Миновав очередной поворот, он поравнялся с высоким и тощим, похожим на аиста стариком, который бежал, запрокинув голову и сжав перед собой кулаки. Старик был в майке, открывавшей бледные, как рыбье брюхо, руки, покрытые выцветшими татуировками. Он широко улыбался на бегу. – Слышал гром? – Да! – Сейчас ливанет, сука. Чудесный сегодня денек! – А то! – рассмеялся Скотт. – Денек офигенный! Он обогнал старика, но не раньше, чем тот от души хлопнул его по заднице. Теперь дорога шла ровно, и Скотт увидел красную футболку и синие шорты на середине подъема на Охотничий холм, также известный как Печаль Бегуна. Сейчас перед Маккомб осталось не больше шести человек. Возможно, еще двое-трое уже миновали вершину холма, но Скотт в этом сомневался. Пора ускоряться. Что он и сделал – и оказался среди опытных бегунов, монстров забегов на длинные дистанции. Впрочем, многие из них либо уже выдыхались, либо берегли силы для крутого уклона. Они изумленно смотрели на Скотта и не верили своим глазам: мужик средних лет с животом, выпиравшим из-под мокрой от пота футболки, сперва затесался в их компанию, а потом оставил их позади. На середине подъема на Охотничий холм дыхание Скотта начало сбиваться, воздух, входивший в легкие, стал горячим и приобрел медный привкус. В ногах больше не было легкости, икры горели огнем. Слева в паху поселилась тупая боль, словно он потянул мышцу. Дорога к вершине казалась бесконечной. Скотт вспомнил, что говорила Милли: сначала весело, потом трудно, а потом начинается ад. Интересно, на какой он сейчас стадии? Где трудно или где ад? Наверное, как раз на границе. Он не думал, что сможет побить Дейдре Маккомб (хотя и не исключал такой возможности), но думал, что финиширует одним из первых – что мышцы, привыкшие поддерживать его прежнее грузное тело, все-таки справятся с этой задачей. Однако теперь, миновав двух сошедших с дистанции бегунов – один сидел на земле, склонив голову, другой лежал на спине и ловил воздух ртом, – Скотт начал в этом сомневаться. Может, я все еще вешу слишком много, подумал он. Или просто не гожусь для этого. Снова прогрохотал гром. Поскольку вершина холма будто и не думала приближаться, Скотт смотрел себе под ноги, на дорогу, покрытую щебнем. Камушки у него под ногами разлетались в стороны, словно галактики в фантастическом фильме. Он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы не налететь на рыжеволосую женщину, стоявшую посреди дороги и пытавшуюся отдышаться. Скотт все-таки ухитрился ее обогнуть и увидел, что до вершины холма осталось ярдов шестьдесят. Там, на вершине, стояла оранжевая отметка: 10 КМ. Не сводя с нее взгляда, Скотт бежал, судорожно втягивая воздух и чувствуя груз всех своих прожитых сорока двух лет. Теперь у него разболелось левое колено, и боль в нем пульсировала в унисон боли в паху. Пот стекал по щекам, словно горячая вода. Ты можешь это сделать. Ты это сделаешь. Выложись до конца. И почему нет? Если День ноль наступит сегодня, а не в феврале или марте, значит, так тому и быть. Он миновал оранжевую отметку на вершине холма. Справа располагался склад пиломатериалов «Парди», слева – хозяйственный магазин «Парди». Два километра до финиша. Внизу лежал центр города: около двадцати заведений по обеим сторонам улицы, украшенной флагами и транспарантами; католическая церковь и методистская церковь, стоящие друг напротив друга, словно два святых стрелка; парковка на склоне (все места заняты); тротуары, запруженные народом; два городских светофора. За вторым светофором начинался Жестяной мост, перегороженный ярко-желтой финишной лентой, украшенной изображениями индеек. Теперь Скотт увидел, что впереди него осталось всего шесть или семь бегунов. Женщина в красной футболке бежала второй, быстро сокращая разрыв с нынешним лидером. Дейдре воплощала свой план. Мне никогда ее не догнать, подумал Скотт. Слишком большой отрыв. Этот чертов холм не сломал меня, но отделал изрядно. А потом его легкие словно раскрылись, и дышать стало легче. Его кроссовки (не ослепительно-белые «адидасы», а старые стоптанные «пумы») как будто сбросили свинцовый груз, набранный по дороге. Прежняя легкость вернулась в мгновение ока. Милли сказала бы, что у него открылось второе дыхание, а профессионалы вроде Маккомб назвали бы его теперешнее состояние эйфорией бегуна. Подъемом. Да, подъем – очень верное слово. Скотту вспомнилось, как он подпрыгнул и схватился за ветку вяза у себя во дворе в день Хеллоуина. Вспомнилось, как он бегал вверх-вниз по ступеням летней эстрады. Как он танцевал