Их взгляды встретились и застыли. Рози почувствовала, что не может опустить глаза: ее взгляд намертво прикипел к лицу женщины. Боковым зрением она видела, как Билл по-прежнему мрачно смотрит вниз, на свои ладони. Его щеки и брови блестели от пота; чувствовалось, что он сдерживается через силу. Первой отвернулась Роза Марена. — Уэнди Ярроу! — Мэм? — Ребенок?… — Будет готов, когда и вы. — Хорошо, — сказала Роза Марена. — Я хочу видеть ее, и нам пора идти. Пришло время идти и вам, Рози Настоящая. Тебе и твоему мужчине. Видишь, я могу называть его так. Твой мужчина. Но прежде чем вы уйдете… Роза Марена протянула руки. Медленно, чувствуя себя словно под гипнозом, Рози встала и приняла предложенное объятие. Темные пятна на теле Розы Марены были горячими как в лихорадке, — Рози показалось, что она чувствует, как пятна скребут по ее коже. Все остальное тело женщины в хитоне — в zat — было холодно как труп. Но Рози больше не боялась. Роза Марена поцеловала ее в щеку, провела губами вверх, к уху, и шепнула: — Я люблю тебя, маленькая Рози. Я жалею, что мы не встретились в лучшие для меня времена, но мы сделали все так хорошо, как только могли. Я довольна нашей встречей. Только помни о дереве. — О каком дереве? — в отчаянии спросила Рози. — Каком дереве? — Но Роза Марена покачала головой, как бы подтверждая, что все закончено, и отступила назад, разорвав их объятие. Рози бросила последний отчаянный взгляд на это безумное лицо и снова вспомнила лису и ее лисят. — Я — это ты? — прошептала она. — Скажи мне правду, я — это ты? Роза Марена улыбнулась едва заметной улыбкой, но на мгновение Рози увидела мерцающего в ней монстра и вздрогнула. — Не важно, маленькая Рози. Я слишком больна и много пережила, чтобы заниматься такими вопросами. Философия — это лишь замена жизни, попытка ее объяснить. Если ты не забудешь про дерево, то это не будет иметь никакого значения. — Я не понимаю… — Ш-шш! — Она приложила палец к губам. — Отвернись, Рози. Отвернись и не смотри на меня больше. Наше время закончилось. Рози отвернулась, наклонилась, взяла Билла за руки (они были по-прежнему сцеплены, пальцы напряжены и тугим узлом застыли между его коленями) и потянула, помогая ему подняться. Мольберт снова исчез, — а картина, стоявшая на нем, — ее комната в ночи, небрежно нарисованная тусклыми масляными красками, — увеличилась до огромных размеров. Она снова стала вовсе не картиной, а… окном. Рози двинулась к ней в стремлении навсегда оставить тайны этого мира позади. Билл остановил ее, стиснув ей запястье. Он повернулся к Розе Марене и заговорил, не поднимая свои глаза выше ее груди. — Спасибо, что вы помогли нам, — сказал он. — Пожалуйста, — сдержанно ответила Роза Марена. — Отплати мне тем, что будешь хорошо обращаться с ней. «Я отплачу», — подумала Рози и вздрогнула. — Идем, — сказала она, потянув Билла за руку. — Пожалуйста, пойдем. Однако он задержался еще на мгновение. — Клянусь, — сказал он. — Я люблю ее и буду хорошо с ней обращаться. Я знаю, что происходит с теми, кто обращается с ней плохо. Слишком хорошо знаю. — Какой мужчина! — задумчиво произнесла Роза Марена, и тон ее изменился — почти охваченный смятением, он становился все более безумным. — Забирай его, пока ты еще можешь, Рози! Пока ты еще можешь! — Уходите! — крикнула темнокожая служанка. — Вы, двое, убирайтесь отсюда немедленно! — Но прежде отдай то, что принадлежит мне! — уже не владея собой, закричала Роза Марена. Ее голос стал похож на дикий вой. — Отдай мне это! Что-то — не рука, а скорее, покрытое щетиной щупальце — сверкнуло в лунном свете и скользнуло по дрожащему предплечью Рози Мак-Клендон. Закричав от ужаса, Рози стащила золотой обруч и швырнула его под ноги неясной фигуры, корчившейся перед ней. Она увидела, как темнокожая служанка обхватила эту фигуру, пытаясь удержать ее, но больше Рози не стала ждать. Она рванула Билла за руку и бросилась через картину размером со стену. 