– Нужные числа так и не выскочили? – Пока нет. – Могу я взять приставку? – спрашивает он, указывая на «Заппит». Думает добавить, что вернет позже, но не говорит этого. Сомневается, что вернет. – И письмо. – С одним условием, – отвечает она. Боль затихает, и Ходжес может улыбнуться: – Назови его, детка. – Продолжайте проверять розовых рыб, и если выскочит одно из моих счастливых чисел, приз мой. – По рукам, – отвечает Ходжес, думая: «Кто-то очень хочет дать тебе приз, Дайна, но я сомневаюсь, что это мопед или сертификат в кинотеатр». Берет «Заппит» и письмо, встает. – Премного благодарен за то, что уделили мне время. – Мы вам всегда рады, – отвечает Карл. – Если выясните, что все это значит, скажете нам? – Обязательно, – отвечает Ходжес. – Еще вопрос, Дайна, и если он покажется тебе глупым, вспомни, что мне под семьдесят. Она улыбается: – В школе мистер Мортон говорит, что глупый вопрос – только тот… – Что ты не задаешь, я знаю. Я тоже всегда из этого исходил, поэтому спрашиваю. В средней школе Норт-Сайда все об этом знают, так? О бесплатных игровых приставках, рыбах-числах, призах? – Не только в нашей школе, но и в других… «Твиттер», «Фейсбук», «Пинтерест», «Ик-Як»… так они работают. – И если человек был на концерте и может это доказать, он имеет право на один из «Заппитов»? – Да. – А как насчет Бетси Девитт? Она гаджет получила? Дайна хмурится: – Нет, и это странно, потому что у нее фотографии с концерта сохранились, и она отправила одну на сайт. Но не так быстро, как я, она ужасная копуша, может, приставки к тому времени закончились. Если хлопаешь ушами, можно пролететь мимо. Ходжес вновь благодарит Скоттов за уделенное ему время, желает Дайне успехов с пьесой и по дорожке возвращается к своему автомобилю. Когда садится за руль, в салоне так холодно, что при выдохе образуется пар. Боль снова заявляет о себе четырьмя сильными уколами. Ходжес пережидает ее, стиснув зубы, пытаясь убедить себя, что эти новые, более резкие боли – чистая психология, поскольку теперь он знает, что с ним не так, но идея не катит. Два дня вдруг кажутся слишком долгим сроком без лечения, однако он подождет. Должен подождать, потому что у него возникает ужасная мысль. Пит Хантли ему не поверит, а Иззи Джейнс скорее всего подумает, что надо немедленно вызвать санитаров, чтобы отвезти его в ближайший дурдом. Ходжес и сам не до конца в это верит, но элементы пазла складываются, и хотя картинка получается безумная, логики она не лишена. Он заводит двигатель «приуса» и направляется домой, где позвонит Холли и попросит ее выяснить, спонсировала ли «Санрайз солюшнс» турне поп-группы «Здесь и сейчас». После этого будет смотреть телик. Когда больше не сможет притворяться, что происходящее на экране его интересует, ляжет в кровать и будет бодрствовать в горизонтальной позе, дожидаясь утра. Что разжигает его любопытство, так это зеленый «Заппит». Настолько разжигает, что Ходжес не может ждать. На полпути между Оллгуд-плейс и Харпер-роуд сворачивает к торговому ряду, паркуется перед закрытой на ночь химчисткой и включает гаджет. Экран вспыхивает ярко-белым, потом появляется красная буква «зет», растет и растет, становясь все больше, пока наклонная палочка не занимает весь экран. Мгновением позже следует белая вспышка и послание: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЗАППИТ! МЫ ЛЮБИМ ИГРАТЬ! НАЖМИ ЛЮБУЮ КЛАВИШУ, ЧТОБЫ НАЧАТЬ, ИЛИ ПРОСТО ПРОВЕДИ ПО ЭКРАНУ». Ходжес проводит, и появляются ровные ряды игровых иконок. Некоторые еще из тех времен, когда Элли девочкой играла в зале видеоигр торгового центра: «Космические захватчики», «Донки Конг», «Пакман» и эта дьявольская желтая приманка, «Мисс