Джентльмены, если нам удастся вырвать плод из утробы, где царит только кровавое насилие, из него никогда не разовьется существо, способное забить молотком старуху до смерти. Леди, если мы привяжем такого выродка к электрическому стулу и поджарим, как свиную отбивную, он уже никогда не сможет пытать мальчиков до смерти. Сограждане! Если законопроект о подобной селекции будет принят, я вам гарантирую, что больше никогда… Чушь! В последнее время, вернее, в последние три года, он стал яснее понимать причины своей неудовлетворенности жизнью. Как будто размытой картинке на экране придавали резкость и постепенно изображение становилось все более и более четким. Он жаждал Вызова, той Цели, которой хотел бы себя посвятить. У новых служителей Церкви она была: расовая дискриминация; освобождение женщин; бедность, безумие, беззаконность; в конце концов, даже права сексуальных меньшинств. Но с ними он не чувствовал себя комфортно. В социальном плане ему ближе всего были те, кто активно выступал против войны во Вьетнаме. Однако сейчас эта проблема уже потеряла свою актуальность и собрания борцов за мир сводились к обсуждению маршей и митингов, что мало отличалось от воспоминаний пожилыми парами своего медового месяца или первого путешествия на поезде. Но Каллахэн не был священником ни нового, ни старого поколения. Он ощущал себя традиционалистом, утратившим веру в свои прежние ценности. Он хотел стать во главе отряда армии – кого? Бога, правды, добра, что суть одно и то же! – сражавшейся против ЗЛА. Он хотел вступить в открытое столкновение со ЗЛОМ, а не раздавать у супермаркетов листовки о бойкоте салата-латука или забастовке виноградарей. Он хотел сражаться со ЗЛОМ лицом к лицу, как Мохаммед Али встречается с Джо Фрейзером, как в баскетболе «Бостон селтикс» атакует «Нью-Йорк никс», как Иаков бился с Ангелом. Он хотел сойтись со ЗЛОМ в честном единоборстве, безо всякой политики, которая, как клещ, паразитирует на любом социальном проекте. Он страстно желал этого с четырнадцати лет, когда решил стать священником, вдохновленный примером святого Стефана, побитого камнями и в момент смерти видевшего «небеса отверстые и Сына Человеческого». Он жаждал битвы во славу Господа, пусть даже она закончится его гибелью, больше, чем самого Царства Небесного. Но никаких битв не было. Так, отдельные мелкие стычки. И у ЗЛА имелось не одно, а множество лиц, и все они были тупыми и дебильными. Более того, ему вообще начинало казаться, что в мире нет ничего, кроме ЗЛА, и что Гитлер был всего лишь чиновником-завоевателем, нанятым Сатаной, а сам Сатана – умственно отсталый и с убогим чувством юмора, вроде тех, что смеются до колик, скармливая чайкам петарды, облепленные хлебными мякишами. Вековые социальные, нравственные и духовные битвы свелись к тому, что Сэнди Макдугалл избила втихаря своего сопливого отпрыска, а он, когда вырастет, будет точно так же избивать своего, и все повторится сначала. Аллилуйя, калорийное арахисовое масло! Радуйся, Мария, благодати полная, помоги разбогатеть, жизнь уж больно скромная! Дело не просто в тоске. Дело в ужасающих последствиях для понимания сути жизни земной, а возможно, и небесной тоже. Что там, на небесах? Нескончаемая церковная игра в бинго? Развлекательные аттракционы? Гонки по прямой? Он взглянул на настенные часы. Шесть минут первого, а ни Фред Астер, ни Джинджер Роджерс так и не появились. Не было даже Микки Руни[14]. Однако «И-вап» уже должен был подействовать. Сейчас надо пропылесосить, и утром миссис Кэрлесс не будет на него поглядывать с жалостью, а жизнь вернется на круги своя. Аминь. Глава седьмая Мэтт (I) 1 Когда во вторник после третьего урока Мэтт подошел к кабинету, Бен Миерс его уже там дожидался. – Здравствуйте! – поздоровался Мэтт. – Вы рано. Бен поднялся и пожал ему руку. – Это у меня семейное. Скажите, а ребята меня точно не съедят живьем? – Точно! – заверил Мэтт. – Пойдемте. Мэтт был приятно удивлен, увидев, что Бен приоделся по случаю. На нем был хороший пиджак спортивного покроя, добротные серые брюки и дорогие, почти не ношенные туфли. Мэтту приходилось приглашать на встречу с учениками и других литераторов, но те являлись либо в самом затрапезном виде, либо в чем-то экстравагантном и нарочито вызывающем. Когда год назад он попросил выступить перед ребятами одну довольно известную поэтессу, которая читала лекции в Портлендском университете Мэна, та явилась в бриджах и в туфлях на высоких шпильках, будто демонстрируя, что условности ее не волнуют и она «побила систему ее же оружием». На таком фоне Бен выгодно выделялся, чем заслуживал особого уважения. За тридцать с лишним лет преподавания Мэтт окончательно убедился, что систему победить нельзя и только глупцы могут тешить себя надеждой, что способны всех