3 Ощущения полета не возникло, но все равно она скорее выпала, чем вышла из картины. Так же, как и Билл. Они упали на пол кладовки, бок о бок, в длинное, формы параллелограмма пятно лунного света. Билл ударился головой о половицу, но, кажется, даже не заметил этого. — Это был не сон, — сказал он. — Господи Иисусе, мы находились в картине! В той самой, которую ты купила в день, когда я встретил тебя! — Да, — спокойно сказала она. — Совсем не сон. Лунный луч вокруг них становился ярче и одновременно сужался. Он утрачивал форму параллелограмма и быстро превращался в круг, словно какая-то дверь медленно закрывалась за ними. Рози испытала неодолимое желание обернуться и посмотреть, что происходит у них за спиной, но все же подавила его. А когда Билл начал поворачивать голову, она нежно прижала свои ладони к его щекам и повернула его лицо снова к себе. — Не надо, — сказала она. — Зачем это? Что бы там ни было, теперь все закончено. Свет сжался в ослепительно яркое пятно вокруг них, и у Рози возникла безумная мысль, что, если бы Билл заключил ее в объятия и закружился с ней в танце по комнате, луч света последовал бы за ними. — Не важно, — сказала она. — Не думай больше об этом. Пусть все пройдет. — Но где Норман, Рози? — Исчез, — сказала она, а потом добавила с улыбкой: — Мой свитер и куртка твоего отца, которую я носила, — тоже. Свитер был так себе, а вот куртку мне жаль. — К черту мелочи! — отозвался он. Пятнышко света уменьшилось, стало размером с яростно сверкающую булавочную головку, потом с острие иглы и, наконец, исчезло. Рози заглянула в кладовку. Картина стояла точно на том месте, куда она поставила ее после своего первого путешествия в тот мир, только она снова изменилась. Теперь на ней были лишь холм и храм внизу, освещенный бледным лунным светом. Напряженная статичность изображения и отсутствие каких бы то ни было человеческих силуэтов делали картину, на взгляд Рози, более классической, чем прежде. — Господи, — сказал Билл, потирая распухшее горло. — Что произошло, Рози? Я просто не могу осмыслить, что же произошло. Прошло не так уж много времени; в коридоре стонал сосед, которого подстрелил Норман. — Я должен пойти взглянуть, могу ли чем-нибудь помочь тому парню, — сказал Билл, с трудом поднимаясь на ноги. — Ты позвонишь в «скорую»? И в полицию? — Да. Думаю, они уже едут сюда, но я позвоню. Он пошел к двери, потом неуверенно оглянулся, все еще массируя горло. — Рози, а что ты скажешь полиции? Она поколебалась мгновение, а потом улыбнулась. — Не знаю… Во всяком случае, про картину и наше путешествие в нее я им рассказывать не стану. А ты иди. Делай, что решил. — Я люблю тебя, Рози. Теперь это единственное, в чем я полностью уверен. Он вышел, прежде чем Рози успела ответить. Она сделала пару шагов вслед за ним и остановилась. Теперь из коридора ей был виден робкий дрожащий свет, который могла отбрасывать свечка. Кто-то сказал: «Святой Боже! Его застрелили?» Ответное бормотание Билла заглушил очередной громкий стон раненого человека. Раненого — да, но, видимо, не так уж сильно, коль он может так громко стонать. Недобрая мысль, подумала она, берясь за трубку телефона и набирая 911. Может, и так, а возможно, она просто реально отдает себе в этом отчет. Как бы там ни было, здесь Рози ничего не могла изменить. Она начала видеть мир, как ей казалось, в новой перспективе, и ее мысль о стонущем в коридоре человеке была просто еще одним признаком того, что эта новая перспектива усваивается