ТУДА, ПАРТНЕР! Черно-серебряная фигура, эфемерная, но угрожающая, указывает на дом Уайлеров. Голос — единственная реальность. Ничего больше просто не существует. Питер дергает головой. Так сильно, что очки сползают с носа. У НАС ЕЩЕ МНОГО ДЕЛ! ПОРА БЫ И НАЧИНАТЬ! Он не идет к дому Херби и Одри Уайлеров, его туда тянут. Когда Питер проходит сквозь черную безлицую фигуру, безумный образ возникает перед его мысленным взором: спагетти, красные, какие продаются в банках, и гамбургер. Все смешано в большой белой миске, а вокруг танцуют герои мультфильмов «Уорнер бразерз» — Багс, Элмер и Даффи[42]. Обычно даже мысли о такой еде вызывали у Питера приступ тошноты, а тут, пока он видит этот образ, чувство голода становится непереносимым. Страшно хочется съесть эти макароны, залитые неестественно красным соусом. На мгновение пропадает боль, разламывающая голову. Питер проходит через спроецированное изображение черного фургона, когда тот начинает двигаться, и шагает по бетонной дорожке к дому. Очки он так и не удосужился поправить, и они падают на землю. Питер слышит еще несколько выстрелов, но они доносятся издалека, из другого мира. Гитара все еще звучит в его голове, а когда дверь дома Уайлеров открывается сама по себе, к гитаре добавляются трубы. Вот теперь Питер знает, откуда эта мелодия. Это музыкальная заставка старого телевизионного сериала «Золотое дно». Я только что вернулся домой с работы, думает он, заходя в темную комнату, где пахнет потом и несвежими гамбургерами. Я только что вернулся домой с работы. В это время дверь захлопывается за ним. Я только что вернулся домой с работы. Питер пересекает гостиную, направляясь к арке и работающему телевизору. «Зачем ты носишь эту форму? — спрашивает чей-то голос. — Война закончилась три года назад, или ты об этом не слышал?» Я только что вернулся домой с работы, думает Питер, словно это объясняет все: его мертвую жену, стрельбу, человека без лица, затхлость маленькой комнаты за аркой. Затем существо, сидящее перед телевизором, поворачивается к нему, и мыслительный процесс у Питера обрывается. На улице фургоны, образовавшие огневой коридор, набирают скорость, черный быстро догоняет «Парус мечты» и «Руку справедливости». Бородатый мужчина с турели стреляет последний раз. В синем почтовом ящике, что висит у магазина «Е-зет стоп», образуется дыра размером с футбольный мяч. Затем фургоны поворачивают на Гиацинтовую улицу и скрываются из виду. «Рути-Тути», «Свобода» и «Стрела следопыта» уезжают по Медвежьей улице. Туман сначала скрадывает их контуры, а потом поглощает полностью. В доме Карверов Ральфи и Элли вопят в голос, глядя на свою мать, которая лежит на пороге кухни. Она, однако, в сознании, ее тело сотрясают судороги. Кровь хлещет из ран на изувеченном лице, из горла вырывается рычание. — Мама! Мама! — кричит Ральфи, и Джим Рид уже не в силах удержать его. Мальчишка вырывается и бежит к женщине, лежащей на полу. Джонни и Брэд спускаются по лестнице на пятых точках. Когда Джонни видит, что произошло и продолжает происходить, он вскакивает и бежит, сначала откинув в сторону остатки сетчатой двери, потом топча ногами осколки любимых гюммельских статуэток Кирстен. — Ложись! — кричит ему в спину Брэд, но Джонни не обращает внимания на этот крик. Он думает только об одном: надо как можно быстрее разъединить умирающую женщину и ее детей. Дети не должны видеть ее страданий. — Ма-а-а-а-мо-о-о-чка! — визжит Элли, пытаясь вырваться из рук Кэмми. Из носа девочки течет кровь. Глаза безумные. — Ма-а-а-а-мо-о-о-о-чка! Кирстен Карвер не слышит дочери, заботы о детях и