– …потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость Твоя… Простыня, накрывавшая тело Марджори Глик, зашевелилась. Из-под нее высунулась рука, судорожно сжимавшая и разжимавшая пальцы. – Господи, неужели мне это не мерещится?! – прошептал Джимми. Он смертельно побледнел, и веснушки на коже выступили яркими пятнами, похожими на капли грязи на оконном стекле. – …да сопровождают меня во все дни жизни моей, – закончил Бен. – Джимми, вы видите, что происходит с крестом?! Крест излучал удивительное сияние, заливавшее ему руку волшебным светом. В тишине раздался хриплый сдавленный голос: – Дэнни? Язык Бена прилип к гортани. Тело под простыней зашевелилось. Тени в комнате сгустились и начали двигаться. – Дэнни, где ты, родной? Марджори Глик села, и простыня сползла на колени. Лицо женщины было мертвенно-бледным, с темными провалами глазниц. Увидев их, она хищно осклабилась и злобно зарычала. В последних отблесках заката сверкнули острые клыки. Марджори Глик свесила ноги со стола, и один шлепанец соскользнул на пол. – Замри! – приказал Джимми. – Не двигайся! В ответ она снова зарычала, спрыгнула со стола и, покачнувшись, двинулась им навстречу. Темные с красными прожилками глаза казались бездонными. Бен вдруг осознал, что в них можно утонуть, и с трудом отвел взгляд. – Не смотри ей в лицо! – крикнул он Джимми. Они, не сговариваясь, пятились назад к узкому коридору, который вел на лестницу. – Крест, Бен! Тот, спохватившись, поднял его над головой. Крест снова засветился, причем так ярко, что Бен невольно прищурился. Миссис Глик яростно зашипела и рывком закрыла лицо руками. Кожа на ее лице зашевелилась, будто клубок змей. Она сделала шаг назад. – Действует! – закричал Джимми. Бен наступал, держа крест на вытянутых руках. Она выбросила вперед сложенные в клешню пальцы и попыталась выхватить крест. Бен увернулся и снова высоко его поднял. Из горла Марджори вырвался пронзительный визг. Впереди Бена ждали еще более ужасные события, однако эта сцена запечатлелась в памяти навсегда, чтобы потом еще не раз явиться в кошмарах: Марджори Глик пятится к столу гробовщика, возле которого валяются шлепанец и простыня. Она отступала неохотно, и ее взгляд метался между ненавистным крестом и шеей Бена. Из горла вырывалось нечленораздельное клокотание и шипение, а движения напоминали какое-то отвратительное насекомое. Бен подумал, что, не будь у него креста, она бы точно разорвала ему горло ногтями и жадно прильнула бы к фонтану крови из яремной вены и сонной артерии: совсем как путник, изнемогавший от жажды в пустыне и добравшийся наконец до спасительной воды. Она бы купалась в его крови! Джимми подался в сторону и обходил ее слева. Марджори Глик его не видела. Ее взгляд – полный ненависти и страха – был устремлен только на Бена. Доктор обогнул стол и, дождавшись, когда миссис Глик упрется в него спиной, с криком ухватил ее сзади за шею обеими руками. Она резко дернулась, и из ее горла вырвался высокий свистящий звук. Бен увидел, как ногти Джимми содрали кожу у нее на плече, но из глубокой раны, похожей на безгубый рот, ничего не вытекло. И тут произошло невероятное: она швырнула Джимми с такой силой, что он перелетел через всю комнату и рухнул в углу, сбив с тумбочки переносной телевизор Мори Грина. В следующее мгновение она как молния метнулась к доктору, вскочила на него и разорвала воротник. Бен с ужасом наблюдал, как хищно изогнулась ее голова, сверкнули клыки, – и вот она уже жадно прильнула к шее! Джимми Коуди испустил пронзительный крик обреченного. Бен бросился на выручку, но споткнулся о разбитый телевизор и едва удержался на ногах. Он слышал ее хриплое дыхание, похожее на шорох соломы, и отвратительные булькающие звуки и причмокивание. Он схватил Марджори Глик за ворот халата и дернул вверх, уже не думая о кресте. Ее голова повернулась с ужасающей быстротой: глаза расширены и блестят, а губы и подбородок перемазаны кровью, которая в сгущавшейся темноте казалась черной. Бену в нос ударило тошнотворное могильное зловоние, и, будто в замедленной съемке, показался язык, облизывающий губы. Он взмахнул крестом в тот самый момент, когда Марджори Глик легко, будто тряпку, притянула его к себе. Закругленный конец шпателя ткнул ей в подбородок и, не встретив сопротивления кожи, прошел дальше. Сверкнула какая-то странная вспышка, причем не перед глазами Бена, а будто за ними, и источником ее являлся точно не свет. В нос ударил резкий запах горящей плоти. Она издала истошный агонизирующий вопль, и Бен скорее почувствовал, нежели увидел, как Марджори подалась назад и, споткнувшись о телевизор, рухнула на пол, выставив вперед белую руку. Однако она тут же с нечеловеческой ловкостью вскочила на ноги – ее сузившиеся от боли глаза переполнял все тот же ненасытный голод. Плоть на подбородке почернела и дымилась. Она рычала. – Подходи, гадина! – выдохнул Бен. – Ну же, давай! Высоко подняв крест, он оттеснял Марджори Глик в дальний левый угол, рассчитывая, что сумеет там приложить его ко лбу чудовища. Однако, почувствовав за спиной стены, она неожиданно хихикнула, издав высокий режущий звук, похожий на скрежет ножа по стеклу, от которого Бен невольно вздрогнул. – И все-таки я победила! Теперь вас стало меньше! Тело Марджори вдруг стало удлиняться и сделалось прозрачным. Какое-то время ему казалось, что она по-прежнему стоит перед ним и насмехается, но через мгновение свет уличного фонаря уже падал на голую стену и о случившемся напоминало только покалывание нервных окончаний на коже. Она исчезла на глазах, просочившись сквозь стену. Тишину нарушал только громкий крик Джимми. 