обставить. – Хорошее здание, – одобрительно заметил Бен, поглядывая по сторонам, пока они шли по коридору. – Совсем не похоже на то, где учился я. Там окна смахивали на бойницы. – Назвав школу зданием, вы совершили первую ошибку, – отозвался Мэтт. – Тут не здание, а учебное заведение. Доски – это наглядные пособия, а ребята – подростковый контингент учащихся. – Им можно только позавидовать! – заметил Бен ухмыляясь. – Не то слово! А вы учились в колледже, Бен? – Пытался. В гуманитарном. Но там все играли в интеллектуальную разновидность игры «кто захватит знамя». Нужно было отыскать себе топор и размахивать им, завоевывая известность и уважение. В общем, учебу я бросил. А когда «Дочь Конвея» только вышла, я подрабатывал тем, что загружал ящики с кока-колой в автофургоны. – Расскажите об этом ребятам. Им будет интересно. – А вам нравится преподавать? – Конечно, нравится! Иначе как бы я выдержал сорок лет в школе? Зазвенел последний звонок, отдаваясь гулким эхом в опустевших коридорах. Только какой-то парень неторопливо двигался вдоль нарисованной на стене стрелки с надписью «Столярная мастерская». – А как тут с наркотиками? – поинтересовался Бен. – Есть любые. Как и во всякой школе в Америке. Только у нас главная проблема – это спиртное. – Разве не марихуана? – Лично я не считаю травку большой бедой, да и школьное начальство тоже, чего и не скрывает в частных беседах, особенно после рюмки-другой. Я, к примеру, точно знаю, что наш методист – а специалист он дай боже! – любит выкурить косячок с марихуаной и отправиться в кино. Я и сам пробовал. Эффект приятный, но потом у меня очень сильная изжога. – Пробовали?! – Тсс! – поднес палец к губам Мэтт. – Большой Брат не дремлет! К тому же мы пришли. – Господи! – Не волнуйтесь! – успокаивающе произнес Мэтт, пропуская его в класс. – Доброе утро, ребята. Это мистер Бен Миерс. Двадцать с лишним пар глаз с любопытством уставились на Бена. 2 Сначала Бен решил, что ошибся домом. Пригласив его на ужин, Мэтт Берк объяснил, что найти его жилище очень просто: маленький серый дом сразу за домом из красного кирпича. Однако оттуда из открытых окон гремел рок-н-ролл. Бен постучал в дверь и, не дождавшись ответа, постучал потускневшим латунным молоточком снова, уже сильнее. На этот раз музыку сделали потише и послышался голос Мэтта: – Не заперто! Входите! Бен шагнул вперед и с любопытством огляделся. Прямо за входной дверью располагалась маленькая гостиная со старой мебелью и древним телевизором. Музыка лилась из дорогого музыкального центра с отличными колонками. Из кухни показался Мэтт в переднике в красно-белую клетку. За ним тянулся аппетитный аромат соуса для спагетти. – Извините, что так громко, – произнес Мэтт. – Я немного глуховат и делаю погромче. – Отличная музыка. – Я поклонник рока со времен Бадди Холли. Потрясающая музыка! Вы голодны? – Да, – признался Бен. – Спасибо еще раз, что пригласили. Должен сказать, что за время нахождения в Салемс-Лоте меня угощали чаще, чем за пять лет до этого. – У нас гостеприимный городок. Надеюсь, вы не против, если мы устроимся на кухне. Пару месяцев назад один антиквар предложил мне двести долларов за обеденный стол. А другим я так и не обзавелся. – Совсем не против. Я люблю есть на кухне. Кухня оказалась на удивление опрятной. На маленькой четырехконфорочной плите дымились дуршлаг со спагетти и кастрюля с соусом. На раскладном столе были расставлены разнокалиберные тарелки и стаканы с мультяшными персонажами. Узнав в них емкости, в которых продается желе, Бен совсем расслабился и почувствовал себя как дома. – В шкафу над мойкой есть бурбон и водка, – сообщил Мэтт, показывая, где именно. – В холодильнике можно найти чем разбавить. Правда, ничего такого особенного. – Бурбон с водой из-под крана меня вполне устроит. – Угощайтесь, а я пока поставлю все на стол. Наливая себе выпить, Бен произнес: – Мне понравились ваши ученики. Они задавали хорошие вопросы. Непростые, но хорошие. – Типа: «А откуда вы берете идеи?»? – спросил Мэтт, передразнивая Рути Крокетт, чья манера говорить будто маленькая девочка только подчеркивала ее сексуальность. – Она та еще подруга! – Что верно, то верно! В холодильнике за дольками ананаса есть бутылка игристого вина. Я специально купил его по такому случаю. – Послушайте, это уже лишнее… – Да ладно, Бен. Не каждый день в Салемс-Лот заглядывают авторы бестселлеров. – Это вы хватили! – Бен допил свой аперитив и, взяв у Мэтта тарелку, полил спагетти соусом, накрутил на вилку и отправил в рот. – Потрясающе! Мамма миа! – Надо думать! – согласился Мэтт. Бен посмотрел на свою тарелку, которая опустела с впечатляющей скоростью, и виновато вытер губы салфеткой. – Хотите добавки? – Если можно, чуть-чуть. Удивительно вкусно! Мэтт поставил перед ним полную тарелку.