— Б-болит адски, — промычал Билл. — А ты пойди и снова сунь туда руку, дурень, — сердито сказал Ричи. Билл многозначительно посмотрел на кольца бинта у себя на пальцах, затем на Ричи. — Э-это т-тот к-клоун, — проговорил он. — К-клоун с лицом Д-джорджа. — Он самый, — согласился Ричи. — Как тот, похожий на мумию клоун, которого увидел Бен. Или тот, что прикинулся бродягой и напал на Эдди. — П-прокаженный? — Ага. — Но это правда клоун? — Это монстр, — не раздумывая, заявил Ричи. — Какое-то чудовище. И живет оно у нас в Дерри. Охотится на детей и убивает их. 6 В субботу, вскоре после того происшествия у ручья, появления мистера Нелла у плотины и случая с ожившей фотографией Ричи, Бен и Беверли Марш воочию увидели не одно чудовище, а целых два, причем за плату. Ричи, во всяком случае, раскошелился. Эти чудовища были страшные, но не опасные; они преследовали свои жертвы на экране кинотеатра «Алладин», а Ричи, Бен и Бев наблюдали за ними с балкона. Один из монстров был человековолк. Его играл Майк Лэндон, играл здорово: даже у оборотня-волка он сохранил модную прическу. Другой — разбивший вдребезги свою машину гонщик-лихач, его играл Гарри Конвей. Гонщик разбивается насмерть, и его возвращает к жизни некий потомок Виктора Франкенштейна, правда, некоторые части тела ему для этого не потребовались, и он скармливает их аллигаторам, которых держит у себя в подвале. Кроме этого фильма, были киножурнал с показом последних парижских мод и недавнего взрыва ракеты «Авангард» на мысе Канаверал, два мультфильма братьев Уорнеров, два мультфильма ужасов, в том числе про Чилли-Уилли (шляпа Уилли всегда вызывала у Ричи беспричинный хохот), а также анонс предстоящих фильмов. Ричи не преминул включить две картины в список для обязательного просмотра: «Я вышла замуж за монстра-инопланетянина» и «Клякса». Бен сидел очень тихо. На днях старина Хейстек чуть не попался на глаза Генри, Белчу и Виктору, и Ричи решил, что именно это сейчас беспокоит Бена. Бен, однако, не думал о своих страхах; его враги сидели у самого экрана и перебрасывались пакетиками с хрустящей кукурузой и время от времени комментировали происходящее на экране. Но Бен не кричал, причиной тому была Беверли. Ее близость так вскружила ему голову, что он испытывал почти недомогание: на теле у него выступили мурашки, и стоило Беверли только пошевелиться, как Бена бросало в жар, точно от тропической лихорадки. Когда Бев тянулась за хрустящей кукурузой, Бен дрожал от волнения. Впоследствии он думал, что это время, проведенное в темном зале рядом с Беверли, оказалось самым долгим и вместе с тем самым быстротечным в его жизни. Ричи, не подозревавший, что Бен испытывает муки телячьей любви, напротив, чувствовал себя прекрасно. По его шкале ценностей единственное, что может быть лучше мультфильмов про Фрэнсиса — говорящего мула, так это фильмы ужасов, когда их показывают в переполненном зале, и кровавые сцены сопровождаются ором и визгом ребят. Он, разумеется, не связывал происходящее на экране захудалого кинотеатра с садистскими убийствами, о которых говорил весь город… Ему это и в голову не приходило. В пятницу утром в программе новостей Ричи увидел рекламу сегодняшней кинопрограммы и почти сразу забыл, как плохо спал накануне, как не выдержал, встал, зажег в чулане свет, поступок, конечно, детский, но он не мог заснуть в темноте — терзали страхи. И наконец заснул. Однако наутро все снова вошло в привычное русло. От страхов почти не осталось следа. Ричи уже начал подумывать, что ожившая фотография не что иное, как галлюцинация, возникшая у него и у Билла