Пакман». Плюс пасьянсы, на которые подсела Джейнис Эллертон, и множество игр, о которых он никогда не слышал. Ходжес вновь проводит пальцем по экрану, появляются новые иконки, и он находит то, что ему нужно, между «Башней слов» и «Барби идет по подиуму»: «Рыбалка». Глубокий вдох, и Ходжес касается иконки. «ДУМАЮ О “РЫБАЛКЕ”», – сообщает экран. Индикатор загрузки секунд через десять (может, больше) сменяется демоверсией. Рыбы плавают взад-вперед, или выписывают петли, или пересекают экран по диагонали. Пузыри идут из их ртов и из-под хвостов. Вода более зеленая наверху и голубеет к низу. Звучит мелодия, которую Ходжес не узнает. Он смотрит, ожидая что-то почувствовать… скорее всего сонливость. Рыбы красные, зеленые, синие, золотистые, желтые. Вероятно, это тропические рыбы, но в них нет той гиперактивности, которую Ходжес видел в телевизионных рекламных роликах игровых приставок «Икс-бокс» и «Плей-стейшн». Эти рыбы рисованные и довольно примитивные. Неудивительно, что «Заппит» разорился, думает Ходжес, но точно, есть легкий гипнотический эффект в том, как движутся рыбы, иногда по одной, иногда парами, а то и стайкой из пяти-шести. А вот и приз – розовая. Ходжес пытается нажать на нее, но она для него слишком быстрая, и он промахивается. – Черт! – вырывается у него. Он поднимает голову и какое-то время смотрит на темную витрину химчистки, потому что действительно ощущает сонливость. Свободной рукой легонько ударяет по левой щеке, потом по правой и вновь смотрит на экран. Рыб уже больше, они плавают туда-сюда, плетут какой-то сложный рисунок. Вновь появляется розовая, и на этот раз он успевает стукнуть по ней до того, как она исчезает за левой границей экрана. Рыба мерцает, словно говоря: «Ладно, Билл, твоя взяла», – но число не появляется. Он ждет, наблюдает, и когда появляется третья розовая рыба, стучит по ней. Вновь никакого числа, только розовая рыба, не имеющая аналогов в реальном мире. Мелодия теперь кажется и громче, и медленнее. Игра определенно оказывает какое-то воздействие, думает Ходжес. Не слишком сильное, может, случайное, но оказывает. Он выключает гаджет. На экране вспыхивает надпись: «СПАСИБО ЗА ИГРУ, ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ», – и он гаснет. Ходжес смотрит на часы на приборном щитке и изумляется: он просидел, глядя на экран «Заппита», больше десяти минут. Хотя по ощущениям прошло две-три. Максимум пять. Дайна не говорила, что теряла счет времени, просматривая демоверсию «Рыбалки», но он об этом и не спрашивал, верно? С другой стороны, он принял две таблетки сильного болеутоляющего, и, возможно, это сыграло свою роль в случившемся. Если, разумеется, что-то случилось. И никаких чисел. Розовая рыба оказалась всего лишь розовой рыбой. Ходжес сует «Заппит» в карман, где уже лежит мобильник, и едет домой. 3 Фредди Линклэттер (коллега Брейди по скорой компьютерной помощи до того, как мир узнал, что Брейди Хартсфилд – чудовище) сидит за кухонным столиком и вращает пальцем серебряную фляжку, ожидая мужчину с модным портфелем. Доктора Зет, как тот себя называет, но Фредди не дура. Она знает его имя и фамилию, вычислила по инициалам на портфеле: Феликс Бэбино, главный невролог Мемориальной больницы Кайнера. Знает ли он, что она в курсе? Фредди полагает, что да, и ему без разницы. Но это странно. Очень. Ему за шестьдесят, типичный седовласый старичок, но он напоминает ей другого человека, куда более молодого. Если на то пошло, самого знаменитого (точнее, печально знаменитого) пациента доктора Бэбино. Фляжка вращается и вращается. На ней выгравировано: «ГХ и ФЛ, вместе навек». Что ж, «навек» ограничилось примерно двумя годами, и