— Автобус, похоже, пустой, за исключением водителя. Я его вижу.., может, это она.., лежит на руле. Эта часть автобуса горит, и я уверен, что водитель мертв, поняли меня? — Понял, Четырнадцатый, — ответил Тони. — Ты сможешь добраться до детей? В ответ кашель. Надсадный, неприятный. — Вдоль футбольного поля идет объездная дорога. Прямо к зданию. — Тогда трогайся с места. — Тони в этот момент напоминал генерала на поле битвы, смелого и решительного. Потом выяснилось, что пары нетоксичные, а горел главным образом разлившийся бензин, но тогда мы этого, разумеется, знать не могли. И возможно, своим приказом Тони подписывал Джорджу Станковски смертный приговор. Но иногда работа того требовала. — Понял, трогаюсь. — Если пары доберутся до детей, запихивай их в машину, сажай на капот, на багажник, на крышу, пусть держатся за раму для мигалок и увози. Как можно больше. Понял меня? — Вас понял, Четырнадцатый отключается. Щелчок. Очень уж громкий. Наверное, потому, что последний. Тони огляделся.. — 29-99, вы слышали. Все патрульные машины — в Потинвиль. Тем, кто должен заступить в три часа, взять мигалки в кладовой. Ставьте их на личные автомобили. Ширли, направляй туда всех, с кем сможешь связаться. — Да, сэр. Обзвонить тех, кто сейчас дома? — Пока не надо. Хадди Ройер, ты где? — Здесь, сержант. — Остаешься за старшего. Это только в кино Хадди начал бы протестовать, твердить, как ему хочется быть с остальными, бороться с огнем и отравляющими газами, спасать детей. В реальной жизни Хадди ответил коротко: «Да, сэр». — Свяжись с пожарной службой округа Погус, выясни, выехали ли они. Выясни то же самое в Лассбурге и Стэтлере. Если решишь, что надо задействовать кого-то еще, звони и им. — Как насчет «Норко уэст»? Тони разве что не хлопнул себя по лбу. — Обязательно, — и направился к выходу. Керт рядом с ним, остальные — следом. Мистер Диллон замкнул колонну. Хадди ухватил его за ошейник. — Не сегодня, дружище. Останешься со мной и Ширли. Мистер Диллон тут же сел: знал свое место. Но проводил патрульных тоскливым взглядом, очень уж хотелось ему поехать со всеми. База как-то сразу опустела, когда нас осталось двое, нет, трое, считая Мистера Д. Впрочем, раздумывать об этом нам было некогда, дел хватало. Если б не они, я бы, наверное, заметила, как Мистер Диллон поднялся и подошел к сетчатой двери[56] черного хода, обнюхал ее и начал подвывать. Я думаю, что заметила, но мои мысли занимало другое. Вот я и решила, что таким образом он выражает разочарование. Все-таки все ушли, а его оставили. Теперь-то я понимаю, в чем было дело: в гараже Б что-то начиналось и он это учуял. Возможно, даже пытался сообщить нам об этом. Но мне было не до пса. Я даже не могла отвести его на кухню и запереть там, чтобы он попил воды из своей миски и успокоился. Очень жалею, что не выкроила для него эти пару минут: бедный Мистер Диллон прожил бы еще несколько лет. Но, разумеется, тогда я ничего не могла об этом знать. И занимало меня только одно: кто на дороге и где. Мне предстояло отправить их всех на запад, если б нашла, а они могли поехать туда. И пока я связывалась с патрульными, Хадди не отрывался от телефона в кабинете сержанта. Ему тоже хватало забот. Я связалась со всеми и направила на место аварии всех, кроме патрульной машины 6. Джордж Морган и Эдди Джейкобю возвращались на базу, чтобы кое-что оставить нам, а уж потом ехать в Потинвиль. Да только патрульная машина 6 в тот день до Потинвиля не добралась. Нет, Джорджу и Эдди пришлось остаться в расположении патрульного взвода Д. ЭДДИ Забавно, как функционирует человеческая память. Я не узнал парня, который вылез из кабины фордовского пикапа, во всяком случае сначала. Я видел перед собой панка с покрасневшими глазами, серьгой с перевернутым распятием в ухе и цепочкой со свастикой на груди. Я помню наклейки. Приходится читать наклейки, которые водители лепят на свои автомобили: они многое говорят о тех, кто сидит за рулем. Спросите любого патрульного, он подтвердит мои слова. «Я ДЕЛАЮ ТО, ЧТО ШЕПЧУТ МНЕ ТИХИЕ ГОЛОСА» — на левой стороне заднего бампера. «Я ЕМ АМИШЕЙ» — на правой. На ногах он держался неустойчиво, может, потому что надел