Они посмотрели друг на друга. – Я люблю тебя, Бен. – Я тоже тебя люблю. – Если бы я только могла забраться к тебе в постель… – Погоди, я только задерну шторку. – И как я объясню это медсестрам? – Скажи им, что давала мне судно. Улыбаясь, она покачала головой и придвинула стул. – В городе много чего случилось, Бен. Он сразу стал серьезным. – Например? Она ответила не сразу. – Даже не знаю, что сказать, да и во что самой верить. Я совсем сбита с толку. И это самое мягкое выражение. – Рассказывай все, а я разберусь, что к чему. – Как ты себя чувствуешь, Бен? – Иду на поправку. Ничего серьезного. Врач Мэтта, его зовут Коуди… – Нет, я про другое. Я про голову. Ты веришь в историю с графом Дракулой? – А-а, ты про это. Значит, Мэтт тебе все рассказал. – Мэтт сейчас в этой же больнице. Этажом выше. В отделении интенсивной терапии. – Что?! – Бен приподнялся на локтях. – Что с ним? – Сердечный приступ. – Сердечный приступ! – Доктор Коуди говорит, что состояние стабильное. Вообще-то оно считается тяжелым, но в первые двое суток так записывают всех, кто поступает с этим диагнозом. Я была там, когда это случилось. – Расскажи мне все, что помнишь, Сьюзен! – На лице Бена не осталось и следа радости от встречи: теперь оно было сосредоточенным и напряженным. Белые простыни и белая больничная сорочка только подчеркивали волнение, с которым он на нее смотрел. – Ты не ответил на мой вопрос, Бен. – Насчет рассказа Мэтта? – Да. – Позволь мне ответить по-другому. Я скажу, что ты сама думаешь по этому поводу. Ты считаешь, что у меня от Марстен-Хауса поехала крыша. Я прав? – В общем, да, хотя… и не в таких резких выражениях. – Я понимаю тебя, Сьюзен. Позволь мне изложить ход своих мыслей, если получится. Мне это тоже пойдет на пользу, чтобы привести их в порядок. Но по твоему лицу я вижу, что некие события поколебали твою уверенность. Верно? – Да… но я не могу поверить! Не может быть, чтобы… – Погоди! Слова «не может быть» сразу ставят точку на всем. Я сам на этом застрял. Эдакий окончательный вердикт. Я не поверил Мэтту, Сьюзен, потому что подобные вещи просто невозможны. Однако мне не удалось найти в его версии изъянов – она очень стройна. Вывод напрашивался сам собой – он просто тронулся умом, верно? – Да. – А тебе он показался сумасшедшим? – Нет. Нет, но… – Подожди! – Он предостерегающе поднял руку. – Ты опять думаешь категориями «не может быть», так ведь? – Да, наверное, – призналась она. – И мне тоже он не показался сумасшедшим. И мы оба знаем, что параноидальные фантазии или мания преследования не возникают ни с того ни с сего на ровном месте. Они овладевают человеком постепенно, и для их развития нужно определенное время. Ты когда-нибудь слышала в городе разговоры, что у Мэтта не все дома? Он хоть раз жаловался, что кого-то боится? Что поддерживал сомнительные проекты вроде «фторирование приводит к раку мозга» или организации типа «Сыновья американских патриотов» и «Национально-освободительный фронт»? Он когда-нибудь проявлял нездоровый интерес к спиритизму, астральным образам или реинкарнации? Его когда-нибудь забирали в полицию? – Нет, – ответила она. – Нет – на все вопросы. Но, Бен… мне очень неприятно об этом говорить, особенно если речь идет о Мэтте, но бывает так, что люди сходят с ума незаметно… – Я так не думаю, – спокойно возразил он. – Признаки всегда есть, пусть даже они становятся очевидными задним числом. Если бы ты была в жюри присяжных, то поверила бы показаниям Мэтта о дорожном происшествии? – Да… – А поверила бы его рассказу, что он увидел, как грабитель убил Майка Райерсона? – Наверное, да. – Но не тому, о чем он рассказывает на самом деле. – Бен, я просто не могу… – Вот видишь, ты снова это сказала. – Увидев, что она собирается возразить, Бен жестом остановил ее. – Я не защищаю его, Сьюзен, а просто излагаю ход собственных мыслей. Ладно? – Хорошо. Продолжай. – Затем я подумал, что его подставил некто имевший на него зуб. – Мне это тоже приходило в голову. – Но Мэтт утверждает, что у него нет врагов. И я ему верю. – Враги есть у всех. – Да, но враги бывают разные. И не забывай