Ри сказала: У тебя было полное право. — Мы снимали квартиру, и она была хорошая, прекрасная мебель и все такое, лучше, чем все, что у меня было, когда я была ребенком. Он купил этот почти новый мотоцикл, а для меня мы арендовали машину, чтобы я могла ездить сама и возить нашего мальчика, Бобби. Мы ездили в Диснейленд. Он залез на Космическую Гору, в особняк с привидениями, обнял Гуфи, короче, полный набор. Я одолжила деньги сестре на прием к дерматологу. Дала немного денег маме, чтобы она смогла починить крышу. Но никакой медицинской страховки. И тут Дэмиан разбил свое гребаное колено. Операция была лучшим вариантом, но… мы просто должны были стиснуть зубы и сделать это. Продать мотоцикл, отдать машину, затянуть на год пояса. Вот что я хотела сделать тогда. Клянусь. Но Дэмиан не захотел. Отказался. Трудно объяснить. Это было его колено, поэтому я оставила его в покое. Мужчины, ты же знаешь. Их не остановить и не убедить; они не пойдут к доктору, пока не будут на грани смерти. Ри сказала: Ты все сделала правильно, подруга. — Не, — сказал он. — Я потерплю. Должна признать, у нас была страсть к вечеринкам. Мы всегда тусовались. Как дети. Экстази. Травка, само собой. Кокаин, если у кого-то он был. Дэмиан начал принимать болеутоляющее. Начал принимать, чтобы унять сильную боль в своем колене. Доктор Норкросс называет это самолечением. И ты ведь знаешь о моих головных болях? Моих Синих Вреднючках?[208] Ри сказала: Конечно же, знаю. — Да. Однажды вечером я сказала Дэмиану, что моя голова меня убивает, и он дал мне таблетку. Попробуй, — сказал он. Посмотрим, не станет ли тебе легче. И вот тут-то я и подсела. По самое горло. Как-то очень легко. Ты понимаешь, о чем я? Ри сказала: Понимаю. 3 Новостей стало слишком много для Джареда, поэтому он переключился на канал Паблик Эксесс,[209] где чересчур энергичная рукодельница давала урок по бисероплетению. Это наверняка была запись. Если бы это было не так, если бы это была реальное поведение рукодельницы в сложившихся обстоятельствах, он бы не хотел встречаться с ней с глазу на глаз. — Мы собираемся сделать кое-что кра-а-а-сивое! — Воскликнула она, подпрыгивая на табуретке, стоящей на сером фоне. Рукодельница была его единственной спутницей. Молли уснула. Ему резко приспичило в туалет. Когда он, через три минуты, вернулся, Молли уже лежала в отключке на диване. Сжимая банку Маунтин Дью, которую он ей дал, ее бедное лицо уже покрылось паутиной. Джаред отрубился на пару часов в кожаном кресле. Его усталость пересилила его горе. Едкий запах, дрейфующий через открытые стеклянные двери, разбудил его — сенсорное оповещение о пылающем где-то далеко лесном пожаре. Он закрыл двери и вернулся в кресло. По телевизору, камера сосредоточилась на руках ремесленницы, умело просовывающих иглу туда-сюда, вверх и вниз. Была пятница, 2:54 утра. Новый день в соответствии с часами, но казалось, что предыдущий день никуда не отпустит в ближайшее время, если когда-нибудь вообще отпустит. Джаред решился перейти через дорогу, чтобы забрать сотовый миссис Рэнсом из ее сумочки. Он написал об этом Мэри: Эй, это Джаред. Ты в порядке? Да, но ты знаешь, что где-то пожар? Думаю, что да, но я не знаю, где. Как твоя мать? Как твоя сестра? Как дела? Все в порядке. Пьют кофе и пекут пирожные. Скоро восход!! Как Молли? Джаред посмотрел на девочку на диване. Он укрыл ее одеялом. Покрытие на голове было круглым и белым. Отлично, написал он. Посасывает Маунтин Дью.[210] Это телефон её бабушки, теперь я им пользуюсь. Мэри написала, что скоро отпишется. Джаред перевел свое внимание на телевизор. Казалось, рукодельница была неутомима. — Я знаю, что это расстроит некоторых людей, но мне все равно, стеклянный он или нет. И на царапины. Я искренне верю, что вы можете сделать все то же самое и с пластмассовым. — Камера остановилась на розовом шарике, который она держала между большим и указательным пальцами. — Видите, даже эксперт, на первый взгляд, скорее всего не почувствует разницу. — Очень хорошо, — сказал Джаред. Он никогда не находился дома в одиночку и не разговаривал с самим собой, и уж тем более он никогда не находился в своем доме в одиночку