ковбойские сапоги с высокими каблуками. Правда, красные глаза, буравящие меня из-под шапки черных волос, говорили, что парень чем-то закинулся. Кровь на правом рукаве футболки и на правой руке указывала, что настроен он агрессивно. Я бы поставил на ангельский порошок[57]. В наших местах он тогда был в моде. После него появились амфетамины. Сейчас и они уже не в ходу, но, будь моя воля, я бы их сам раздавал. По крайней мере это слабые наркотики. Возможно, вдобавок этот парень еще и надышался паров клея. Но я точно не узнал его, пока он не сказал: «Эй, будь я проклят, это же Толстый Эдди». И тут у меня словно открылись глаза. Брайан Липпи. Мы с ним учились в средней школе Стэтлера, он на класс старше. Уже тогда баловался травкой и «колесами», торговал ими. И вот теперь вновь возник передо мной, на обочине шоссе, покачиваясь на каблуках, с перевернутым распятым Христом на серьге, свастикой на груди и идиотскими наклейками на бампере. — Привет, Брайан, — ответил я, — почему бы тебе не отойти на шаг от пикапа? Грузовичок был довольно большим. И стоял он сейчас на обочине Гумбольдт-роуд, примерно в полутора милях от автозаправочной станции «Дженни».., только станция закрылась за два или три года до того лета, о котором я говорю. Правыми колесами пикап практически съехал в придорожный кювет. Мой давнишний приятель Брайан Липпи очень уж сильно вывернул руль, когда Джордж включил «маячки», еще один признак, что он принял дозу. Я порадовался, что со мной в этот день Джордж Морган. В принципе ездить одному — это нормально, но когда останавливаешь парня, который бьет пассажира, сидящего рядом в кабине пикапа и при этом ведет машину, лучше быть с напарником. Что же касается пущенных в ход кулаков, так мы все видели. И когда Липпи проехал мимо нашей машины, и когда мы пристроились ему вслед. Правая рука водителя все лупила и лупила сидящего рядом. Липпи так увлекся, что не замечал севших ему на хвост копов, пока Джордж не включил мигалку. Что б я сдох, если эта встреча меня не удивила. Менее всего я ожидал увидеть стоящего у пикапа, который правыми колесами едва не съехал в кювет, моего давнего знакомца Брайана. А он улыбался, словно давно уже мечтал о нашей встрече. Может, действительно мечтал. Если б эта была травка или таблетки транквилизатора, я бы особо не волновался. Они скорее служат для подъема настроения. «Эй, что случилось? Разве я сделал что-то не так? Я вас всех люблю!» Но ФЦД — это совсем другое. Он сводит людей с ума. Да и «нюхачи» могут озвереть. Я это видел. И потом, пассажир. Вернее, пассажирка. Женщины тоже не подарок. Он мог избить ее в кровь, но сие не означало, что она не набросится на нас, увидев, как на ее любимого марсианина надевают наручники. Тем временем мой дружок Брайан не отходит от пикапа, как его попросили. Просто стоит, лыбится, и я уже удивляюсь, как не узнал его с первого взгляда, потому что в Стэтлеровской средней школе он относился к тем парням, которые превращали твою жизнь в ад, если ты попадался им на глаза. Особенно если ты толстый или прыщавый, а за мной водились оба этих греха. Армия согнала с меня лишний вес, это единственная известная мне программа похудания, за которую еще и приплачивают, а прыщи со временем прошли сами, как всегда и бывает, но в ССШ этот парень обожал издеваться надо мной. Еще одна причина порадоваться, что Джордж со мной. Будь я один, старина Брайан мог бы решить, что я, как и в прежние времена, подожму хвост, если он грозно на меня посмотрит, а то и цыкнет. И чем большую дозу он принял, тем более привлекательной показалась бы ему эта идея. — Отойдите от пикапа, сэр. — Голос у Джорджа ровный и бесстрастный. Когда слышишь, как он говорит с каким-нибудь Джо Кью на обочине шоссе, никогда не подумаешь, что он может кричать до хрипоты на играх Младшей лиги, требуя, чтобы его ребятишки ловили мяч или опускали головы во время перебежки с базы на базу. Или что он может шутить с ними перед игрой, чтобы снять напряжение. Липпи никогда не срывал нагрудных карманов с рубашки Джорджа на переменах, может, поэтому он и отошел от пикапа, когда Джордж велел ему отойти. Глядя на свои сапоги и больше не улыбаясь. Когда