11 Бен включил верхний свет и обернулся посмотреть на доктора: тот уже был на ногах и держался за шею. По пальцам стекала кровь. – Она укусила меня! Боже милостивый, она меня укусила! – причитал Джимми. Бен подошел к нему ближе и хотел обнять, но Джимми оттолкнул его. В глазах, полных ужаса, было отчаяние. – Не дотрагивайтесь до меня! Я нечист! – Джимми… – Дайте скорее мой чемоданчик. Господи, Бен, я чувствую это в себе! Чувствую его действие! Бога ради, дайте скорее чемоданчик! Бен поднял чемоданчик, лежавший в углу, и Джимми, нетерпеливо выхватив его, подбежал к столу и открыл. На смертельно бледном лице проступили капельки пота. Из рваной раны на шее струилась кровь. Он сел на стол и принялся копаться в чемоданчике, со свистом дыша через открытый рот. – Она укусила меня, – бормотал он, – ее рот… Господи, ее жуткий вонючий рот… Он вытащил пузырек с дезинфицирующим средством и отшвырнул крышку, так что та со стуком запрыгала по кафелю. Затем, запрокинув голову и закрыв глаза, судорожно вылил все содержимое пузырька на шею, брызгая на брюки и стол. Смытая кровь потекла вниз тонкими струйками. Пару раз он вскрикивал от боли, но не сдавался и продолжал лить. – Джимми, что я могу… – Сейчас, – пробормотал тот. – Подождите. Мне кажется, помогает. Сейчас, надо подождать… Он отшвырнул склянку, и та, упав на кафель, разлетелась на мелкие кусочки. Теперь промытая рана была хорошо видна. Бен заметил, что возле яремной вены имелось два прокола, один из которых был с ужасными рваными краями. Джимми вытащил из чемоданчика ампулу и шприц. Освободив иголку от защитного колпачка, он наполнил шприц. Это удалось не сразу: руки Джимми так дрожали, что он никак не мог попасть иголкой в нужное место. Он протянул шприц Бену. – От столбняка, – пояснил он. – Сделайте мне укол. Вот сюда! – Он поднял руку и показал на подмышку. – Джимми, это вас вырубит! – Нет, не вырубит! Давайте! Бен взял шприц и испытующе заглянул Джимми в глаза. Тот кивнул. Бен воткнул иглу. Тело Джимми напряглось, как стальная пружина. На коже рельефно проступили мышцы и сухожилия, сделав тело похожим на скульптуру. Постепенно напряжение спало, по телу пробежала дрожь, а из глаз, смешиваясь с потом, полились слезы. – Приложите ко мне крест, – попросил доктор. – Если я все еще нечист от нее… он поможет. – Думаете? – Уверен. Когда вы за ней кинулись, я взглянул, и мне захотелось самому на вас наброситься! Клянусь, так и было! А потом я перевел взгляд на крест… и меня едва не вырвало. Бен приложил ему к шее крест. Ничего не произошло. Никакого свечения – если оно вообще было! – больше не наблюдалось. Бен убрал крест. – Хорошо, – сказал Джимми. – Думаю, мы сделали все возможное. – Снова порывшись в чемоданчике, он нашел конверт с двумя таблетками и отправил их в рот. – Стимулятор, – пояснил он. – Великая вещь! Слава Богу, я успел наведаться в туалет до того… до того, как это случилось. Мне кажется, я все-таки обмочился, но в пузыре было всего несколько капель. Можете перевязать мне шею? – Думаю, да. Джимми передал ему марлю, пластырь и хирургические ножницы. Накладывая повязку, Бен обратил внимание, что кожа вокруг раны приобрела уродливый лиловый цвет. Пока он перевязывал, Джимми болезненно морщился. – Пару минут мне казалось, что я просто сойду с ума. В прямом смысле. Ее губы на шее… укус… – У Джимми дернулся кадык. – А когда она сосала кровь, Бен, мне это нравилось! Вот в чем самая жуть! Я даже почувствовал эрекцию! Можете себе представить? Если бы вы ее не оттащили… сам бы я не стал ей мешать… – Забудьте! – Я должен сделать еще одну вещь, которая мне не нравится. – Что именно? – Сейчас. Посмотрите на меня. Бен закончил накладывать повязку и чуть отстранился посмотреть на Джимми. – В чем… Неожиданно Джимми нанес ему сильный удар. В глазах у Бена заплясали тысячи огоньков, и он, покачнувшись, сделал три неверных шага и опустился на землю. Он тряс головой, беспомощно наблюдая, как Джимми слезает со стола и направляется к нему. Бен судорожно пытался нащупать крест, не переставая клясть себя за потерю бдительности и неожиданную развязку в стиле О. Генри. – Как вы? – участливо спросил Джимми, наклоняясь. – Приношу свои извинения, но если не знать заранее, то вроде как легче перенести. – Какого черта?..