– Пропал Карл Форман. И тело Майка Райерсона. – Думаю, мы были правы, – услышал Бен собственный голос. – Другого объяснения нет. Завтра же выпишусь из больницы! – А тебя отпустят? – Меня не станут удерживать насильно, – рассеянно ответил он, думая уже о другом. – У тебя есть распятие? – У меня?! – Она удивилась и даже слегка развеселилась. – Нет, конечно. – Я не шучу, Сьюзен, это очень серьезно! А ты можешь его где-нибудь раздобыть прямо сейчас? – Думаю, у Мэри Боддин. Я к ней схожу… – Нет! Никуда из дома не выходи! Сделай крест сама, хотя бы склей из двух палочек, и положи возле кровати. – Бен, я в это не верю! Скорее всего это маньяк, считающий себя вампиром, но… – Верь во что хочешь, но крест сделай! – Но… – Обещаешь? Ну хотя бы ради меня! – Ладно, Бен, – неуверенно согласилась она. – Ты можешь завтра приехать в больницу около девяти? – Могу. – Хорошо. Мы вместе поднимемся к Мэтту и введем его в курс дела. А затем поговорим с доктором Джеймсом Коуди. – Он наверняка решит, что ты сумасшедший, Бен. Неужели ты не понимаешь? – Понимаю. Но с наступлением темноты уже сомневаешься, что реально, а что – нет. Разве не так? – Так, – тихо согласилась она. – О Господи! По непонятной причине ему вдруг вспомнилась Миранда и ее смерть. Как мотоцикл занесло на мокром асфальте, отчаянный крик жены, его собственный ужас при виде неумолимо надвигающегося борта грузовика. – Сьюзен? – Слушаю. – Будь крайне осторожна! Очень прошу! Закончив разговор, Бен положил трубку на рычаг и перевел невидящий взгляд на экран телевизора, по которому шла комедия с Дорис Дей и Роком Хадсоном. Бен чувствовал себя беззащитным – у него самого не было никакого распятия. Он посмотрел в окно, за которым царила полная мгла, и ощутил, как его охватывает знакомый с детства ужас, а по телевизору Дорис Дей купала в мыльной пене лохматого пса. 11 Окружной морг в Портленде представлял собой холодное помещение, пропахшее антисептиком и облицованное плиткой. И пол, и стены, и потолок были одинаково зелеными, разве что последний – чуть светлее. Стены расчерчены квадратными дверцами, похожими на ячейки камеры хранения на автовокзале. Длинные флуоресцентные лампы заливали зал холодным светом, отчего он производил гнетущее впечатление. Правда, его постояльцы никогда не жаловались. Без четверти десять в субботу вечером два санитара вкатили тележку с закрытым простыней телом молодого гомосексуалиста, застреленного в баре. Это был первый труп за сегодня: жертвы автомобильных аварий обычно поступали с часу до трех ночи. Бадди Баскомб рассказывал напарнику французский анекдот о вагинальном спрее, когда вдруг остановился на полуслове: две дверцы ряда с буквами «М – Ю» были распахнуты настежь. Оставив тележку, они с Бобом Гринбергом подошли поближе. Бадди посмотрел на табличку первой дверцы, а Боб направился ко второй. ТИББИТС ФЛОЙД МАРТИН Пол: м. Поступил: 04.10.1975 Вскрытие назначено: 05.10.1975 Доктор: Дж. М. Коуди Бадди потянул за ручку и выкатил из отсека выдвижные носилки. На них никого не было. – Ты посмотри! – крикнул Гринберг. – Тут пусто! Что за дурацкие шутки… – Я все время находился на месте и никуда не отлучался, – заявил Бадди. – Мимо меня никто не проходил. Наверное, это случилось в смену Карти. А что там за имя? – Макдугалл, Рэндалл Фратус. А что означает сокращение «млд.»? – Младенец, – мрачно пояснил Бадди. – Господи Иисусе! У нас, похоже, проблема! 