познавать.] Клото шагнул к левому краю кровати. Лахесис приблизился справа, пройдя прямо сквозь Фэя Чапина. Фэй согнулся в неожиданном приступе кашля, а когда кашель стих, снова раскрыл свою книгу с шахматными задачками. [Ральф, я не могу смотреть на это! Не могу смотреть, как они это делают!] Но Ральф думал, что она сможет. Он думал, что они оба смогут, и прижал се к себе крепче, когда Клото и Лахесис склонились над Джимми В. Их лица светились любовью и заботой; они заставили Ральфа вспомнить лица, которые он однажды видел на полотне Рембрандта — кажется, оно называлось «Ночной дозор». Их ауры слились воедино над грудью Джимми, и вдруг лежащий в кровати открыл глаза. На мгновение он уставился сквозь двух лысых врачей в потолок со смутным удивлением, а потом его взгляд устремился к двери, и он улыбнулся. — Эй! Гляньте-ка, кто здесь! — воскликнул Джимми В. Голос у него был хриплый и сдавленный, но Ральф все равно уловил его акцент умника из южного Бостона, у которого «здесь» выходило как «зеась». Фэй подпрыгнул на месте. Книжка с шахматными задачками слетела с его колен и упала на пол. Он наклонился и взял Джимми за руку, но Джим не обратил на него внимания и продолжал смотреть через всю палату на Ральфа и Лоис. — Это же Ральф Робертс! А с ним жена Поля Чэсса! Эй, Ральфи, помнишь тот денек, когда мы пытались забраться в ту палатку на молебен и послушать, как они распевают «Чудесное милосердие»? [Я помню, Джимми.] Похоже, Джимми улыбнулся, а потом его глаза снова закрылись. Лахесис положил ладони на щеки умирающего и слегка подвинул его голову, как парикмахер, готовящийся брить клиента. В тот же момент Клото наклонился еще ближе, раскрыл ножницы и двинул их вперед так, что длинные лезвия обняли черный «воздушный шарик» Джимми В. Когда Клото сомкнул ножницы, Лахесис наклонился и поцеловал Джимми в лоб. [Иди с миром, друг.] Раздался слабый, еле слышный звук — сник! Отросток «воздушного шарика» над ножницами поплыл вверх, к потолку, и исчез. «Мешок смерти», в котором лежал Джимми В., на мгновение вспыхнул яркой белизной, а потом исчез — точь-в-точь как «мешок» Розали. Джимми снова раскрыл глаза и взглянул на Фэя. Ральфу показалось, он начал было улыбаться, но потом его взгляд застыл где-то далеко. Ямочки, начавшие образовываться в уголках его рта, разгладились. — Джимми? — Фэй потряс Джимми В. за плечо, просунув при этом руку сквозь бок Лахесиса. — Ты в порядке, Джимми?… Ох, черт. Фэй встал и почти бегом выскочил из палаты. Клото: [Видите ли вы и понимаете ли, что то, что мы делаем, мы делаем с любовью и уважением? Что, по сути дела, мы — врачи, приходящие в самом конце? Для наших отношений с вами, Ральф, очень важно, чтобы вы понимали это.] [Да.] [Да.] Ральф не собирался больше соглашаться хоть с чем-то, произнесенным кем-то из них, но эта фраза — врачи, приходящие в самом конце, — легко и безболезненно прошла сквозь его злость. В ней ощущалась правда. Они освободили Джимми В. от мира, где для него не оставалось ничего, кроме боли. Да, они, несомненно, стояли вместе с Ральфом в палате 317 в дождливый полдень около семи месяцев назад и дали Кэролайн то же самое облегчение. Да, они выполняли свою работу с любовью и уважением — все сомнения, которые Ральф мог испытывать на этот счет, исчезли, когда Лахесис поцеловал Джимми В. в лоб. Но давали ли любовь и уважение им право проводить его — и Лоис тоже — через ад, а потом посылать их за сверхъестественным существом, которое слетело с катушек? Давало ли это им право хотя бы мечтать, будто двое обыкновенных людей, давно уже немолодых, могут справиться с таким созданием? Лахесис: [Давайте покинем это место. Скоро здесь будет слишком людно, а нам нужно поговорить.] [Разве у нас есть выбор?] Их ответы: [Да, конечно!] [Всегда есть выбор!], окрашенные