Андерсон попыталась улыбнуться в ответ, но результат был несколько гротескного характера. Она надавила пальцем на один из зубов. — Он атаеха, кога я елаю ак? — Что? — Он шатается, когда я делаю так? — Нет. Во всяком случае, я этого не вижу. А в чем дело? — Просто мне как-то снился один сон, и там… — Она оглядела себя. — Выйди отсюда, Гард. Я не одета. Не переживай, Бобби. Я не собираюсь изнасиловать скелет. — Извини, — сказал вслух он. — Дверь была открыта. Я думал, ты уже вышла. Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Из-за двери раздался ее голос: — Я знаю, что тебя удивляет. Он ничего не сказал ей, молча стоял. Но у него появилось ощущение, что она знала — знала, — что он все еще здесь. Как будто она могла видеть сквозь дверь. — Тебе кажется, что я сошла с ума. — Нет, — запротестовал он, — нет, Бобби… — Я так же разумна, как и ты, — из-за двери продолжила Андерсон. — Просто я устала, как лошадь, и голодна, как собака, и очень похудела… но я в здравом уме, Гард. Думаю, ты сегодня уже не раз задумывался, не сходишь ли ты сам с ума. Ответ один: и ты, и я — мы оба вполне нормальны. — Бобби, что здесь происходит? — Вопрос прозвучал как беспомощный крик. — Погоди, вот я сейчас приму душ, а ты тем временем приготовишь нам завтрак. И я все тебе расскажу. — Ты говоришь правду? — Да. — Ладно, Бобби. — Я рада, что ты здесь, Гард, — сказала она. — Раз или два у меня было плохое предчувствие. Как будто бы у тебя что-то было не в порядке. Гарднер вытер тыльной стороной ладони внезапно выступивший на лбу пот. — Я приготовлю завтрак, — пробормотал он. — Спасибо, Гард. И он, как слепой, почти ощупью побрел на кухню. Почти дойдя до кухни, он вернулся к двери ванной, потому что ему в голову пришла вдруг одна мысль: — Где Питер, Бобби? — Что? — спросила она, не расслышав вопроса из-за шума воды. — Я спросил, где Питер? — повторил он, повысив голос. — Умер, — после паузы ответила Бобби. — Я очень плакала, Гард. Но он был… ты знаешь… — Старым, — прошептал Гарднер, и, сообразив, что она опять не услышит, повторил громко: — Он был очень старым, так? — Да, — отозвалась Андерсон сквозь шум воды. Гарднер еще мгновение постоял у двери. Странно, но он был совершенно уверен, что Бобби солгала насчет того, что Питер умер. Гард сварил восемь яиц и поджарил в гриле бекон. Он заметил, что в кухне появилась микроволновая печь, а также прибавилось количество дополнительных светильников: там, где готовят еду, над плитой и обеденным столом… Он сварил кофе, черный и крепкий, и уже почти все поставил на стол, когда из ванной появилась Бобби, свежая и бодрая. Ее волосы были замотаны полотенцем. — А гренки? — спросила она. — Сама делай свои дурацкие гренки, — ворчливо сказал Гарднер. — Я приехал сюда не для того, чтобы готовить тебе завтрак. Андерсон замерла: — Ты прибыл сюда… Вчера? Под дождем? — Да. — Да что же это происходит?! Мюриел сказала, что ты освободишься не раньше тридцатого июня. — Ты звонила Мюриел? Когда? Андерсон махнула рукой, как будто это не имело никакого значения. Она вновь спросила: — Что случилось? Гарднер хотел было рассказать ей, но что-то сдержало его. Зачем, собственно, это нужно Бобби? Чем она поможет? Нет, не сейчас… возможно, позднее… Возможно. — Потом, — сказал он. — Я хочу знать, что происходит здесь. — Сперва завтрак, — улыбнулась Андерсон, — потом остальное. Бобби ела так жадно, будто уже очень давно не видела ни крошки. Она не проявляла ни малейших признаков депрессии. Доев, она обтерла салфеткой губы: — Отлично, Гард. — В Португалии лучшей похвалой повару считается отрыжка у клиента. — А что они там, в Португалии, делают после сытного завтрака? Ложатся отдохнуть? Она откинулась на спинку стула. Полотенце сползло с ее волос, и Гард едва подавил в себе бешеное желание схватить ее и утащить в постель. Слегка улыбнувшись, он сказал: — Очень рад, что ты довольна. Он бросил ей пачку «Кэмела». Она достала сигарету и вернула ему пачку со словами, что вряд ли осилит ее. Когда она докуривала свою сигарету, он успел выкурить четыре. — Ты осмотрелся, — начала Андерсон. — Я знаю, ты ходил и смотрел. Теперь ты понимаешь, как я чувствовала себя, когда нашла в лесу эту штуку. — Какую штуку? — Если я скажу тебе это сразу, ты решишь, что я сошла с ума. Позже я покажу тебе ее, а сейчас нам лучше просто поговорить. Расскажи, что ты увидел. Какие нашел перемены? Гарднер обдумывал, с чего же начать расспросы. Бобби, безусловно, знала, что он успел увидеть многое в ее доме. Неожиданно для себя он сказал: — Странно, что ты нашла время для новой книги. Большой книги. Я прочел немного, пока ты спала. Это лучшее, что ты когда-либо написала… хотя ты всегда писала неплохо. Андерсон кивнула, польщенная: — Спасибо. Я тоже так думаю. — Сколько же ты писала ее? — Не помню точно. Возможно, дня три. Во всяком случае, не больше недели. Большую часть — во сне. Гард улыбнулся. — Ты ведь знаешь, что я не шучу, — сказала Андерсон. Гарднер перестал улыбаться. — Бобби, это невозможно. — Если ты действительно так считаешь, ты недооцениваешь мою пишущую машинку. Разве ты не видел рулоны бумаги, ящики с батарейками, а? — Бобби… — Просто я сделала одно приспособление, для которого скупила все батарейки в округе. Слава богу, во время раскопок у меня было достаточно времени, чтобы придумывать всякую всячину. Кстати, колонка работает по тому же принципу. Да и все остальное тоже. — Во время каких раскопок? Той штуки в лесу, которую ты хочешь показать мне? — Да. Но это потом. Да, так вот, я купила множество батареек и сделала одно приспособление, которое… Ну, проще показать тебе его. Иди в комнату, сядь и смотри.