одновременно. Правда, порезы на пальцах Билла галлюцинацией никак не назовешь, но, может, Билл поранился о край альбома. Ведь можно порезать палец о толстый лист твердого картона. Вполне возможно. Но где записано, что он, Ричи, должен последующие десять лет непрестанно думать об этом? Разве есть такой закон? Нет такого закона! А потому после страшного происшествия, испытав которое человек взрослый, вероятно, побежал бы к психиатру, Ричи Тоузнер, встав поутру, съел гигантское количество блинов, прочитал анонсы двух фильмов ужасов, проверил свои финансы и нашел, что они поют романсы, вернее, уже спели, после чего стал приставать к отцу, спрашивая, чем помочь по хозяйству. Отец Ричи, спустившийся к завтраку в белоснежном халате зубного врача, отложил газету и налил себе еще одну чашку кофе. Это был мужчина приятной наружности, но лицо его было чересчур вытянутое, худое. Кроме того, у мистера Тоузнера были очки в стальной оправе и небольшая плешь на темени. В 1973 году он умрет от рака гортани. — Фильмы ужасов? — догадался Вентворт Тоузнер. — Ага, — улыбаясь, ответил Ричи. — Никак ты без них не можешь. — Ага. — Если тебе не удастся посмотреть эти два ерундовых фильма, ты, наверное, умрешь в конвульсиях от огорчения. — Да, я умру. Я знаю, что умру. А-а-а… грр-хррр… — И Ричи упал со стула на пол, схватился за горло и высунул язык. Таким несколько необычным образом Ричи включил механизм своего обаяния. — О Боже, Ричи! Перестань, пожалуйста! — попросила мама, стоявшая у плиты, где она жарила яичницу из двух яиц в придачу к блинам. — Фу ты, черт! Ричи! Я, видно, мало дал тебе денег в понедельник. Иначе с чего бы ты стал просить у меня отчислений в пятницу. — Да есть такое дело. — Что, истратил? — Как тебе сказать… — Между прочим, для такого легкомысленного мальчишки, как ты, тема эта неисчерпаема по глубине, — заметил Вентворт Тоузнер. Он поставил локоть на стол, подпер подбородок ладонью и устремил на своего единственного сына дипломатичный взгляд, во всяком случае, так казалось ему самому. Ричи тотчас перешел на голос Тудлза, дворецкого-англичанина. — Пришлось понести расходы, господин губернатор. Мой вклад в оборону страны. Должны же мы дать отпор зарвавшимся палачам-фрицам. Немного затруднительное положение. Что-что изволите сказать? Мда, состояние финансов плачевнейшее. Что-что изволите? — Ты мне мозги всяким дерьмом не забивай, — беззлобно сказал Вентворт и потянулся к клубничному компоту. — Пожалуйста, если можно, избавь меня от вульгарностей во время еды! — сказала мужу Мэгги Тоузнер, подавая Ричи яичницу. И сделала замечание сыну: — Не знаю, что за охота тебе забивать голову такой ерундой. — Ах, мама, — сокрушенно отозвался Ричи, хотя в душе торжествовал. Он читал мысли родителей, словно книги, потрепанные, любимые книги. Ричи уже не сомневался, что добьется желаемого: ему дадут поручение по хозяйству, зато в субботу он пойдет в кино. Вентворт наклонился к Ричи и широко улыбнулся, правда, с некоторым беспокойством. — Ты знаешь наш газон, Ричи? Знаком тебе наш газон? — Так точно, господин губернатор, — ответил Ричи вновь голосом дворецкого Тудлза. — Немного подзарос. Чего изволите? — А вот чего изволю. Ты, Ричи, должен привести его в надлежащий вид. — Я?! — Да, ты. Надо скосить траву, Ричи. — Будет сделано, папа, — сказал Ричи, но тут у него мелькнуло страшное подозрение. Может, папа имел в виду не только газон перед домом. Лицо Вентворта расплылось в ироничной улыбке. — Всю траву, безмозглый мой отпрыск! Перед домом, за домом, с торцов дома. А когда скосишь, я позолочу тебе ручку двумя зелененькими бумажками