Энн Нортон вздернула голову и вскочила, уронив вязанье. Она схватила Сьюзен за плечи и сильно встряхнула. – Вот что я тебе скажу! Я не позволю своей дочери путаться словно шлюхе с каким-то нюней, который заморочил ей голову! Ты меня поняла? Сьюзен влепила ей пощечину. Энн Нортон, широко раскрыв глаза, в изумлении уставилась на дочь. Они обе смотрели друг на друга, не в силах оправиться от шока. У Сьюзен в горле что-то булькнуло. – Я иду к себе наверх, – наконец выговорила она. – И съеду отсюда самое позднее во вторник. – Заходил Флойд, – сказала миссис Нортон. На ее лице алело пятно от удара. – С Флойдом все кончено, – безучастно отозвалась дочь. – Запомни это раз и навсегда. И не забудь поделиться этим со своей подружкой Мейбл. Может, тогда ты в это поверишь. – Флойд любит тебя, Сьюзен… Это… убьет его! Он мне все рассказал. – В ее глазах промелькнуло воспоминание. – А под конец совсем расклеился и расплакался как ребенок! Сьюзен подумала, что на Флойда это совсем не похоже, и даже засомневалась, не выдумала ли мать всю историю, но, заглянув ей в глаза, поверила. – Ты такого хочешь мне мужа, мам? Слюнтяя? Или просто мечтаешь о внуках со светлыми волосами? Наверное, ты не можешь считать свою миссию выполненной, пока не выдашь меня замуж за парня, которым сможешь помыкать. И который быстро превратит меня в беременную матрону! Я угадала? А как насчет того, что хочу я сама? – Сьюзен, ты сама не знаешь, чего хочешь. Она произнесла это с такой убежденностью, что Сьюзен чуть ей не поверила. Перед ее глазами вдруг возникла странная картина. Будто они с матерью стоят в гостиной: та – возле кресла, а она сама – у двери, только они связаны друг с другом зеленой шерстяной пряжей, изрядно потрепанной и растянувшейся от многочисленных рывков. А потом вдруг мать оказывается на берегу в шутовском колпаке, щегольски украшенном многочисленными блеснами, и старательно вываживает огромную рыбину в желтом цветастом платье. Она отчаянно пытается вытащить ее на берег и упрятать в плетеную корзину. Зачем? Чтобы прокатиться на ней верхом? Или просто съесть? – Нет, мам, я точно знаю, чего хочу. Мне нужен Бен Миерс! – Она повернулась и направилась к лестнице. Мать бросилась за ней, истерично выкрикивая: – Ты не можешь снять квартиру! У тебя нет денег! – У меня есть сто долларов наличными и еще три сотни в банке, – спокойно возразила Сьюзен. – И работа, полагаю, тоже найдется. Мистер Лабри предлагал мне несколько раз. – У него на уме только как залезть тебе под юбку, – сказала миссис Нортон уже спокойнее. Ее гнев улегся, и теперь она чувствовала страх. – Не важно, – ответила Сьюзен. – Буду носить блумерсы! – Дорогая, не глупи, – сказала мать, делая пару шагов к лестнице. – Я же хочу как лучше… – Перестань, мам! Извини, что я тебя ударила. Простить себе не могу! Я люблю тебя. Но все равно уеду. Давно надо было. И ты сама это знаешь. – Ты считаешь, что все кончено. – Миссис Нортон чувствовала страх и горечь. – А я не думаю, что лезу не в свое дело. Видала я таких хлыщей! Ему же надо только… – Хватит! – прервала ее Сьюзен и начала подниматься. Мать сделала еще шаг и крикнула ей вслед: – Флойд уходил сам не свой. Он… Но дверь комнаты Сьюзен захлопнулась. Она бросилась на кровать, на которой еще совсем недавно рассаживала игрушки и даже плюшевого пуделя со встроенным транзистором, и уставилась в потолок, стараясь ни о чем не думать. Стены украшали постеры из рок-журналов с фотографиями ее кумиров: Джима Моррисона, Джона Леннона, Дейва ван Ронка и Чака Берри. В голове невольно закрутились мысли о прошлом. Перед глазами возник заголовок в дешевом бульварном издании: «ЖЕНА МОЛОДОГО ПИСАТЕЛЯ ГИБНЕТ В ЯКОБЫ СЛУЧАЙНОЙ АВАРИИ НА МОТОЦИКЛЕ». Вся статья – умело сформулированные домыслы. Возможно, там даже поместили фотографию с места происшествия, слишком кровавую для местной газеты, но зато как раз по вкусу таким, как Мейбл. Но самым ужасным было то, что матери удалось заронить зерно сомнения. Глупость, конечно! Неужели она воображала, что до встречи с ней у него не было другой жизни и он хранился где-то в холодильнике в вакуумной упаковке? Глупости! И все-таки сомнение было посеяно. И подростковую враждебность, которую нередко вызывала в ней мать, вытесняло что-то темное, похожее на ненависть. Она заставила себя отбросить эти мысли и, прикрыв лицо рукой, погрузилась в неспокойную дремоту, которую прервал резкий звонок телефона