у таких парней, как Брайан, улыбка сходит с лица, ее сменяет неприкрытая злоба. — Вы собираетесь осложнить нам жизнь, сэр? — спросил Джордж. Револьвер он не достал, но взялся за рукоятку. — Если да, скажите мне сразу. Нам обоим будет проще… Липпи ничего не ответил. Продолжал разглядывать сапоги. — Его зовут Брайан? — спросил меня Джордж. — Брайан Липпи. — Я посмотрел на пикап. Через заднее окно кабины видел пассажирку, сидевшую посередине. Она ни разу не оглянулась. Голова упала на грудь. Я уж подумал, что от его ударов она потеряла сознание. Потом одна рука поднялась ко рту, а рот выдохнул струйку сигаретного дыма. — Брайан, я хочу знать, собираетесь ли вы осложнить нам жизнь? Отвечайте громче, чтобы я вас услышал, как и положено большому мальчику. — Возможны варианты. — Отвечая, Брайан оскалил зубы. Я двинулся к пикапу, чтобы выполнить свою часть работы. Когда моя тень прошлась по мыскам его сапог, Брайан отшатнулся и отступил на шаг, словно имел дело не с тенью, а со змеей. Разумеется, он закинулся, и, к моему разумению, скорее всего ФЦД. — Передайте мне ваше водительское удостоверение и регистрационный талон, — продолжил Джордж. Брайан не отреагировал. Он вновь смотрел на меня. — Эдди ДЖЕЙК-О-БЮ, — так он и его дружки произносили мою фамилию в школе. Впрочем, тогда он не носил ни серьги с перевернутым распятием, ни свастики. Если б попытался, его тут же отправили бы домой. Тем не менее меня это задело, как и прежде. Словно он нашел электрический выключатель, пыльный, забытый за дверью, но работающий. И стоило ему его повернуть, как меня ударило током. Он это заметил. Заметил и заулыбался. — Толстый Эдди ДЖЕЙК-О-БЮ. Скольким ты гонял шкурку, Эдди? Скольким ты гонял шкурку в душевой? Или сразу вставал на колени и отсасывал? Пока они не спускали тебе в рот. Чтобы не пачкать пол. — Не пора закрыть пасть, Брайан? — спросил Джордж. — А то муха залетит. — Он снял с ремня наручники. Брайан Липпи увидел их, и улыбка вновь начала сползать с лица. — И что вы собираетесь с ними делать? — Если вы сейчас же не дадите мне документы, я собираюсь надеть их вам на руки, Брайан. Если будете возражать, гарантирую сломанный нос и восемнадцать месяцев в «Кастлеморе» за сопротивление аресту. А то и больше, если вы не понравитесь судье. Так что вы на это скажете? Брайан достал бумажник из заднего кармана. Старый, засаленный, с выжженным на коже названием какой-то рок-группы, кажется «Иуда Прист». Возможно, острием раскаленного гвоздя. Начал рыться в отделениях. — Брайан, — позвал его я. Он поднял голову. — Моя фамилия Джейкобю, Брайан. Красивая французская фамилия. И я давно уже не толстый. — Ты снова наберешь вес, — ответил он. — Раз был толстым в молодости, никуда не денешься. Я расхохотался. Ничего не смог с собой поделать. Он говорил, словно занюханный гость ток-шоу. Зыркнул на меня, но во взгляде читалась неуверенность. Ему стало ясно, что былое преимущество он потерял. — Поделюсь с тобой маленьким секретом. Средняя школа осталась в прошлом, друг мой. Это настоящая, реальная жизнь. Я знаю, тебе трудно в это поверить, но пора привыкать. Мы с тобой больше не играем. Все взаправду. Он лишь глупо таращился на меня. Не понял. Понимают они редко. — Брайан, я хочу без задержки увидеть ваши документы, — вернул разговор в прежнее русло Джордж. — Давайте их, — и он протянул руку, ладонью вверх. Не такое уж мудрое решение, скажете вы, но Джордж Морган достаточно долго проработал патрульным, чтобы прийти к выводу: ситуация развивается в правильном направлении. И пока ему нет нужды надевать наручники на моего знакомца Брайана, чтобы показать ему, кто в доме хозяин. Я тем временем подошел к пикапу, мельком глянув на часы. Почти половина второго. Жарко. В придорожной траве стрекотали кузнечики. Если мимо проезжал редкий автомобиль, водитель притормаживал, чтобы полюбоваться происходящим. Всегда приятно посмотреть, как копы кого-то остановили, и это не ты. Праздник души. Женщина в кабине сидела, прижавшись левым коленом к хромированной ручке коробки переключения скоростей. Лет двадцати с небольшим, с длинными прямыми темными волосами, не слишком чистыми, падающими на плечи.