муже, тайное стремление самой создавать статуэтки не хуже гюммельских (она думала, что ее сын будет вызывать не меньший восторг) для нее в прошлом. Кирстен дергается на полу, сучит ногами, поднимает и опускает руки, они то ложатся ей на живот, то взлетают, как испуганные птицы. Кирстен стонет и рычит, стонет и рычит, звуки, вырывающиеся из ее рта, не складываются в слова. — Уберите ее отсюда! — кричит Кэмми, обращаясь к Джонни. Ее взгляд, брошенный на Кирстен Карвер, полон ужаса и жалости. — Ради Бога, уберите ее подальше от детей. Джонни наклоняется, поднимает Пирожка, и тут же ему на помощь приходит Белинда. Они переносят Кирстен в гостиную и укладывают на диван, который тут же окрашивается кровью. Брэд идет следом за ними, бросая опасливые взгляды на вновь опустевшую улицу. — Только не просите меня это зашить, — говорит Пирожок, а потом начинает смеяться. — Кирстен. — Белинда наклоняется над ней, берет за руку. — Все будет хорошо. Ты поправишься. — Только не просите меня это зашить, — повторяет лежащая на диване женщина. На этот раз тоном лектора. Кровавое пятно у ее головы расползается все шире. Все трое смотрят на нее. Джонни это пятно напоминает нимб, которым художники эпохи Возрождения снабжали своих мадонн. Вновь начинаются судороги. Белинда кладет руки на дергающиеся плечи Кирстен. — Помогите мне! — шипит она Джонни и своему мужу, по ее щекам опять текут слезы. — Неужели вам не понятно, что одной мне с ней не справиться, помогите мне держать ее! В соседнем доме Том Биллингсли боролся за жизнь Мэриэл даже под шквальным огнем, демонстрируя мужество полевого хирурга. Теперь рана уже зашита и кровь чуть сочится через бинт. Старый Док смотрит на Колли и качает головой. Его больше тревожат крики, доносящиеся из дома Карверов, а не проведенная операция. Мэриэл Содерсон ему безразлична, в то же время Док почти уверен, что это кричит Кирстен Карвер, а вот Кирсти он очень любит. Колли оглядывается, чтобы убедиться, что Гэри не услышит его вопроса. Но Гэри сейчас на кухне Дока. Ему не до криков женщин и детей, он не знает, что операция закончена. Гэри открывает и закрывает дверцы шкафчиков и полок в поисках спиртного. В холодильник он заглянул лишь на секунду и не стал искать там ни охлажденного пива, ни холодной водки. Закрыл, как только увидел на второй полке руку своей жены. Туда ее положил Колли, сдвинув банки с майонезом, маринованными огурчиками и ветчиной. Коп не верил в то, что руку удастся пришить, но ему не хотелось оставлять это в кладовой Дока. Слишком тепло. Налетели бы мухи. — Она умрет? — спрашивает Колли. — Не знаю, — отвечает Биллингсли, смотрит на Гэри, вздыхает и проводит рукой по седым волосам. — Вероятно. Даже наверняка, если в ближайшее время не попадет в больницу. Ей нужна квалифицированная медицинская помощь. И переливание крови. Судя по крикам, кто-то ранен и в соседнем доме. Я думаю, это Кирстен. Но возможно, не только она. Колли кивает. — Мистер Энтрегьян, как вы думаете, что здесь происходит? — Не имею ни малейшего понятия. Синтия хватает газету (колумбусский «Диспетч», не уэнтуортский «Покупатель»), которая свалилась со стола, пока шла стрельба, сворачивает ее в трубочку и крадется к входной двери. Газету она использует для того, чтобы отметать в сторону осколки стекла: пол буквально завален ими. Стив уже собирается остановить ее, спросить, не обуяла ли ее жажда смерти, но не произносит ни слова. Иногда его озаряет. Причем по-крупному. Однажды такое случилось, когда он гадал по руке в Уилдвуде. Тогда он тотчас же бросил это занятие. А мог ли он поступить иначе, если ему