у себя в кухне под «Суеверие» Стиви Уандера. И сейчас он испытывал те же самые ощущения. Не эйфорию, но состояние подъема. Чувство, что ты вырвался за пределы себя и мчишься куда-то вдаль. На спуске с Охотничьего холма, миновав «О’Лири Форд» с одной стороны и супермаркет «Зони» с другой, Скотт обогнал еще двух бегунов. Теперь впереди оставалось четверо. Он не видел, как на него смотрят те, кого он обгонял. Он был полностью сосредоточен на красной футболке и синих шортах. Дейдре возглавила гонку. Как только она вышла в лидеры, в небе вновь прогремел гром – стартовый пистолет Господа Бога, – и Скотт почувствовал, как на его затылок упали первые холодные капли дождя. Сперва на затылок, потом – на руку. Он посмотрел себе под ноги и увидел, что капли бьют по щебенке, растекаясь мокрыми пятнами размером с десятицентовик. Зрители толпились по обеим сторонам Мэйн-стрит, хотя до финиша оставалась еще почти миля, и полмили – до центра города. Скотт заметил, как над толпой, словно цветы, раскрываются зонтики. Это было красиво. Все вокруг было очень красивым: темное небо, камушки на дороге, ярко-оранжевая отметка, обозначавшая последний километр Индюшкиной гонки. Мир словно специально принарядился. Человек, бежавший прямо перед Скоттом, внезапно метнулся вбок, упал на колени на обочину и перекатился на спину, глядя в дождливое небо. Его губы скривились от боли. Между Скоттом и Дейдре осталось два человека. Скотт промчался мимо последней оранжевой отметки. Один километр до финиша, меньше мили. Он переключился со второй передачи на третью. Здесь, ближе к центру города, зрители стояли плотной толпой по обеим сторонам улицы, подбадривали бегунов и размахивали вымпелами с эмблемой Индюшкиной гонки. Давай посмотрим, на что ты способен, подумал Скотт. Поднажми, сукин сын, сказал он себе. И поднажал. Кажется, дождь на мгновение перестал, и Скотт даже подумал, что, может быть, тот все-таки подождет до конца гонки, но уже в следующую секунду на город обрушился настоящий осенний ливень. Зрители поспешили укрыться в подъездах и под навесами магазинов. Видимость упала до двадцати процентов, потом – до десяти, а затем почти до ноля. Скотт счел ощущение холодной влаги на коже не просто приятным, а божественным. Он обогнал одного бегуна, потом второго, бывшего лидера гонки. Того самого, кого чуть раньше обогнала Дейдре. Тот перешел с бега на шаг и теперь шлепал по лужам, держась руками за бедра и низко опустив голову. Его промокшая насквозь футболка прилипла к телу. Сквозь серую завесу дождя Скотт с трудом различал впереди красную футболку Дейдре Маккомб. Он подумал, что ему вполне хватит сил, чтобы обогнать ее, но может не хватить времени. До финиша было всего ничего. Светофор в конце Мэйн-стрит растворился в дожде. Как и мост сразу за светофором, как и желтая финишная лента. Мир как будто исчез, остались лишь Скотт и Дейдре, бегущие почти вслепую сквозь этот потоп, и Скотт неожиданно понял, что никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. И даже больше, чем просто счастливым. Здесь и сейчас, на пределе сил и возможностей, перед ним словно открылся совершенно новый мир. Все к этому и вело, подумал он. К этому ощущению подъема, когда ты готов воспарить над землей. Если это и есть смерть, то умирать вовсе не страшно. Он был уже близко и различил в пелене дождя, как Дейдре Маккомб обернулась к нему. Ее мокрые волосы, собранные в хвост на затылке и напоминавшие дохлую рыбу, шлепнули по плечу. Увидев, кто пытался ее обогнать, она широко раскрыла глаза. Потом отвернулась, наклонила голову и рванула вперед. Скотт тоже ускорился, сокращая разрыв. Все ближе и ближе. Казалось, протяни руку – и коснешься ее спины. Он видел, как струи дождя стекают по ее шее. Слышал – даже сквозь рев грозового ливня – ее хриплое дыхание. Он видел ее, но не здания по обеим сторонам улицы, не светофор у моста, не сам мост. Он потерял всякую ориентацию и перестал понимать, в каком месте Мэйн-стрит он находится. Его единственным ориентиром была красная футболка Дейдре Маккомб. Она опять оглянулась, и это была ошибка. Ее левая нога зацепилась за правую лодыжку, и Дейдре споткнулась и упала, раскинув руки, подняв фонтан брызг, как ребенок, плюхнувшийся в бассейн. Скотт услышал, как у нее перехватило дыхание. Он подбежал к ней, остановился и наклонился. Она перевернулась на бок, приподнялась на локте и посмотрела на Скотта. Ее лицо исказилось от боли и злости. – Вы сжульничали, но как? – выдохнула она. – Черт возьми, как… Он схватил ее за руку. Сверкнула