рядом с телом, завернутым в белоснежный кокон, в то время, когда где-то горит лес. Да никто и не отрицал, что маленький розовый ублюдок выглядит как стеклянный, на первый взгляд. — Это чертовски здорово, леди. — Джаред? С кем ты разговариваешь? Он не слышал, чтобы входная дверь открывалась. Он вскочил на ноги, сделал четыре или пять взмахов ногой, чтобы разработать больное колено, и бросился на руки отца. Клинт и Джаред стояли, обнявшись, между кухней и гостиной. Оба плакали. Джаред пытался объяснить своему отцу, что он только пошел пописать, он не смог помочь Молли, и он чувствует себя ужасно, но, черт побери, он должен же был когда-нибудь сходить в туалет, и с ней, казалось, все было в порядке, он был уверен, что с ней все и будет в порядке, когда он вернется, она все так же будет болтать и потягивать Маунтин Дью. Однако в порядке ничего не было, но Клинт сказал, что было. Он повторял это снова и снова, и отец и сын крепили объятья сильнее и сильнее, как будто это могло чем-то помочь, и, может быть, — может быть, — в течение нескольких секунд, это им помогало. 4 Лоскут, который Фликингер вырезал из области руки Наны, напоминал Фрэнку, который смотрел на него через объектив маленького микроскопа, кусок ткани в мелкий рубчик. Ткань состояла из мелких волокон, и этот лоскут тоже состоял из волокон. — Это на самом деле выглядит как фабричная ткань, — сказал доктор. — Для меня, по крайней мере. Фрэнк представил себе распушенный на мелкие струнки стебель сельдерея, и эти струнки свободно свисают. Гарт сжал и покатал кусок белого волокна между пальцами. Когда он расправил пальцы, эта штуковина растянулась между ними, как жвачка. — Очень клейкое — невероятно растяжимое — быстрорастущее — как-то искажающее химические процессы носителя — отчаянно искажающее их… Пока Гарт продолжал, разговаривая больше с самим собой, чем с Фрэнком, Фрэнк раздумывал о сокращение его дочери до слова носитель. Это не сделало его счастливым. Гарт усмехнулся. — Мне не нравится, как вы себя ведете, мистер Волокно. Мне действительно не… — Он поморщился, когда хлюпнул материал на предметное стекло микроскопа. — С вами все в порядке, доктор Фликингер? — Фрэнк готов был согласиться с тем, что хирург чудаковат и под кайфом, хотя до сих пор казалось, что тот знал, что делал, но сейчас парень разложил целую кучу острых инструментов вокруг недееспособной дочери Фрэнка. — Я в порядке. Не прочь выпить. — Фликингер опустился на корточки рядом с лежащим на полу телом Наны. Он воспользовался острием ножниц, чтобы процарапать ткань под ободком ноздри. — Наш друг мистер Волокно и здесь, и он полон противоречий. Он должен быть грибком, но он слишком занят и слишком агрессивен, и в то же время интересуется только XX-хромосомой. Когда вы вырываете его из остальной массы, то он превращается ни во что. Ноль. Просто какое-то липкое дерьмо. Фрэнк извинился и пошел на кухню, где обнаружил какую-то хрень, стоящую на верхней полке между разрыхлителем и кукурузной мукой. Этого должно было хватить на пару бокалов. Он принес бокалы в гостиную. — Если мои глаза меня не обманывают, это кулинарный херес. Мы сейчас же попробуем эту штуку, Фрэнк. — Гарт ни в коем случае не был разочарован. Он взял бокал и опорожнил его со вздохом удовлетворения. — Слушай, у тебя есть спички? Зажигалка? 5 — Ладно, Ри, следующая часть не будет для тебя новостью. Маленькая привычка стала большой привычкой, а большие привычки стоят дорого. Дэмиан украл вещи из дома богатого парня, и в первый раз ему удалось выйти сухим из воды, но не во второй. Они не вызвали копов, ничего такого, но ему дали пинка по зад. Ри сказала: Почему я не удивлена? — Да. Потом я потеряла работу в детском саду. Это было тогда, когда экономика действительно летела под откос, и дама, которая владела этим местом, она должна была сделать некоторые сокращения. Забавно то, что были несколько девушек, которые не работали там так долго, как я, не были опытными, но она их оставила. Ты никогда не догадаешься, в чем разница между мной и этими девочками. Ри сказала: О-о, я могла бы догадаться, но продолжай и расскажи мне. — Они были белыми. Эй, я не ищу оправданий. Нет, но