— Не знаю, Гард. Возможно, участвуют какие-то волны… Но нам и не нужно знать. Мы не философы, мы строители. Она подняла глаза к потолку, и в ее руках из ниоткуда материализовался небольшой пистолет, не больше игрушечного. — Вот она, телепортация, Гард. Из этой штуки мне ничего не стоит разнести твою голову на мелкие кусочки. Бобби рассмеялась, как будто ей удалось сказать отличную шутку. Дуло пистолета было направлено Гарду прямо в грудь. — Но это еще не все, — отсмеявшись, продолжила она, — когда ты включаешь приемник, то думаешь о том, какую хочешь поймать станцию. Но волны и частота — это на самом деле не станция. Это всего лишь темное пространство между станциями. Понимаешь? — Да. — Поэтому, раз это пространство существует, я могу поместить тебя туда. Назови это Альтаир-4 или как-то иначе — ничего не изменится. — Именно это и произошло с Давидом Брауном? Бобби отвернулась и нехотя сказала: — К этому я никакого отношения не имею. Это произошло исключительно по вине его брата. Так что же ты думаешь обо всем этом, Гард? — Ничего, что бы я хотел рассказать тебе, — грустно улыбнулся он. — Все это похоже… на запертый на замок сарай. На мгновение она замерла, приоткрыв рот или то, что было когда-то ее ртом, потом на лице Бобби опять заиграла странная, загадочная улыбка: — Собственно, это и неважно. Мне не нужно пытаться понять тебя. Мы никогда не блистали умом. Мы исполнители. Строители. Гарднер решился: — Бобби, расскажи мне о призраках. Бобби улыбнулась: — При одном условии, Гард. Сейчас ты откроешь пузырек валиума и примешь все таблетки, которые есть в нем. Тогда я расскажу тебе о призраках. — А если нет… — А если нет, то мне придется… — она указала на пистолет, — или ты действительно составишь компанию Давиду Брауну. Делать было нечего. Гарднер побрел в ванную, где стоял пузырек. В нем оставалось не менее тридцати таблеток. Если он примет все сразу, он умрет, — пронеслось у Гарднера в голове. — И все подумают, что я кончил жизнь самоубийством. Что лучше — самоубийство или смерть от выстрела из игрушки Бобби? Вернувшись в кухню, он высыпал на ладонь несколько таблеток. Когда они подействуют? Через двадцать минут? Через полчаса? Он не знал. Бобби заглянула в его ладонь: — Еще столько же, Гард. Этих будет явно недостаточно. — Странно… — вслух подумал Гарднер, — все так обыденно, будто мы с тобой просто гуляем и разговариваем. Новая и Усовершенствованная Бобби моргнула… и ее голос слегка дрогнул: — Так и есть, Гард. Мы гуляем и разговариваем. И сейчас мы возвращаемся с прогулки. А напоследок я хочу рассказать тебе одну вещь. Без этого ты не сможешь ничего понять. Гард думал о ружье. Сможет ли он застрелить Бобби? Поразит ли ее обычная пуля? Или, как в фильмах об оборотнях, нужна специальная, серебряная? — Да, — сказал он. — Ты расскажешь, и тогда я приму весь оставшийся валиум. Я хочу знать только одно: кто вы. — Что ж, я попытаюсь ответить на твой вопрос, — медленно начала Бобби. — И начать нужно издалека. Мне кажется, Томас Эдисон был более велик, чем Альберт Эйнштейн, потому что он понимал взаимосвязь и природу вещей. Мы… мы создаем. Создаем вещи. Мы не теоретики. Мы практики. Строители. — Вы усовершенствуете вещи, — Гард подумал об управляемой с помощью телепатии пишущей машинке. Бобби довольно улыбнулась. — Усовершенствуем! Верно! Именно это мы и делаем. И сейчас мы усовершенствуем Хейвен. У нас огромный потенциал, как ты мог убедиться. Все наши усовершенствования питаются… питаются от органических источников энергии и от бактерий. Они долгосрочны и надежны. Не все люди способны на это. Но существует особая прослойка, люди, которых можно было бы охарактеризовать словом «сливки общества». Хотя даже Питер — всего лишь собака — тоже сумел создать кое-что полезное, а именно большое количество энергии. — Причина, неверное, лежит в его духе и любви к тебе, — вставил Гарднер. Под столом он потихоньку взвел курок. — Говорить о моральных аспектах того, что мы делаем, не стоит, — продолжала Бобби. — Важен аспект осуществляемых усовершенствований. Мы не имеем никакой истории, ни письменной, ни устной. Когда ты решил, что корабль потерпел крушение из-за возникшей на его борту потасовки, ты в чем-то был прав… но так или иначе это должно было случиться. Это подсказывает телепатия, Гард, одно из величайших завоеваний с момента сотворения мира. Иногда говорят, что