внизу. – Сьюзен, это тебя! – крикнула мать. Она спустилась вниз и бросила взгляд на часы – половина шестого. Солнце уже клонилось к закату. Миссис Нортон хлопотала на кухне, готовя ужин. Отец еще не вернулся. – Алло? – Сьюзен? – Голос был знакомым, но узнать его сразу не получилось. – Да, кто это? – Ева Миллер, Сьюзен. У меня плохие новости. – Что-то с Беном? – Во рту у девушки моментально пересохло, и рука невольно потянулась к горлу. Миссис Нортон с половником в руке наблюдала за ней из дверей кухни. – Была драка. После обеда сюда приходил Флойд Тиббитс… – Флойд! При упоминании Флойда миссис Нортон невольно вздрогнула. – …и я сказала, что мистер Миерс спит. Он сказал: «Ладно», – держался, как обычно, очень вежливо, но одет был очень странно. Я даже спросила, все ли в порядке. На нем было старинное пальто, какая-то немыслимая шляпа, а руки засунуты в карманы. Я не стала рассказывать об этом мистеру Миерсу, когда он проснулся. Тут и так столько всего произошло… – Что случилось?! – закричала Сьюзен. – Флойд его избил, – сокрушенно ответила Ева. – Прямо на стоянке возле пансиона. Шелдон Корсон и Эд Крейг выскочили и оттащили его. – А что с Беном? С ним все в порядке? – Боюсь, что нет. – А именно? – Она сжала трубку так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Флойд напоследок успел ударить с такой силой, что мистер Миерс отлетел к машине и разбил голову. Когда Карл Форман привез его в больницу в Камберленде, он был без сознания. Больше я ничего не знаю. Если ты… Но Сьюзен уже повесила трубку и сдернула с вешалки куртку. – Сьюзен, что случилось? – Твой милый Флойд Тиббитс избил Бена так, что тот теперь в больнице, – ответила та, даже не чувствуя, что по щекам текут слезы, и выскочила из дома. 2 В половине седьмого Сьюзен уже была в больнице и сидела на неудобном пластиковом стуле, тупо глядя в журнал «Все о домашнем хозяйстве». Она с горечью подумала, что никто больше не пришел, и даже собралась позвонить Мэтту Берку, но испугалась, что может пропустить доктора, и осталась на месте. Стрелки на настенных часах приемного покоя еле ползли, и в десять минут восьмого в дверях показался доктор с пачкой бумаг в руке. – Мисс Нортон? – Да. С Беном все в порядке? – Сейчас трудно сказать. – Увидев, как у нее вытянулось лицо, доктор поспешил добавить: – Судя по всему, да, но пару-тройку дней ему лучше провести у нас. У него трещина кости, многочисленные ушибы и жуткий синяк под глазом. – Мне можно его увидеть? – Нет, не сегодня. Ему дали успокоительное. – Хотя бы на минутку? Пожалуйста! Всего минутку! Доктор вздохнул. – Можете взглянуть на него, если хотите. Он, наверное, уже уснул. И не надо с ним разговаривать, если он сам не заговорит. Он проводил Сьюзен на третий этаж и довел до палаты в конце коридора. В воздухе стоял запах лекарств. На второй койке мужчина с журналом в руках бросил на вошедших безучастный взгляд. Бен с закрытыми глазами лежал под натянутой до подбородка простыней. Он был таким бледным и неподвижным, что Сьюзен даже испугалась, не умер ли он, пока доктор разговаривал с ней внизу. Однако, разглядев, что грудь под простыней медленно поднималась и опускалась, она так обрадовалась, что у нее невольно даже подкосились ноги. Сьюзен вглядывалась в лицо Бена, даже не замечая на нем синяков и ссадин. Мать обозвала его нюней, и Сьюзен начинала понимать почему. В его лице читались какая-то одухотворенность и трепетность (жаль, что не было других слов, потому что эти скорее подходили местному библиотекарю, который в свободное время сочинял напыщенные оды, воспевавшие бледно-желтые нарциссы – в духе средневекового английского поэта Эдмунда Спенсера). А вот волосы были точно мужскими – черные и густые, они, казалось, окружали голову будто нимб, что только подчеркивалось белой марлевой повязкой. Я люблю его! – подумала она. Поправляйся скорее, Бен. Поправляйся, заканчивай свою книгу и забери меня отсюда, если я тебе нужна. Салемс-Лот не принес нам обоим счастья. – Думаю, вам лучше уйти, – сказал доктор. – Возможно, завтра… Бен пошевелился и застонал. Глаза медленно открылись, потом закрылись и снова открылись. Во взгляде, затуманенном лекарством, промелькнуло узнавание, и Бен протянул к ней руку. Из глаз Сьюзен брызнули слезы, но она улыбнулась и сжала его руку. Его губы шевельнулись, и Сьюзен наклонилась, чтобы лучше расслышать. – В этом городе живут настоящие убийцы, верно? – Бен, мне так жаль!