с изображением Джорджа Вашингтона с одной стороны и пирамидой, увенчанной недремлющим оком, — с другой. — Я что-то не понимаю, папа, — сказал Ричи, хотя, к сожалению, понимал, о чем идет речь. — Два доллара. — Два доллара за столько газонов?! — воскликнул Ричи. Он был искренне уязвлен. — У нас же самые большие газоны! Вентворт вздохнул и снова уткнулся в газету. Ричи успел прочитать заголовок на первой странице: «Пропавший мальчик всколыхнул новую волну слухов». Он мельком вспомнил странный альбом Джорджа Денбро… Но это, несомненно, им тогда померещилось… какая-нибудь галлюцинация. Даже если не галлюцинация, то вчера — это вчера, сегодня — это сегодня. — Ты как будто не очень жаждешь посмотреть эти фильмы, — произнес Вентворт из-за газеты. Через несколько секунд над газетным разворотом показались глаза; они внимательно изучали Ричи. Внимательно и в то же время немного самодовольно. Так смотрит счастливый обладатель четырех козырей. — Когда близнецы Кларки скосили тебе траву, ты заплатил им по два доллара каждому. — Верно, — признал Вентворт. — Но, насколько я знаю, они не собираются завтра в кино. А если они хотят в кино, у них непременно должны быть финансы для такого предприятия. Они ведь не появлялись у нас в последние дни, чтобы поинтересоваться состоянием травяного покрова на наших газонах. Ты же, напротив, очень хочешь потратить то, чего у тебя еще нет. Эта притупленность чувств, которую я в тебе наблюдаю, возможно, вызвана яичницей и блинами, которые ты поглотил в таком количестве. А может, так на тебя подействовало мое поручение. Как видно, оно застигло тебя врасплох. Чего изволите? — Глаза Вентворта снова вынырнули из-за газеты. — Он меня шантажирует, — обратился Ричи к матери, которая ела сухой гренок. Миссис Тоузнер снова пыталась похудеть. — Это шантаж. Надеюсь, ты это понимаешь? — Да, дорогой, я знаю, — ответила мать. — У тебя на подбородке крошки яйца. Ричи утер подбородок и предложил: — Три доллара, если я управлюсь сегодня до твоего прихода. Ну как, пойдет? — спросил он у газеты. Отец снова выглянул на мгновение. — Два пятьдесят. — Послушай. Не воображай, пожалуйста, что ты Джон Бенни. — Мой кумир, — заметил Вентворт из-за газеты. — Решайся, Ричи. Я хочу еще посмотреть результаты боксерских поединков. Ты мне мешаешь. — Согласен, — вздохнул Ричи. Когда родители припирают тебя к стене, они отлично знают, как это делать. Однако все получилось довольно забавно. Прикол, одним словом. Ричи косил траву и говорил разными голосами — репетировал. 7 В тот же день в пятницу, в три часа пополудни, вся трава на газонах была скошена, а в субботу утром Ричи проснулся, имея в наличии два доллара пятьдесят центов. Почти состояние. Он позвонил Биллу, чтобы пригласить его в кино, но Билл мрачно ответил, что поедет в Бангор, где должен пройти какой-то логопедический тест. Ричи изъявил сочувствие и добавил хорошо поставленным голосом Билла Заики: — Зад-зад-задай им там жа-жару, старина. — Смотри, тебе самому за-зададут, То-тоузнер, — сказал Билл и положил трубку. Ричи тотчас позвонил Эдди Каспбраку, но тот пребывал в еще большем унынии, чем Билл. Его матушка купила кучу проездных билетов на автобус. Они собирались нанести визиты тетушкам Эдди, проживавшим в Хейвене, Бангоре и Хэмпдине. Все три тетушки были такой же комплекции, как и миссис Каспбрак, и все три были не замужем. — Каждая будет щипать меня за щеку и говорить, как я вырос, — признался Эдди. — Это оттого, что они знают, какой ты очаровашка, душканчик, Эдз. Прямо как я. Я с первого взгляда, как тебя увидел, сразу понял, какой ты душканчик.