Глория Холлис давно уже где-то еще. Бэбино – или доктор Зет, как он величает себя, словно злодей в комиксе – в какой-то степени к этому причастен. «От него мурашки бегут по коже, – говорила Глория. – Другой старикан ничуть не лучше. И деньги их – дерьмо. Мне такого не нужно. Я не знаю, во что они тебя втянули, но рано или поздно закончится это плохо, и я не хочу попасть под раздачу». Разумеется, Глория уже встретила кого-то еще, кого-то красивее, чем Фредди с ее угловатой фигурой, большой челюстью и изъеденными оспинами щеками, но об этом она как раз и не хотела говорить, естественно, не хотела. Поначалу все представлялось таким простым, и как она могла отказаться от денег? Она практически ничего не скопила, работая в киберпатруле «Дисконт электроникс», а после закрытия магазина нашла лишь работу программиста-фрилансера, и денег едва хватало, чтобы не оказаться на улице. Обладай она, как говорил ее прежний босс, Энтони Фробишер, «коммуникабельностью», все вышло бы иначе, но с этим у нее было совсем плохо. И когда старикан, называвший себя Зет-боем, заявился со своим предложением (Бог свидетель, предложение так и просилось в комикс), она восприняла его появление как подарок судьбы. Жила она тогда в паршивой квартире в Саут-Сайде, части города, именуемой Раем чурбанов, и с месячным долгом за аренду, несмотря на деньги, уже полученные от этого парня. А что она могла сделать? Отказаться от пяти тысяч долларов? Не смешите. Фляжка вращается и вращается. Парень запаздывает, может, не придет вовсе, и как знать, вдруг это к лучшему. Она помнит, как старик оглядывал ее двухкомнатную квартиру, где большинство вещей хранилось в бумажных пакетах с ручками (не составляло труда вообразить, как она в окружении этих пакетов пытается заснуть под одной из эстакад Центральной магистрали). «Вам нужна квартира побольше», – сказал он. «Да, а фермерам в Калифорнии нужен дождь. – Она помнит, как заглядывала в конверт, полученный от него. Помнит шелест пятидесятидолларовых купюр, помнит, какой приятный это был звук. – Это хорошо, но к тому времени, когда я рассчитаюсь со всеми людьми, которым должна, почти ничего не останется». Большинство этих людей она могла послать, но не собиралась ставить в известность старика. «Денег будет больше, и мой босс позаботится о том, чтобы вы переселились в другую квартиру, где вас могут попросить принимать кое-какие товары». Вот тут зазвенели тревожные колокольчики. «Если вы о наркотиках, сразу об этом забудем». – Она протянула старику набитый деньгами конверт, хотя и через силу. С презрительной гримасой он оттолкнул ее руку. «Никаких наркотиков. Вас никогда не попросят расписываться за что-то незаконное». И теперь она здесь, в кондоминиуме неподалеку от озера. Дом всего в шесть этажей, так что никаких захватывающих видов, да и это не дворец. Совсем не дворец, особенно зимой. Между более высокими, новыми и красивыми зданиями кое-где проглядывают пятачки воды, но ветер в квартиру попадает без труда, будьте уверены, а в январе ветер этот холодный. Она ставит термостат – вот кто большой шутник – на восемьдесят[34] градусов, но по-прежнему сидит в трех рубашках и кальсонах под широкими джинсами. Рай чурбанов остался в далеком прошлом, и это плюс, но вот вопрос: а к этому ли она стремилась? Серебряная фляжка вращается и вращается. «ГХ и ФЛ, вместе навек». Только ничто не вечно. Жужжит дверной звонок, заставляя Фредди подпрыгнуть. Она берет со стола фляжку – единственный сувенир, оставшийся от роскошной Глории – и идет к домофону. Подавляет желание вновь заговорить с русским акцентом. Парень этот – как бы он себя ни называл, доктор Бэбино или доктор Зет – немного ее пугает. Не так, как пугал бы торговец кристаллическим метом из Рая чурбанов, но все равно пугает. Так что лучше не выдрючиваться, а как можно быстрее подвести черту и надеяться, что ее будут ждать не слишком большие неприятности, если все откроется. – Это знаменитый доктор Зет? – Он самый. – Опаздываешь? – Я отвлекаю тебя от чего-то важного, Фредди? Нет, ничего важного. Ничем важным в эти дни она не занимается. – Деньги принес? – Конечно. – Нетерпеливым тоном. В той же нетерпеливой манере говорил старик, с которым она преимущественно и вела это безумное дело. Внешне у него и доктора Зет не было ничего общего, а вот говорили они настолько одинаково, что Фредди иной раз задавалась вопросом, не братья ли они. Эта манера говорить отличала еще одного мужчину. С которым она раньше работала. И который оказался Мистером Мерседесом. Фредди не хочет думать об этом, как и о различных поручениях, что выполняла по указанию доктора Зет. Она нажимает кнопку домофона. Идет к двери, укрепляет дух глоточком шотландского. Убирает фляжку в нагрудный карман рубашки второго слоя, сует руку в карман той, что ближе к телу, где лежат мятные пастилки. Она уверена, что доктору Зет глубоко плевать на запах виски, который он может унюхать, но привыкла забрасывать в рот мятную пастилку после глотка спиртного еще со времен работы в «Дисконт электроникс», а давние привычки – самые крепкие. Фредди достает пачку «Мальборо» из кармана верхней рубашки и закуривает. Еще один способ замаскировать запах спиртного, и опять же позволяет успокоиться, а если Бэбино боится табачного дыма – что ж, ему не повезло. «Этот парень поселил тебя в отличной квартире и заплатил почти тридцать тысяч долларов за последние полтора года, – сказала ей Глория. – Немалые деньги за то, что, по твоим словам, любой хакер сделает даже во сне. Тогда почему ты? И почему так много?» Об этом у Фредди тоже нет желания думать. Все началось с фотографии Брейди и его матери. Снимок попался на глаза Фредди в чулане, примыкавшем к подсобке «Дисконт электроникс», вскоре после того, как сотрудникам объявили, что магазин в торговом центре «Берч-хилл» закрывается. Их босс, Энтони Фробишер по прозвищу Тоунс, вероятно, нашел ее на рабочем месте Брейди и переправил в чулан с остальными его личными вещами после того, как выяснилось, что Брейди – тот самый печально знаменитый Мерседес-убийца. Фредди не питала особой любви к Брейди (хотя в свое время они несколько раз со всей серьезностью говорили о гендерной идентификации), но чисто импульсивно вставила фото в рамку и отнесла в больницу. Потом приходила несколько раз, из чистого любопытства и отчасти из гордости, вызванной реакцией Брейди на ее появление. Он улыбался. «Он на вас реагирует, – сказала ей новая старшая медсестра – Скапелли – после одного из ее визитов. – Это очень необычно». К тому времени, когда Скапелли заняла место Бекки Хелмингтон, Фредди узнала, что доктор Зет, снабжавший ее деньгами, – на самом деле доктор Феликс Бэбино. Об этом она не думала. И о коробках, которые начала доставлять «Ю-пи-эс» из Херре-Нот, тоже не думала. И о заданиях, которые выполняла. Она стала виртуозом по части отказа от мыслей, потому что, начни она думать, некие связи стали бы совершенно очевидными. И все из-за этой чертовой фотографии. Теперь Фредди сожалеет о том, что уступила велению души, но, как говаривала ее мать, знал бы, где упадешь, соломку бы подстелил. Она слышит в коридоре шаги – мужчина приближается. Открывает дверь до того, как гость нажимает кнопку звонка, и вопрос слетает с ее губ, прежде чем она осознает, что собирается его задать: – Скажи мне правду, доктор Зет… Ты – Брейди?