в тональность удивления, последовали почти немедленно. Клото и Лахесис пошли к двери; Ральф и Лоис отступили назад, чтобы дать им пройти. Тем не менее ауры маленьких лысых врачей на мгновение накрыли их, и Ральф ощутил их вкус и фактуру: вкус сладких яблок, фактура сухой коры. Когда они бок о бок вышли, печально и почтительно переговариваясь друг с другом, вернулся Фэй, уже в сопровождении двух медсестер. Эти новоприбывшие прошли сквозь Клото и Лахесиса, а потом сквозь Ральфа и Лоис, не сбавляя шага и не заметив никаких препятствий. В коридоре жизнь шла своим чередом. Не звенели звонки, не вспыхивали лампы, санитары не бежали по коридору, толкая перед собой каталки. Никто не кричал: «Термостат!» — в динамики. Смерть была здесь слишком обычной гостьей для подобной шумихи. Ральф полагал, даже в подобных обстоятельствах ей не радовались, по она была знакомой и привычной. Он также полагал, что Джимми В. был бы вполне доволен своим уходом с третьего этажа Домашнего центра Дерри; он ушел без шума и суеты, и ему не пришлось предъявлять кому-то свои водительские права или свою Главную медицинскую карту Голубого Креста. Он умер с достоинством, часто присущим простым и ожидаемым событиям. Один или два проблеска сознания, сопровожденных чуть более широким восприятием того, что происходит вокруг него, а потом — ууух. Собери все мои заботы и печали, черный ворон, и прощай. 4 Они нагнали лысых врачей в коридоре, возле палаты Боба Полхерста. Через открытую дверь им были видны сгрудившиеся вокруг кровати старого учителя ожидающие его смерти посетители. Лоис: [Ближайший к кровати — Билл Макговерн, наш друг. С ним что-то не так. Его ждет что-то ужасное. Если мы сделаем то, что вы хотите, не могли бы вы?…] Но Лахесис и Клото уже отрицательно качали головами в унисон. Клото: [Ничего нельзя изменить.] Да, подумал Ральф. Дорранс знал: сделанного не воротишь. Лоис: [Когда это случится?] Клото: [Ваш друг принадлежит не нам, третьему. Тому, которого Ральф уже назвал Атропосом. Но Атропос не может назвать вам точный час смерти этого человека, точно так же, как и мы. Он даже не может сказать, кого он возьмет следующего. Атропос — посредник Случая.] От этих слов по сердцу Ральфа прошел холод. Лахесис: [Но здесь не место для нашего разговора. Пойдемте.] Лахесис взял Клото за одну руку, а потом протянул свободную руку Ральфу. В тот же момент Клото потянулся к Лоис. Она поколебалась и взглянула на Ральфа. Ральф, в свою очередь, мрачно посмотрел на Лахесиса: [Лучше не делайте ей больно.] [Никому из вас не будет больно, Ральф. Возьмите меня за руку.] «Я чужестранец в раю», — пронеслось в мозгу Ральфа. Он вздохнул сквозь зубы, кивнул Лоис и ухватил протянутую руку Лахесиса. Шок узнавания, глубокого и приятного, как при неожиданной встрече со старым добрым другом, снова ударил его. Яблоки и кора; память о садах, где он гулял ребенком. Каким-то образом он знал, хотя на самом деле и не видел, что его аура сменила цвет и стала — по крайней мере ненадолго — зеленой с золотыми искорками, как у Клото и Лахесиса. Лоис взяла Клото за руку, тихонько вздохнула сквозь стиснутые зубы, а потом неуверенно улыбнулась. Клото: [Замкните круг, Ральф и Лоис. Не бойтесь. Все хорошо.] Слушайте, разве я против, подумал Ральф, но, когда Лоис протянула ему руку, он сильно сжал ее пальцы. Ко вкусу яблок и фактуре сухой коры примешалась некая темная и неразличимая приправа. Ральф глубоко вдохнул ее аромат и улыбнулся Лоис. Она улыбнулась в ответ — в этой улыбке не было ни крупицы сомнения, — и Ральф ощутил слабый и далекий стыд. Как ты мог бояться? Как ты мог даже сомневаться, если то, что они принесли с собой, ощущается таким приятным и кажется таким правильным? Мне стыдно, Ральф, но я все равно сомневаюсь, возразил какой-то голос.