– А-а-аааа! – проревел Джонни, заставив себя приподняться в восьмой раз. Он упал на спину и, отдышавшись, резко оттолкнулся. – Молодчина! – закричала Айлин. – Остался последний! Ну же! – О-о-оооох! – заорал Джонни и сел в десятый раз. Окончательно обессилев, он упал на коврик, и мяч скатился с его живота. – У меня внутри все разорвалось, все кишки сорвались с места и болтаются в животе. Я засужу тебя, проклятая садистка! – Какой хороший мальчик! – не обращая внимания на брань, заверещала она и протянула руку. – Это еще цветочки по сравнению с тем, что тебя ждет в следующий раз. – Ни за что! – воскликнул Джонни. – В следующий раз я только проплыву в… Он взглянул на нее, и на его лице отразилось удивление, а руку он сжал так сильно, что ей стало больно. – Джонни, что с тобой? Что случилось? Свело мышцу? – О Господи, – тихо произнес Джонни. – Джонни? Он по-прежнему смотрел на нее, но с каким-то отстраненно-мечтательным видом, отчего ей стало не по себе. До Айлин доходили всякие слухи о Джонни Смите, но, обладая здравомыслием, она никогда не принимала их всерьез. Говорили, будто он предсказал Мари Мишоу, что операцию ее мальчику сделают удачно, хотя тогда и сами доктора не знали, стоит ли идти на такой риск. Еще рассказывали, как Джонни сообщил доктору Вейзаку, что его мать не умерла и живет на западном побережье под другим именем. Сама же Айлин Магоун считала эти россказни полной чушью. Что-то вроде этого печатали журналы. Этими вымышленными историями жизни и душещипательным любовным романом зачитывались медсестры во время дежурства. Но от взгляда Джонни ей стало не по себе. Казалось, он заглянул внутрь ее. – Джонни, с тобой все в порядке? В помещении, кроме них, никого не было. Большие двустворчатые двери с матовыми стеклами, за которыми находился бассейн, были закрыты. – Господи Боже! – воскликнул Джонни. – Тебе лучше… да, время еще есть. Но мало! – О чем ты? Джонни вышел из транса и отпустил ее руку. На месте, где он сжимал ее, остались белые пятна. – Позвони в пожарную службу! – сказал он. – Ты забыла выключить плиту. Огонь перекидывается на занавески. – Что?.. – От конфорки загорелось кухонное полотенце, и с него огонь перекидывается на занавески. Ты что – хочешь спалить весь дом? – Джонни, откуда ты знаешь… – Не важно, откуда я знаю! – Джонни схватил ее за локоть, и они вместе устремились к дверям. Джонни сильно припадал на левую ногу, что всегда случалось после больших нагрузок. Они прошли через бассейн, спустились на первый этаж и добрались до поста, где две медсестры пили кофе, а третья рассказывала по телефону, как сделала ремонт в квартире. – Сама позвонишь или я? – спросил Джонни. Айлин не знала, что и думать. Заведенный порядок утренних процедур был у нее отработан до мелочей, что свойственно всем одиноким людям. Она встала и, пока варилось яйцо, съела грейпфрут без сахара и тарелку пшеничных хлопьев. После завтрака оделась и поехала в больницу. Выключила ли она плиту? Наверняка выключила. Она не помнила, как это делала, но действовала по привычке, не задумываясь. Нет сомнений, что выключила. – Джонни, не знаю, с чего ты взял, будто… – Ладно, я сам. Они уже были возле поста – огороженной стеклянными перегородками кабинки, где стояли три стула с прямыми спинками и электроплитка. На большом стенде в несколько рядов располагались маленькие лампочки; они загорались красным, если больной нажимал на кнопку вызова медсестры. Три из них сейчас горели. Две медсестры продолжали пить кофе и обсуждать какого-то доктора, напившегося в ресторане. Третья, судя по всему, общалась со своим косметологом. – Извините, мне нужно позвонить, – сказал Джонни. Медсестра накрыла трубку рукой. – В фойе есть телефон-авто… – Спасибо. – Джонни забрал у нее трубку. Нажав на одну из свободных линий, он набрал ноль, но в трубке зазвучали короткие гудки «занято». – Почему нет