знаешь, так и было. И это был пиздец, и я была немного подавлена. Впала в депрессию. Как и любой другой на моем месте. И да, я начала принимать таблетки даже тогда, когда моя голова не болела. И знаешь, в чем самое дрянное? Я понимала, что происходит. Знаешь, о, это как раз та часть, где я становлюсь чертовой наркоманкой, как окружающие люди всегда и думали, что я стану. Я ненавидела себя за это. Исполняя предназначение, которое окружающие мне приготовили только потому, что я выросла бедной и черной. Ри сказала: Да, это жесть. — Ладно, ты поняла. И то, что было у нас с Дэмианом, это, вероятно, не могло бы продолжаться долго при любых раскладах. Я знаю. Мы были одного возраста, но внутри он был намного моложе. Я думаю, с парнями всегда так. Но он был моложе гораздо больше, чем остальные. Например, он мог отправиться в парк погонять мячик в то время, когда наш ребенок лежал больной в кровати. Тогда это казалось мне нормальным. Он все время уходил. «Я скоро вернусь, — говорил он, — мы просто, типа того побазарим с Риком». Я никогда не спорила. Это, походу, и не предполагалось. Он пытался меня задобрить. Цветы и все такое. Сладости. Новая футболка из торгового центра. Классные вещички из секонда. Но была и еще одна его часть, которая предполагала, что он типа юморист, но это было не так. Это было просто глупо. Типа, он подкатывает к леди, гуляющей с собачкой, и кричит: «Вы выглядите как близнецы!» или он подходит и шугает какого-то подростка идущего навстречу, типа собирается его ударить, заставляя ребенка дернуться. «Я просто прикалываюсь», — говорил он. И наркотики, они окончательно испортили его. Он по-прежнему делал все, что хотел, но он больше не был тем бесшабашным шалопаем, каким прикидывался раньше. И его низость вырвалась на свободу, как цепной пес. «Посмотри на эту обдолбанную сучку, Бобби» — говорил он нашему сыну и смеялся, будто это смешно. Будто я была клоуном в цирке. Вот такая штука. В конце концов, я дала ему пощечину, а он ударил меня. Потом, когда я ударила его в ответ, он разбил тарелку на моей голове. Ри сказала: должно быть это было больно. — Не больнее чувства, что это было то, что я заслужила, получив по моей наркоманской морде от моего мужа-наркомана. Ненавижу себя за это. Я помню, как лежала на полу, видела четвертак в пыли под холодильником, осколки этой синей тарелки, и думала, что следующее, что случится — социальные службы заберут Бобби. И, конечно же, они это сделали. Полицейский увез Бобби из моего дома, и мой ребенок плакал, когда его от меня забирали, и это должно быть было самое печальное, что когда-либо случалось со мной, за исключением того, что я была так вне этого, что ничего не чувствовала. Ри сказала: это грустно. 6 Прошло десять минут, но Терри все еще не вышел из дома по соседству с Элуэями. Золник, читалось на почтовом ящике. Лила не знала, что делать. Ранее они вошли в дом Элуэев, сделав широкий полукруг вокруг зоны кровопролития, где ранее лежали тела, и вошли через входную дверь. Девочка, названная интеллектуалами Элуэями Платиной, с типичной для умников заботой и скромностью, находилась в своей колыбельке, умиротворенная, насколько можно быть умиротворенным внутри кокона, который, словно бобовый стручок вокруг фасоли, обвился вокруг нее. Лила смогла почувствовать форму тела младенца, прижав руки к кокону. Это было одновременно смешно и ужасно; словно она испытывала на прочность новый матрас. Но ее улыбка застыла на лице, когда Терри начал рыдать. Было около двух часов ночи. Кризис Авроры усугублялся уже двадцать часов, плюс-минус, и прошло уже тридцать пять часов с того момента, как она последний раз сомкнула глаза. И не смотря на это, Лила была готова к действию, а ее лучший помощник был пьян и слезлив. Ну, они делали все, что могли, не так ли? И никуда не делся весь этот кошачий корм, разбросанный по Маунтин-Роуд. — Нет, это нет, — поправила она себя. Это было несколько месяцев назад. Может быть, год? — Что нет? — Они снова были снаружи, направляясь к полицейской машине, припаркованной перед домом Роджера. Лила, качая кокон, взглянула на Терри. — Я сказала это вслух? — Да. — Сказал Терри.