телепатия от Бога, но скажи «Бог» или скажи «призраки» — ты назовешь одно и то же разными словами. Мы всегда существовали и всегда были готовы к борьбе. Готовы, как дети готовы поссориться из-за пустяка. — Не произошло ли в Хейвене именно это — ссора из-за пустяка? Но когда ссорятся дети, в ход никогда не идут пистолеты и ружья, — хотелось добавить ему. — Как у детей? — Задумчиво переспросила она. — Да, в чем-то мы как дети, но одновременно мы… мы — воплощенное величие. — Да, в Хейвене вы доказали свое величие, — сказал Гарднер, даже не пытаясь скрыть сарказм. Бобби улыбнулась. — Иногда действительно приходится разрушать, потому что наступает время разрушений. Корабль, конечно, не мертв и никогда не был мертв, и когда я обнаружила это, мы… мы вернулись. — И сколько же вас таких здесь — много? Бобби пожала плечами: Я не знаю. И не хочу знать, — сказало это пожатие. — Мы здесь. Здесь есть потребность в усовершенствованиях. И этого достаточно. — И это все, что вы есть? — Он хотел убедиться, убедиться, что они не представляют собой еще чего-то более страшного. Он боялся, что и так уже поздно, слишком поздно… но он должен был знать. — И это все? — Что значит все? Разве того, что мы можем, мало? — Ничтожно мало, — ответил Гарднер. — Жаль, что я потратил столько времени, почти всю мою жизнь на… на домового, — он демонстративно зевнул, стараясь вывести ее из себя. — Жаль, что понял это только сейчас. И в последний раз с издевкой в голосе он переспросил: — Это все, что вы можете? Всего лишь мелкие усовершенствования? — Жаль, что разочаровала тебя, — начала она, — но… Гарднер поудобней перехватил ружье под столом и собрался было достать его, как вдруг… как вдруг защита, которую он поставил, чтобы скрыть свои мысли, разлетелась вдребезги, глаза Бобби округлились и засверкали, а ее голос, ментальный голос в голове Гарда, начал без остановки вскрикивать, (РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО) и звук постепенно нарастал. Она попыталась сдвинуться с места, целясь в него из пистолета. Гарднер вскинул ружье и выстрелил в нее. Сухо щелкнул курок. Старое ружье дало осечку. 9. В ДОМ ПРИЗРАКИ ПРИДУТ… Джон Леандро умер, но его совок все еще жил. Давид Брайт прождал звонка Леандро до четырех, как они и договаривались. Время от времени он оглядывался на стол коллеги, и, чем ближе было к намеченному сроку, тем больше Брайту казалось, что с Леандро что-то случилось. Постепенно это чувство переросло в уверенность. В половине пятого, так и не дождавшись звонка, Брайт позвонил в полицейский участок. На мгновение воцарилась напряженная тишина: голубые глаза Гарднера и зеленые глаза Бобби встретились. — Ты попытался… — начала Бобби, а ее мозг (!пытался!) посылал сигналы, которые эхом отзывались у Гарда в голове. Пауза затягивалась и вдруг резко прервалась. Бобби схватила свой фотонный пистолет. Выбора не было. Не оставалось никакого шанса, и Гарднер прочел это в ее мыслях. Правая рука Гарднера находилась под столом, но оставалась левая. Он ухватился за край стола и, не задумываясь, изо всех сил толкнул его. Стол качнулся и упал на Бобби. В этот момент из игрушечного пистолета вырвался ярко-зеленый луч и пронизал насквозь плечо Гарднера. Кожу неприятно обожгло под рубашкой, но рука могла двигаться. Гард отпрыгнул вправо, не дожидаясь повторения выстрела. Он схватил стул и запустил им в Бобби. От толчка луч изменил траекторию и оставил длинный след на кухонном потолке. В голове Гарда звенели мысли Бобби, (ружье, у него ружье, он пытался убить меня, мерзавец, у него ружье) и он попытался каким-то образом защититься от них, потому что боялся, что сойдет с ума. Бобби, лежа на полу, упрямо целилась в него. Под руку Гарднеру подвернулась банка с пивом, и он запустил ею прямо в лицо Бобби. Пиво выплеснулось на нее, заливая Новую и Усовершенствованную кожу. Он бросился на Бобби, не думая, что делает. В руках его все еще было старое ружье. Бобби попыталась улыбнуться. Ее крики и стоны все время звучали в его голове, и он чувствовал, что если не положить этому конец, то он вот-вот сойдет с ума. Он прицелился ей в голову. Выстрели, ну же, пожалуйста, выстрели… А руки его, не переставая, дрожали. Палец нащупал курок ружья и нажал на него. Щелчок. Бобби стонала, стонала, стонала… Каждый ее стон отзывался в его голове. Он вновь спустил курок. И на этот раз ружье выстрелило.