«Не понимаю ни того, ни другого, — подумала она. — Где они бывают? Что делают? Чего хотят? Кем они вырастут? Порой глаза их делаются дикими. Порой я боюсь за них. А иногда я их даже боюсь». Мэгги поймала себя — уж не в первый раз — на мысли: как было бы хорошо, если бы у нее вместо мальчика родилась девочка с белокурыми волосами! Заплетала бы ей косы, надевала по воскресеньям модные туфельки, повязывала бы бантики. После школы она бы просила маму испечь пирожное, а вместо книжек про чревовещателей и игрушечных гоночных машин просила бы купить ей куклы. Такую бы девочку Мэгги поняла. 12 — Ну что, взял? — с тревогой спросил Ричи. На другой день в десять часов утра они вели свои велосипеды по Канзас-стрит неподалеку от Пустырей. Небо было унылое, серое. После полудня обещали дождь. Накануне Ричи уснул только за полночь, и теперь, глядя на Денбро, он думал, что тот, видно, тоже провел бессонную ночь: у него были большие тени под глазами. — В-взял, — отвечал Билл и похлопал себя по зеленой спортивной куртке. — Дай посмотреть, — с восхищением произнес Ричи. — Не сейчас, — сказал Билл и улыбнулся. — А вдруг кто увидит. С-смотри, что я еще п-прихватил. — Он сунул руку под куртку и извлек из кармана рогатку. — Ну все, теперь мы влипнем, — засмеялся Ричи. Билл притворился обиженным. — Т-ты же сам п-предложил, Т-тоузнер. Эту алюминиевую рогатку Биллу подарили на день рождения в прошлом году. Отец считал, что мальчику необходимо для самообороны иметь при себе пистолет, мать решительно возражала, и они заключили компромисс — купили ему рогатку. В инструкции говорилось, что рогатка может служить отличным охотничьим оружием, если научиться ею правильно пользоваться. «В умелых руках рогатка «Яблочко» не уступит по эффективности хорошему луку или огнестрельному оружию», — утверждалось в инструкции. Расхвалив достоинства рогатки, составитель буклета предупреждал, что она представляет большую опасность: выстрелить из нее в человека (стреляла она стальными шариками, всего их прилагалось двадцать штук) то же самое, что выстрелить из пистолета. Билл еще не освоил рогатку (в глубине души он считал, что хорошего стрелка из него не получится), но он доверял указаниям, изложенным в инструкции. Толстая эластичная резина оттягивалась туго, консервную банку стальной шарик пробивал насквозь. — Ну как ты с ней себя чувствуешь, Билл? Уверенней, лучше? — спросил Ричи. — Да вроде, — ответил Билл. Но тут он слукавил. Тщательно изучив рисунки в буклете и вволю настрадавшись в Дерри-парке, в результате чего он едва не покалечил себе руку, Билл научился поражать бумажную цель (она прилагалась к инструкции) от силы трижды из десяти попыток. И лишь один раз он чуть не угодил в яблочко. Чуть-чуть. Ричи пощупал резину, посмотрел, как она оттягивается, затем молча вернул рогатку другу. В глубине души он сильно сомневался, что она не уступает по эффективности пистолету, особенно когда идешь охотиться на монстра. — Говоришь, уверенней? Ну ладно, прихватил — и то хорошо. Хотя, по правде сказать, вряд ли она поможет. Смотри, Денбро, а что я прихватил. — И Ричи достал из нагрудного кармана куртки пакет, на котором был изображен карикатурный лысый толстяк, раздувший щеки и восклицающий «Апчхи!». «Чихательный порошок доктора Уэкки», — было написано на пакете. «Чихайте всласть», — виднелась надпись внизу. Ребята переглянулись, помолчали секунду-другую и дружно расхохотались, да так, что пришлось даже постучать друг друга по спине. — Т-теперь нам сам ч-черт не с-страшен, — еще не оправившись от смеха, сказал Билл, вытирая глаза рукавом куртки. — Вот зафигачат тебе по морде, а мне поджопник дадут, тогда будем знать, — мрачно заметил Ричи. — Ну это мы еще п-посмотрим, — возразил Билл. — Послушай, твой велик мы спрячем на П-пустырях. У меня есть т-тут п-потайное место. Если п-придется драпать, п-поедешь на б-багажнике. Ричи кивнул головой, ему не хотелось спорить. Его двадцатидвухдюймовый «рейли» казался пигмеем по сравнению с Сильвером. Когда Ричи