– Ты похож на свою мать, Джейми. Надеюсь, с Лорой все в порядке. – Она умерла. И Клэр тоже. Их обеих больше нет. Я не видел, как он воспринял эту новость. Я закрыл глаза и через десять секунд отключился. * * * Я проснулся, чувствуя себя лучше, но меня снова сильно трясло. Джейкобс положил мне на лоб температурную полоску, купленную в аптеке, подержал около минуты, после чего кивнул. – Ты можешь выкарабкаться, – сказал он и дал мне вдохнуть еще две крошечные щепотки из коричневого пузырька. – Можешь встать и съесть омлет? – Сначала в ванную. Он показал, куда идти, и я добрался до маленькой кабинки, держась за стену. Мне требовалось отлить, но сил, чтобы стоять, не было, и пришлось садиться на унитаз, как девчонке. Когда я вышел, Джейкобс взбивал яйца и насвистывал. В животе у меня заурчало. Я попытался припомнить, когда в последний раз ел что-то кроме суповых консервов. На ум пришло только мясное ассорти за кулисами перед концертом пару дней назад. Было ли после этого хоть что-нибудь, я не помнил. – Не торопись, – сказал он, ставя тарелку на столик. – Иначе тебя снова может вырвать, а это никому не нужно, верно? Я медленно съел все, что было на тарелке. Он сидел напротив меня, потягивая кофе. Когда я попросил себе порцию, он налил мне полкружки, сильно разбавив сливками. – Тот фокус с картиной, – спросил я. – Как ты это сделал? – Фокус? Ты меня обижаешь. Изображение на заднике покрыто фосфоресцирующим веществом. А камера – электрический генератор… – Это я понял. – Вспышка – особое устройство большой мощности. Она проецирует изображение предмета на ту девушку в вечернем платье. Держится оно недолго – слишком велика площадь. С другой стороны, фотографии, которые я продаю, держатся гораздо дольше. – И она правда сможет показать ее своим внукам? В самом деле? – Нет, – признался он. – Сколько она продержится? – Два года. Плюс-минус. – А к тому времени ты уже будешь далеко. – Верно. И картинки, которые действительно имеют значение… – он постучал себя пальцем по виску, – здесь, в голове. Для всех нас. Ты не согласен? – Но… Преподобный Джейкобс… Я увидел, как на мгновение он снова превратился в человека, читавшего Ужасную проповедь в далекие времена президентства Линдона Джонсона. – Пожалуйста, не называй меня так. Достаточно просто Дэн. Это мое нынешнее имя. Дэн – Творец портретов-молний. Или Чарли, если так тебе проще. – Но она обернулась. Девушка на том заднике сделала полный оборот на триста шестьдесят градусов. – Простой трюк с прокручиванием кинопленки. – Произнося эти слова, он отвернулся, а затем снова посмотрел на меня. – Ты хочешь поправиться, Джейми? – Я уже поправляюсь. Должно быть, обычная болячка из тех, что проходят за сутки. – Нет, у тебя настоящий грипп, и если ты сейчас отправишься на автовокзал, то к полуночи снова свалишься. Оставайся здесь, и, думаю, через несколько дней тебе действительно станет лучше. Но я спрашивал не о гриппе. – Я в порядке, – произнес я, но теперь настала моя очередь отвернуться. Однако, заметив в его руках маленький коричневый пузырек, я уже не мог отвести от него глаз. Джейкобс держал его за ложечку и раскачивал на маленькой серебряной цепочке, будто гипнотизер – свой маятник. Я потянулся к пузырьку. Он убрал руку. – Как давно ты подсел? – На героин? Года три назад. – На самом деле я принимал его уже шесть лет. – Я попал в аварию на мотоцикле. Размозжил к чертям и бедро, и голень. Мне стали давать морфий… – Это понятно. – …а потом перевели на кодеин. Но он ни хрена не помогал, поэтому я начал запивать таблетки сиропом от кашля. Терпингидрат. Слышал о нем когда-нибудь? – Смеешься? Его еще называют «армейским джином». – Нога зажила, но не до конца. Тогда – в то время я играл в группе «Andersonville Rockers», а может, они уже успели переименоваться в «Georgia Giants» – один парень познакомил меня с гидрокодоном. Это был большой шаг в нужном направлении, поскольку гидрокодон действительно снимал боль. Послушай, тебе охота все это слушать? – Не сомневайся! Я пожал плечами, будто мне все равно, но на самом деле был рад, что могу с кем-то откровенно поговорить. До того дня в фургоне Джейкобса я никому об этом не рассказывал. В группах, с которыми я играл, все просто пожимали плечами и отворачивались. От меня требовалось только являться вовремя и помнить аккорды «In the Midnight Hour», что – уж поверьте мне на слово – не требует семи пядей во лбу. – Это еще один сироп от кашля. Он сильнее терпингидрата, но надо знать, как добраться до нужного компонента. Для этого нужно привязать к горлышку веревку и раскрутить на ней бутылку с бешеной скоростью. Центробежная сила разделяет сироп на три