самое главное – тут мы имеем дело с трупом. Если кто-то и собирался таким образом подставить Мэтта, то ему для этого пришлось пойти на убийство Майка Райерсона. – Почему? – Да потому что без трупа все затеянное теряет смысл. К тому же, по словам Мэтта, он встретил Майка случайно. Никто не приводил его в заведение Делла в прошлый четверг. Не было никаких анонимных звонков, записок или еще чего. Сама случайность их встречи исключает западню. – И какое же тогда может быть рациональное объяснение всему этому? – Что звуки открывающегося окна, смеха и сосания Мэтту почудились. А Майк умер по какой-то естественной, но неизвестной причине. – Но ты в это не веришь. – Я не верю. Вряд ли ему почудилось, что окно открывается. Оно действительно было открыто. А наружный ставень валялся на земле. Я видел его, и Паркинс Гиллеспи тоже его видел. И я обратил внимание еще на одну вещь. Ставни у Мэтта в доме запираются на задвижки не изнутри, а снаружи. Изнутри их можно открыть только с помощью отвертки или скребка. И это будет очень непросто. И обязательно останутся царапины. Но никаких царапин там не было. Мало того, земля под окном была достаточно мягкой. Чтобы снять ставень с окна на втором этаже, нужна лестница, от которой обязательно останутся следы. А их тоже не было! Это меня беспокоит больше всего: ставень снят снаружи, а следы лестницы отсутствуют! Они оба нахмурились. Бен продолжил: – Я размышлял об этом все утро. И чем больше я думал, тем убедительнее мне казалась версия Мэтта. Вот почему я решился на время отказаться от постулата «не может быть». А теперь расскажи мне, что произошло у Мэтта прошлой ночью. Если окажется, что все эти домыслы – полная чушь, я буду только рад. – Не окажется, – уныло произнесла она. – Скорее наоборот. Он как раз закончил свой рассказ о Майке Райерсоне. И сказал, что наверху кто-то есть. Он испугался, но все-таки пошел посмотреть. – Сьюзен сложила на коленях руки и сжимала их так крепко, будто боялась, что они могли улететь. – Сначала ничего не происходило… а потом Мэтт сказал что-то о приглашении, которое берет назад. А потом… даже не знаю как… – Продолжай. И не переживай. – Мне показалось, что кто-то – не Мэтт! – зашипел. И послышался удар, как будто что-то упало. – Сьюзен растерянно взглянула на Бена. – А потом я услышала, как чей-то голос произнес: «Я позабочусь, чтобы ты спал как мертвый, учитель!» Слово в слово. А когда я пошла за одеялом для Мэтта, вот что нашла. Она вынула из кармана блузки перстень и передала ему. Бен перевернул его и поднес поближе к окну, чтобы разглядеть инициалы. – «МКР» – это Майк Райерсон? – Майк Кори Райерсон. Я сначала бросила его, а потом заставила себя поднять… подумала, что ты или Мэтт захотите на него взглянуть. Оставь у себя. Я не хочу его хранить. – Оно на тебя действует? – Ужасно! Просто ужасно! Она с вызовом вздернула головой: – Но это же невообразимо, Бен, просто в голове не укладывается! Да я скорее поверю, что Мэтт сам убил Майка Райерсона и для чего-то выдумал всю эту историю про вампиров. Сам сбросил ставень, упражнялся в чревовещании, пока я была в гостиной, подбросил кольцо Майка… – И для большей убедительности устроил себе сердечный приступ, – невесело добавил Бен. – Я все еще надеюсь найти всему рациональное объяснение, Сьюзен. Очень надеюсь. Разве что не молюсь. Чудища в кино, конечно, забавны, но при мысли, что они действительно бродят в ночи, становится не до смеха. Согласен, что Мэтт мог сам скинуть ставень, – это не сложно устроить при помощи простой веревки. Мало того, Мэтт очень начитан. И, думаю, есть яды, которые сложно или невозможно обнаружить. Они провоцируют такие же симптомы, что и у Майка. Правда, в версию отравления трудно поверить, потому что Майк ел очень мало… – Но об этом нам известно только со слов Мэтта, – уточнила Сьюзен. – Он бы не стал лгать, поскольку знает, что при вскрытии содержимое желудка обязательно изучают. А от укола остается след. Однако допустим, что все именно так и было. И что Мэтт мог имитировать сердечный приступ. Но зачем? Где мотив? Она беспомощно покачала головой.