ею. — Это не важно, пока я помню о дереве, — произнесла она, даже не сознавая того, что сказала. На другом конце трубку сняли после первого же гудка. — Алло, 911, ваш звонок записывается на пленку. — Да, не сомневаюсь. Меня зовут Рози Мак-Клендон, я живу в доме 897 по Трентон-стрит, на втором этаже. Моему соседу сверху нужна «скорая помощь». — Мэм, не могли бы вы объяснить, в чем… Она могла объяснить, но тут ее пронзила мысль — что она должна сделать сию же секунду. Она бросила трубку на рычаг и засунула два пальца правой руки в кармашек джинсов. Маленький кармашек, вообще говоря, удобен, но иногда он располагается без расчета на левшу, и это вызывает раздражение, — еще один наглядный признак неосознанной предубежденности этого мира к таким, как она. Этот мир, устроенный правыми руками и для правых рук, — таково общее правило, — для нее был полон подобных мелких неудобств. Но ничего страшного; если ты левша, то ты можешь приспособиться, только и всего. Не так уж это и трудно, подумала Рози. Не надо раздражаться — вслед за непониманием приходит предубеждение. Она вытащила керамический пузырек, который дала ей Уэнди Ярроу, несколько секунд пристально разглядывала его, а потом склонила голову набок, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Кто-то еще появился там, в конце коридора, и человек, которого подстрелили (по крайней мере Рози полагала, что это был он), что-то говорил, задыхаясь, ноющим голосом. Она прошла в кухонный закуток и открыла холодильник. Там лежали пакет с тремя оставшимися кусками копченой колбасы, литровый пакет молока, два пакетика простого йогурта, банка сока и три бутылки пепси. Рози взяла одну из бутылок, отвернула пробку, поставила ее на столик и оглянулась через плечо, почти ожидая увидеть в дверном проеме Билла. Однако там никого не оказалось, и до нее донесся из коридора его спокойный и рассудительный голос, который она уже успела полюбить. Ногтями она выковырнула серебряную пробочку из горлышка пузырька, потом подняла его и поводила им перед носом из стороны в сторону как женщина, нюхающая флакончик с духами. Она знала, что это не духи, но мгновенно узнала запах — горький, с привкусом металла, но все равно странным образом притягивающий. В пузырьке была вода из ручья, бегущего за Храмом Быка. Она вспомнила, что говорила темнокожая служанка: Одну каплю. Ему. После. Да, только одну. Больше было бы опасно, а одной, видимо, достаточно. Все вопросы и воспоминания — лунный свет, жуткие вопли и рычание Нормана, женщина, на которую ему запрещали смотреть, — исчезнут. Равно как и ее страх, что эти воспоминания могут расстроить его рассудок и разрушить их отношения. Четырнадцать лет кошмара ее жизни с Норманом — кошмара, которым она поделилась с Биллом, — подтверждают правоту Уэнди. Но все же… Осторожнее, девочка. Это опасное средство! Рози медленно перевела взгляд с керамического пузырька на слив раковины, а потом обратно на пузырек. Как сказала Роза Марена: «Хороший зверь. Береги его, и он будет беречь тебя». Рози решила, что хотя можно было подобрать слова и получше, но сама мысль верная. Медленно, осторожно она наклонила керамический пузырек над горлышком бутылки пепси-колы и выпустила в нее одну-единственную каплю из пузырька. Кап. Теперь вылей остатки в раковину, быстро. Она начала было делать это, но тут же вспомнила, что еще сказала Уэнди: «Следовало бы дать тебе поменьше, но ему может понадобиться еще одна капля — позже». «Да, а как насчет меня? — спросила она себя, засовывая миниатюрную пробку обратно в горлышко пузырька и запихивая пузырек снова в этот неудобный кармашек джинсов. — Как насчет меня? Мне понадобится одна или две капли позже, чтобы я не свихнулась?»