садился на свой велосипед, то при быстрой езде колени у него стукались о руль. Ричи знал, что Билл сильнее, а его Сильвер гораздо быстрее, чем «рейли». Они подошли к мосту, спустились с насыпи, и Билл помог Ричи подвесить велосипед к балке. Затем они сели передохнуть — время от времени по мосту с грохотом проносились машины, прямо у них над головами. Билл расстегнул «молнию» на спортивной куртке и достал отцовский пистолет. — О-осторожно, он б-без п-предохранителя, — сказал Билл, передавая пистолет. — Заряжен? — с трепетом в голосе спросил Ричи. «Вальтер», который Зак Денбро привез с войны из Германии, казался невероятно тяжелым. — Нет еще. — Билл похлопал по карману джинсов. — Они у меня т-тут, п-пули. Но папа г-говорит: б-бывает, если кто з-зазевается, п-пистолет посмотрит, увидит, что этот ч-человек неосторожен, и сам з-заряжается. Так что он м-может т-тебя ухлопать. — На лице у Билла появилась странная улыбка. «Никогда не думал, что бывают такие глупости, — как бы говорила его улыбка. — Но как бы глупо это ни казалось, не сомневаюсь, что это действительно так». Ричи понял. В этом «вальтере» и впрямь таилось что-то смертельное, неотвратимое, чего он никогда не замечал в отцовских ружьях и пистолетах, даже в обрезе, который стоял в углу гаражной пристройки (хотя неподвижный маслянистый от смазки обрез выглядел весьма угрожающе). Этот же «вальтер», казалось, специально был предназначен, чтобы убивать людей. Ричи почувствовал в сердце холодок. «Впрочем, для чего еще может быть пистолет! Не прикуривать же от него, как от зажигалки!» Ричи повернул его дулом к себе, стараясь держать пальцы подальше от спускового крючка. При одном только взгляде на черный глаз «вальтера» Ричи понял странную улыбку друга. Он вспомнил слова своего отца: «Любое ружье, даже незаряженное, хоть раз да выстрелит. Заруби это себе на носу. И тогда ты поймешь, как надо обращаться с огнестрельным оружием». Он передал пистолет Биллу и сразу почувствовал облегчение. Билл спрятал его в карман спортивной куртки. Внезапно заброшенный дом на Ниболт-стрит показался Ричи уже не таким страшным, но вероятность, что в том месте, куда они едут, прольется кровь, представлялась ему почти реальной. Он посмотрел на Билла, словно пытаясь разубедить его этим опасением, но увидел непреклонное лицо. В этот момент Билл спросил: — Ну, готов? 13 Как всегда, стоило только Биллу оторвать от земли вторую ногу, Ричи почувствовал, что сейчас не миновать беды: они либо во что-нибудь врежутся, либо упадут и разобьются. Огромный велосипед качался как пьяный из стороны в сторону. Ричи закрыл глаза, смирившись с неизбежным. — Гони, Сильвер! — закричал Билл. Велосипед постепенно набирал скорость, и вскоре бортовая качка прекратилась. Ричи, мертвой хваткой вцепившийся в бока Билла, опустил руки и стал держаться за края багажника. Билл пересек Канзас-стрит и, набирая скорость, поехал по пешеходным дорожкам в сторону Витчем-стрит. Они пулей пронеслись по Стрэфем-стрит и свернули на Витчем-стрит. Велосипед снова угрожающе накренился. — Гони, Сильвер, гони! — закричал Билл. — Рули, Билл! — заорал Ричи. Он чуть не наложил в штаны от страха, но тем не менее хохотал как помешанный. — Привстань, жми на педали! Билл так и сделал — привстал в седле и, перегнувшись через руль, принялся бешено крутить педали. Глядя на его спину, удивительно широкую для двенадцатилетнего мальчика, наблюдая, как он перекладывает свой вес с педали на педаль, как размеренно движутся под спортивной курткой его плечи, Ричи уверился в том, что они неуязвимы… они будут жить вечно. Быть может, не оба, а только Билл. Он, Билл, даже не представляет себе, какой он сильный, какой надежный, верный и удивительный человек. Между тем дома постепенно редели, интервалы между переулками становились больше. — Гони, Сильвер! — кричал Билл, и Ричи вторил ему голосом негра Джима: — Гони, масса Сильвер! Теперь они проезжали мимо зеленых полей, казавшихся плоскими и бескрайними под низким серым небом. Впереди вдалеке