12 Отчего-то проснувшись, он прислушался к звенящей тишине, пристально вглядываясь в потолок. Какой-то непонятный звук. Но в доме было тихо. Вот опять! Кто-то скребется. Марк Питри повернулся на кровати и перевел взгляд на окно. Из-за стекла на него глядел Дэнни Глик, мертвенно-бледный, с горящим взглядом налитых кровью глаз. Увидев, что Марк на него смотрит, он улыбнулся, показав неестественно длинные и острые зубы. – Пусти меня, – прошептал голос, и Марк не знал, почудилось ли ему или слова действительно прозвучали. Он испугался, хотя и не сразу это понял. Никогда еще ему не было так страшно, даже в тот день, когда на пляже Попхэм-Бич он заплыл в море слишком далеко и решил, что наверняка утонет. Его ум, еще во многих отношениях детский, мгновенно оценил ситуацию. На кону стояло больше, чем жизнь. – Пусти меня, Марк. Я хочу с тобой поиграть. Непонятно, как это жуткое существо держалось за окном: комната Марка находилась на втором этаже, а никакой лестницы приставлено не было. Существо будто парило в воздухе… или прицепилось к стене, как насекомое. – Марк… я все-таки пришел. Пожалуйста, Марк… Ну конечно! Они же не могут войти без приглашения! Он читал об этом в журналах о разных монстрах, чем неизменно вызывал недовольство матери, считавшей их вредными. Марк вылез из кровати и чуть не упал. Только сейчас до него дошло, что он испытывает не просто страх – и даже не ужас! Мертвенно-бледное лицо за окном пыталось улыбнуться, но оно слишком долго обитало во тьме и разучилось. Марк увидел только отвратительную гримасу кровавой маски. Но если заглянуть в глаза, то страх уходил, и всего-то надо открыть окно и сказать: «Давай, Дэнни, входи», – и тогда уже совсем не будет страшно, потому что он станет таким же, как Дэнни и ему подобные. Станет… Нет! Вот так они и действуют! Он отвел взгляд, и для этого потребовалось неимоверное усилие воли. – Марк, впусти меня! Я приказываю! Он приказывает! Марк снова двинулся к окну. Сопротивляться бессмысленно. Не послушаться этого голоса просто нельзя! И чем ближе он подходил, тем сильнее лицо мальчика за окном искажала злобная гримаса нетерпения. Черные от земли ногти заскребли по стеклу. Придумай что-нибудь! Ну же! Быстрее! – Протекала речка, через речку мост, – хрипло произнес Марк, – на мосту овечка, у овечки хвост. – Марк! Открой окно! – зашипел Дэнни Глик. – Черной ночью черный кот… – Окно, Марк! Он приказывает! – …прыгнул в черный дымоход. Он слабел. Шепчущий голос просачивался сквозь все воздвигнутые им преграды и звучал все настойчивее. Марк в отчаянии опустил глаза на коллекцию своих игрушечных монстров, казавшихся теперь такими безобидными и глупыми… Неожиданно его взгляд остановился на пластмассовом вурдалаке, пробиравшемся по пластиковому кладбищу, на котором одно из надгробий было сделано в форме креста. Не раздумывая и не колеблясь (взрослые, как, например, отец, на его месте обязательно бы сначала все взвесили и обрекли себя на погибель), Марк сорвал крест с подставки и, зажав в кулаке, громко произнес: – Входи! Лицо за стеклом исказилось в гримасе хищного торжества и предвкушения. Окно открылось, и Дэнни оказался в комнате. Из разинутого рта доносилось невыносимое зловоние, как из склепа. Холодные и белые, как рыбье брюхо, руки опустились Марку на плечи. Голова по-собачьи вывернулась, и верхняя губа обнажила ослепительно белые клыки. Марк резким движением впечатал крест в щеку Дэнни.