открылось, что у смеющейся семнадцатилетней девушки рак матки, причем уже неоперабельный. Неприятно, понимаете ли, знать такое о симпатичной зеленоглазой выпускнице школы, особенно если твой жизненный принцип — НЕТ ПРОБЛЕМ. Вот и теперь Стив твердо знает, что стрелявшие ретировались, по крайней мере на время. Откуда такая информация, он объяснить не может, но в ее достоверности нисколько не сомневается. Поэтому вместо того, чтобы пытаться остановить Синтию, Стив присоединяется к ней. Входная дверь пробита в нескольких местах и изрядно покорежена (Стив сомневается, что ее удастся закрыть), ветерок холодит разгоряченную кожу. В соседнем доме все еще орут дети, зато женские крики затихли. Маленькое, но облегчение. — Где же он? — В голосе Синтии слышатся изумленные нотки. — Смотри, вон его жена. — Она указывает на тело Мэри, которое лежит теперь на мостовой, у противоположного тротуара, головой чуть ли не в ливневой канаве, по которой несется водяной поток. — А где же мистер Джексон? — В том доме, — отвечает Стив и тычет пальцем в дом напротив. — Скорее всего. Видишь его очки на дорожке? Синтия прищуривается, потом кивает. — Кто там живет? — спрашивает Стив. — Не знаю. Я здесь недавно, так что… — Миссис Уайлер и ее племянник, — раздается у них за спинами голос Колли. Они оборачиваются и видят, что он, присев на корточки, смотрит в зазор между ними. — Мальчик недоразвитый, у него то ли аутизм, то ли умственная отсталость, а может, все вместе. Ее муж умер в прошлом году, так что они живут там вдвоем. Джексон, должно быть… должно быть… — Фразу он не обрывает, но голос его затихает с каждым звуком, пока не выходит за пределы слышимости. Пауза длится долго. Когда же Колли вновь обретает дар речи, голос его переполнен недоумением. — Какого черта? — Что? — переспрашивает Синтия. — Вы о чем? — Вы что, не видите сами? — Вижу что? Я вижу женщину, вижу очки ее му… — Теперь пришла очередь Синтии замолчать на полуслове. Стив хочет полюбопытствовать, в чем, собственно, дело, но потом все понимает сам. Наверное, понял бы и раньше (хотя на этой улице он впервые), если б его внимание не отвлекали тело, очки и тревога за судьбу миссис Содерсон. Он знает, какая ей нужна помощь и что для этого надо сделать, отсюда и волнение. Но теперь Стив просто оглядывает противоположную сторону улицы, от магазина «Е-зет стоп» переходит к следующему дому, потом к тому, где подростки перебрасывались фризби, когда он свернул на стоянку у магазина, затем к дому, расположенному напротив, в котором, судя по всему, укрылся Джексон в самый разгар стрельбы. Дома эти уже не такие, какими были до появления фургонов со стрелками. Насколько велики изменения, Стив сказать не может, он тут впервые и не знает этой улицы, опять же дым пожарища и туман создают такое ощущение, будто перед вами не настоящие дома, а мираж… но изменения имеют место. Обшивка дома миссис Уайлер уступила место бревнам, вместо большого окна гостиной — три маленьких окошка, входная дверь сбита из вертикальных досок, скрепленных двумя поперечными и одной диагональной. Дом слева… — Скажите мне, — Колли смотрит на тот же дом, — с каких это пор Риды живут в гребаном бревенчатом доме? — С тех самых, как Геллеры поселились в гасиенде, — отвечает Синтия. Она разглядывает следующий дом, расположенный рядом с магазином. — Вы меня разыгрываете, — говорит Стив, потом добавляет: — Или нет? Ни Синтия, ни Колли не отвечают. Они словно загипнотизированы. — Я не уверен, что действительно это вижу, — наконец произносит Колли. В голосе его слышится сомнение. — Это… — Мираж, — вставляет