фракции. Нужное вещество – гидрокодон – находится в середине и потребляется с помощью соломки. – Потрясающе. Как сказать, подумал я. – Через некоторое время, когда боль вернулась, я снова обратился к морфию. А потом выяснил, что героин действует не хуже, но зато вдвое дешевле. – Я улыбнулся. – Знаешь, это похоже на фондовый рынок наркотиков. Когда все перешли на кристаллический кокаин, цены на гирик обвалились. – На мой взгляд, твоя нога зажила хорошо, – мягко сказал он. – Там некрасивый шрам, и видно, что какую-то часть мышечной массы пришлось удалить, но не много. Какой-то доктор отлично над тобой поработал. – Я могу ходить, верно. Но попробуй простоять на ноге, в которой полно металлических скоб и винтов, три часа подряд под палящими лучами юпитеров, с девятифунтовой гитарой на плече. Ты можешь наставлять меня сколько угодно, потому что подобрал, когда я был никакой, и, думаю, теперь я твой должник, но только не надо рассказывать мне о боли. О ней нельзя судить со стороны. Он кивнул: – Как человек, которому довелось пережить… потери… я понимаю это. Но есть нечто, и я уверен, тебе это известно, что запрятано глубоко внутри. Источником боли является твой мозг, который обвиняет во всем твою ногу. Мозг в этом плане – большой искусник выдавать одно за другое. Он убрал пузырек обратно в карман (я проводил его взглядом, полным глубокого сожаления) и наклонился вперед, глядя мне прямо в глаза. – Я думаю, что смогу тебе помочь электротерапией. Никаких гарантий, и лечение может не избавить тебя навсегда от психической тяги, но не сомневаюсь, что дам тебе то, что в американском футболе называют «свободным пространством». – То же лечение, что и с Конни? Когда он получил удар по горлу лыжной палкой. Он явно удивился, а потом рассмеялся: – Ты это помнишь! – Еще бы! Такое не забывается! – И еще я помнил, как Кон отказался пойти со мной попрощаться с Джейкобсом после Ужасной проповеди. Конечно, это было не то же самое, что отречение Петра от Иисуса, но близко. – То лечение было в лучшем случае сомнительным, Джейми. Скорее, эффектом плацебо. Тебе же я предлагаю реальную терапию, которая закоротит – по крайней мере я в это верю – синдром отмены. – Ничего другого ты и не мог сказать, верно? – Ты судишь обо мне по сценическому образу, Джейми. Но это всего лишь образ. Когда я не в сюртуке и не зарабатываю на жизнь, я пытаюсь говорить правду. На самом деле и во время представления я обычно говорю правду. Та фотография действительно будет поражать друзей мисс Кэти Морс. – Да, – согласился я. – В течение двух лет. Плюс-минус. – Хватит юлить, ответь на мой вопрос. Ты хочешь поправиться? Я вспомнил приписку в послании Келли ван Дорна, которое тот подсунул под дверь. Он написал, что если я не возьмусь за ум, то через год окажусь в тюрьме. Если повезет. – Три года назад я завязывал. – Это было полуправдой, поскольку тогда я пытался перейти на марихуану, чтобы избавиться от героиновой зависимости по образу и подобию тех, кто хотел с помощью травки уйти от тяги к алкоголю. – Прошел через все – и судороги, и жар, и понос. С ногой стало так плохо, что я едва ковылял. Какое-то повреждение нерва. – Думаю, смогу решить и эту проблему тоже. – Ты кто – чудотворец? И хочешь, чтобы я в это поверил? Он сидел на ковре возле кровати. После этих слов он поднялся. – На сегодня достаточно. Тебе надо поспать. До выздоровления еще далеко. – Тогда дай мне то, что точно поможет. Он не стал спорить и выполнил просьбу. И это помогло. Но не в полной мере. В 1992 году в полной мере мне могла помочь только игла. Другого варианта не имелось. Нельзя было просто махнуть на это дерьмо волшебной палочкой и заставить его исчезнуть. Во всяком случае, я так думал. Я провел в его фургоне несколько дней, поддерживая жизнь супом, сандвичами и назальными дозами героина, которых хватало только для снятия приступов сильной трясучки. Он принес мою гитару и сумку. В сумке я припрятал запасной шприц, но найти его мне не удалось (это произошло на второй день, когда он уехал на ярмарку проводить свое шоу с портретами-молниями). Я умолял его вернуть мне шприц и дать героина, чтобы я мог нормально подзарядиться. – Нет, – сказал он. – Если ты хочешь уколоться в вену… – Я вводил только под кожу! Он понимающе усмехнулся: – Если хочешь этого, тебе придется доставать все нужное самому. Если сегодня на это нет сил, они появятся завтра, и тут, на территории парка, ты быстро решишь все свои проблемы. Только обратно тогда не возвращайся. – А когда мы займемся этим так называемым чудо-лечением? – Когда ты достаточно окрепнешь, чтобы выдержать небольшую электростимуляцию лобной доли головного мозга.