связи? – Эй! – возмутилась медсестра, разговаривавшая с косметологом. – Что, черт возьми, вы себе позволяете? Отдайте трубку! Джонни сообразил, что у больницы свой коммутатор, и набрал 9, чтобы выйти в город. Затем снова набрал 0. Отстраненная медсестра с пылающими от негодования щеками попыталась выхватить трубку, но Джонни бесцеремонно отодвинул ее. Повернувшись, она увидела Айлин и сделала шаг ей навстречу. – Айлин, что с этим сумасшедшим? – истерично воскликнула она. Две другие медсестры поставили кофейные чашки и смотрели на Джонни, полураскрыв рот. Айлин пожала плечами: – Не знаю, он… – Оператор. – Оператор, мне нужно сообщить о пожаре в Старом городе, – сказал Джонни. – По какому номеру мне позвонить? – А чей дом горит? – спросила одна из медсестер. – Он говорит, что мой, – ответила Айлин. Медсестра, говорившая с косметологом, наконец сообразила: – Боже, да это же тот самый парень! Джонни показал на табло, где горели уже пять или шесть лампочек. – Может, стоит узнать, в чем там дело? Оператор соединил его с пожарным депо Старого города. – Меня зовут Джон Смит, и я хочу сообщить о пожаре на… – Он посмотрел на Айлин. – Какой адрес? Сначала Джонни подумал, что она не скажет ему. Ее губы шевелились, но не произносили ни слова. Медсестры, пившие кофе, забыли о нем, испуганно забились в угол кабинки и перешептывались, как маленькие девчонки в школьном туалете. Их глаза округлились от ужаса. – Сэр? – окликнули на другом конце провода. – Ну же! – поторопил Джонни. – Ты хочешь, чтобы кошки сгорели? – Шестьсот сорок два по Сентер-стрит, – неуверенно проговорила Айлин. – Джонни, ты с ума сошел! Джонни повторил адрес. – Горит на кухне. – Ваше имя, сэр? – Джон Смит. Я звоню из медицинского центра «Истерн-Мэн» в Бангоре. – Не сообщите ли, как вам стало известно о пожаре? – Мы будем на телефоне весь день. Моя информация достоверна. Поезжайте и потушите пожар! – Джонни бросил трубку. – …и он сказал, что мать Сэма Вейзака по-прежнему… Она замолчала и посмотрела на Джонни. Он почувствовал, как их взгляды жгут ему кожу, будто крошечные раскаленные гирьки, и при мысли, чем все это неизбежно закончится, его затошнило. – Айлин! – Что? – Рядом с тобой кто-нибудь живет? – Да… Мои соседи Бэрт и Дженис… – А кто из них сейчас дома? – Думаю, Дженис. – Может, позвонишь ей? Айлин кивнула, сообразив, чего он хочет, и набрала номер. Медсестры, затаив дыхание, наблюдали за происходящим, будто случайно оказались на увлекательном телешоу. – Алло? Джен? Это Айлин. Ты на кухне?.. Не посмотришь ли в окно на мой дом, все ли в порядке?.. Просто один мой знакомый говорит… Я скажу, когда посмотришь, ладно? – Айлин покраснела. – Да, я подожду. – Она перевела взгляд на Джонни и повторила: – Джонни, ты с ума сошел! Ожидание, казалось, длилось целую вечность. Наконец к телефону подошли. Айлин долго слушала, потом сказала глухим, совершенно не своим голосом: – Нет, все в порядке, Джен. Им уже позвонили. Нет… не могу объяснить сейчас, но потом все расскажу. – Она взглянула на Джонни. – Да, это удивительно, что я узнала… но я могу объяснить. По крайней мере я так думаю. До встречи. Она повесила трубку. Все смотрели на нее: медсестры – с жадным любопытством, а Джонни – с равнодушной уверенностью. – Джен говорит, что у меня из окна на кухне валит дым, – сообщила Айлин, и медсестры ахнули. Их широко раскрытые глаза теперь смотрели на Джонни и выражали осуждение. Глаза присяжных, мрачно подумал он. – Мне нужно домой. – Уверенный и властный физиотерапевт вдруг превратился в маленькую женщину. Она волновалась за своих кошек, свой дом, свои вещи. – Не знаю, как благодарить тебя, Джонни… Извини, что не поверила, но… – Айлин заплакала. Одна из медсестер сделала движение в сторону Айлин, но Джонни опередил ее. Обняв Айлин за плечи, он повел ее к выходу. – Ты и правда это можешь, – прошептала Айлин. – Все, что о тебе говорили…