молния, на миг ослепив Скотта. – Вставайте. – Он приобнял ее за талию и поднял на ноги. Она широко раскрыла глаза. Снова сверкнула молния. – Господи, что вы сделали? Что со мной происходит? Он ничего не сказал. Ее ноги двигались, словно она продолжала бежать, но не по улице, которая превратилась в реку глубиной не меньше дюйма; Дейдре как будто бежала по воздуху. Скотт знал, что с ней происходит, и был уверен, что ощущения удивительные, но с ним ничего подобного не происходило. Для себя она стала легкой, может быть, невесомой, однако для него осталась тяжелой: стройное крепкое тело, состоявшее из мышц и сухожилий. Он отпустил ее. Он по-прежнему не видел моста, но видел размытую желтую линию. Финишную ленту. – Вперед! – крикнул он, ткнув пальцем в сторону желтой линии. – Бегите! И она побежала. Он побежал следом. Она порвала грудью финишную ленту. Вспыхнула молния. Скотт финишировал вторым, вскинув руки над головой, и остановился уже на мосту. На середине моста Дейдре стояла на четвереньках посреди проезжей части. Он упал рядом. Оба промокли насквозь. Оба хватали ртом воздух, который, казалось, превратился в воду. Дейдре взглянула на Скотта. Вода текла по ее щекам, точно слезы. – Что сейчас произошло? Господи, вы ко мне прикоснулись, и я как будто стала невесомой! Скотту вспомнились монетки, которыми он набил карманы куртки, когда в первый раз пришел со своей проблемой к доктору Бобу. Вспомнилось, как стоял на весах, держа в каждой руке по двадцатифунтовой гантели. – Так и было, – ответил он. – Диди! Диди! Это Мисси бежала к ним, раскинув руки. Дейдре поднялась на ноги и обняла жену. Они покачнулись и чуть не упали. Скотт подставил руки, чтобы подхватить их, если они все-таки упадут, но не стал к ним прикасаться. Вспыхнула молния. А потом толпа окружила их, и жители Касл– Рока принялись аплодировать под дождем. Глава 5 После гонки Вечером Скотт лежал в ванне – настолько горячей, насколько мог выдержать, – чтобы унять боль в мышцах. Зазвонил телефон. Скотт выудил его из-под стопки чистой одежды, сложенной на табуретке у ванны. Кажется, я привязан к этой чертовой штуке, подумал он. – Алло. – Это Дейдре Маккомб, мистер Кэри. На какой день назначим ужин? Если удобно, давайте в следующий понедельник. По понедельникам наш ресторан не работает. Скотт улыбнулся: – Кажется, вы неправильно поняли суть пари, мисс Маккомб. Вы победили, и ваши собаки теперь могут свободно разгуливать у меня на лужайке и делать все, что им хочется. Пожизненно. – Мы оба знаем, как все было на самом деле, – возразила она. – Вы мне поддались. – Вы заслужили победу. Она рассмеялась. Он впервые слышал, как она смеется, и ему понравился ее смех. – Если бы это услышал мой школьный тренер по бегу, он бы рвал на себе волосы. Он говорил, что то, чего ты заслуживаешь, не имеет ничего общего с тем, где ты финишируешь. Но я приму эту победу, если вы пригласите нас с Мисси на ужин. – В таком случае я освежу свои познания в вегетарианской кухне. Понедельник мне вполне подходит, но обязательно приводите жену. Скажем, в семь вечера? – Хорошо. Мисси, конечно, придет. И еще… – Она смущенно умолкла. – Я хочу извиниться за свои слова. Я знаю, вы не сжульничали. Не смогли бы при всем желании. И потом, вы производите впечатление человека, не способного на обман. – Вам вовсе незачем извиняться, – сказал Скотт, и он действительно так думал. Потому что в каком-то смысле он все-таки сжульничал, пусть и невольно. – Не только за это. Я должна извиниться за то, как я с вами обращалась. Можно было бы сослаться на смягчающие обстоятельства, но Мисси говорит, что никаких смягчающих обстоятельств нет, и, наверное, она права. У меня есть определенная… точка зрения… и ее трудно изменить. Он не знал, что ответить, и поспешил сменить тему: – Как вы относитесь к глютену? А к лактозе? Скажите сразу, чтобы я не приготовил что-то такое, чего вы или Мисси… мисс Дональдсон… не будете есть. Она опять рассмеялась: – Мы не едим только мясо и рыбу, а все остальное едим. – Даже яйца? – Даже яйца, мистер Кэри. – Скотт. Называйте меня просто Скотт. – Хорошо. Тогда я просто Дейдре. Или Диди, чтобы не путать с собакой Ди. – Она на секунду замялась. – Когда мы придем к вам на ужин, вы объясните, что произошло, когда вы помогли мне подняться? У меня часто бывают странные ощущения на бегу, как бы сдвиг восприятия. Каждый бегун скажет вам, что с ним происходит что-то подобное… – Да, – ответил Скотт. – У меня тоже были необычные ощущения. После Охотничьего холма начались… странности.