вырисовывалась старая кирпичная станция. Справа от нее тянулся ряд складских построек из гофрированного железа. Сильвер перескочил сначала через одно железнодорожное полотно, затем через другое. Вправо уходила Ниболт-стрит. Под дорожным указателем с названием улицы была прибита табличка с надписью «Депо». Табличка покосилась и сильно заржавела. Чуть ниже на желтом щите черными буквами было написано «Тупик» — своего рода комментарий к слову «Депо». Билл свернул на Ниболт-стрит, въехал на тротуар и нажал на тормоз. — Отсюда п-пройдем п-пешком. Ричи соскочил с багажника, испытывая смешанное чувство радости и сожаления. — Ладно, пошли. Они двинулись по тротуару, асфальт потрескался и местами порос травой. Дизель, работавший в депо, на какое-то время стих, затем снова затарахтел. Несколько раз звучала металлическая музыка сцеплений. — Боишься? — спросил Ричи. Билл, толкавший рукой Сильвера, на мгновение обернулся и кивнул в ответ: — Боюсь. А ты? — Не то слово, — отозвался Ричи. Билл рассказал Ричи, что накануне расспрашивал отца про Ниболт-стрит. Как выяснилось, на этой улице до 45-го года проживали машинисты, инженеры, кондукторы, стрелочники и носильщики. Когда построили депо, улица пришла в упадок. Действительно, по мере приближения к нему дома попадались все реже, обшарпанные, грязные, убогие. Последние три-четыре здания по обе стороны пустовали, окна были заколочены, дворы поросли травой. На веранде одного из них висела на веревке табличка «Продается». Ричи показалось, что ей, должно быть, тысяча лет. Тротуар оборвался, теперь они шагали по тропе, местами поросшей сорняками. Билл остановился, показал на дом и еле слышно проговорил: — Вот он. Строение № 29 когда-то было опрятным кирпичным домиком под черепичной крышей. «Быть может, — подумал Ричи, — здесь жил инженер, холостяк, не признававший обычных брюк; он, вероятно, ходил на работу в джинсах, держал в гардеробе кучу перчаток и штук пять кепок, дома бывал лишь изредка. Дважды в месяц отдыхал по три-четыре дня и под звуки радио копался в своем огороде. Ел в основном жареную пищу — никаких овощей, а теми, что выращивал, угощал друзей. А по вечерам, когда за окном гулял ветер, думал о своей любовнице». Теперь же красная краска поблекла и местами облупилась, обнажив на дереве уродливые пятна, похожие на болячки. Окна смотрели пустыми слепыми глазницами. По бокам дома разрослись сорняки. Слева, в буйных зарослях кустов, покосился, словно пьяный, высокий дощатый забор, некогда поражавший своей чистотой и опрятностью, а теперь посеревший и почти слившийся по цвету с низкими небесами. На полпути к этому забору виднелись заросли огромных подсолнухов — самый большой достигал в высоту пяти футов. «Вид у них какой-то надменный, надутый, омерзительный», — подумал Ричи. Ветер зашевелил их головы, и они, кивая, казалось, говорили: «А, мальчики пришли. Хорошо. Еще мальчики. Наши мальчики». Ричи нервно поежился. Пока Билл аккуратно приставлял велосипед к вязу, Ричи оглядел дом. Он заметил, что из густой травы у веранды торчит какое-то колесо, и указал на него Биллу. Билл кивнул. Это был опрокинутый трехколесный велосипед, про который рассказывал Эдди. Они посмотрели в обе стороны Ниболт-стрит. Тарахтевший дизель замолк, затем снова подал голос. Звук, казалось, повис в облаках. Улица была совершенно пустынна. Лишь время от времени с шоссе доносилось гудение машин, но Ричи их не видел. Тарахтенье дизеля то отдалялось, то нарастало. Огромные подсолнухи умудренно кивали: «А, мальчики. Свеженькие, хорошие мальчики. Наши мальчики». — Т-ты готов? — спросил Билл, и Ричи чуть не подпрыгнул от неожиданности. — Знаешь, я тут подумал: может быть, мне придется сегодня сдавать библиотечные книги, — проговорил Ричи. — Может быть, надо будет поехать. — Б-брось за-заливать, Ричи. Ты г-готов или нет? — Да я-то готов, — ответил Ричи, зная, что он совсем не готов и не ручается за себя, если что случится. Они пересекли заросший газон и подошли к веранде. — Глянь-ка ту-туда, — сказал Билл.