продавщица. Колли поворачивается к ней. — Да. Так бывает, когда смотришь поверх жаровни и… — Кто-нибудь поможет моей жене? — Это голос Гэри, который сейчас находится в гостиной. Он нашел бутылку (этикетки Стиву от двери не видно) и стоит, уставившись на фотографию Эстер, голубки, которая любила рисовать пальцами. Нет, поправляет себя Стив, у голубей пальцев нет. Гэри едва держится на ногах. Язык у него заплетается. — Кто-нибудь должен помочь Мэриэл! У нее на одну чертову руку меньше, чем у всех! — Надо вызвать ей врача, — кивает Колли. — И… — …нам всем нужна помощь, — заканчивает за него Стив. Он рад, что эту простую истину понимает не только он, значит, ему, возможно, не придется идти за подмогой одному, а может, и вообще не придется. Мальчик в соседнем доме больше не плачет, а вот девочку Стив слышит, она рыдает взахлеб. Маргрит Придурастая, так называл ее братец. Маргрит Придурастая любит Этана Хоука, сказал он. Внезапно Стиву очень захотелось пойти в соседний дом и найти эту маленькую девочку. Опуститься перед ней на колени, обнять, прижать к груди и сказать, что она может любить кого угодно. Этана Хоука, Ньюта Гингрича, кого пожелает ее душа. Но вместо этого Стив вновь оглядел улицу. Магазин «Е-зет стоп» не изменился. То же функциональное здание конца двадцатого столетия, без изысков, построенное с определенной целью. «Райдер» по-прежнему на стоянке, синий значок телефона-автомата на месте, как и рекламный плакат «Мальборо», а вот… …А вот стойки для велосипедов нет. Вернее, она есть, но довольно сильно видоизменилась. Стала подозрительно похожа на коновязь из ковбойских фильмов. Стив с усилием отрывает взгляд от улицы и поворачивается к копу, который тоже считает, что им всем нужна помощь. Тем, кто в доме Дока, и тем, кто у Карверов. — За домами по этой стороне улицы — лесополоса, — говорит Колли. — По ней проложена тропинка. В основном ею пользуются дети, но я тоже с ней знаком. За домом Джексонов тропа делится на две. Одна тропинка ведет на Гиацинтовую, к автобусной остановке, другая — на восток, к Андерсон-авеню. Если Андерсон, простите, в такой же жопе… — С какой стати? — опять встревает Синтия. — Оттуда никаких выстрелов не доносилось. Коп как-то странно смотрит на нее. — С той стороны помощи ждать не приходится. И стрельба не главное, что происходит на нашей улице, говорю на тот случай, если вы этого не заметили. — Понятно, — отвечает Синтия голосом маленькой девочки. — Даже если на Андерсон-авеню такой же ад, как и на Тополиной улице, хотя я надеюсь, что это не так, под ней по крайней мере идет коллектор. До самой Колумбус-Броуд. А вот там должны быть люди. — Впрочем, по голосу и выражению лица Колли видно, что полной уверенности у него нет. — Я пойду с вами, — заявляет Стив. Коп с некоторым удивлением смотрит на него, потом долго думает. — Вы уверены, что это хорошая идея? — Да. Я думаю, плохиши отчалили, хотя бы на время. — С чего вы так решили? У Стива нет никакого желания рассказывать о своей короткой карьере предсказателя судеб, поэтому он говорит, что доверяет своей интуиции. Стив смотрит на вновь задумавшегося копа и знает, что тот согласится еще до того, как Колли открывает рот. К чтению мыслей эта догадка отношения не имеет. В течение дня на Тополиной улице убиты четверо (не говоря о Ганнибале, собаке, которой нравилось бегать за фризби), несколько человек ранены, сгорел дом (пожарные службы даже ухом не повели), по улицам носятся убийцы. Надо быть безумцем, чтобы в одиночку пробираться через лес в соседний квартал. — А как насчет него? — Рука Синтии указывает на Гэри. Колли морщится.