Тина выскакивает из класса. Некоторые девочки смеются – в тринадцать срочные визиты в туалет всегда кажутся забавными, – но Тине не до смущения: ее слишком заботит поднимающееся по пищеводу содержимое желудка. В коридоре она переходит на бег, мчится со всех сил, но непереваренная пища быстрее, и за несколько шагов до туалета Тина сгибается пополам и выблевывает завтрак на кроссовки. Мистер Хаггерти, старший техник школы, как раз поднимается по лестнице. Видит, как она отшатывается от лужи блевоты, и спешит к ней, позвякивая висящими на ремне инструментами. – Эй, девочка, что с тобой? Тина держится за стену рукой, которая словно потеряла чувствительность, стала пластмассовой. Мир плывет перед глазами. Отчасти потому, что ее вырвало очень сильно, до слез, но причина не только в этом. Тина отчаянно раскаивается, что позволила Барбаре уговорить ее на поездку к мистеру Ходжесу, что не оставила Пита одного разбираться с проблемами. А вдруг теперь он вообще не будет с ней разговаривать? – Все хорошо, – отвечает она. – Извините, что я… Но муть перед глазами сгущается, и закончить предложение ей не удается. Она не теряет сознание, но земля уходит у нее из-под ног, а мир она видит словно через грязное окно. Тина скользит вниз по стене, удивляясь, что колени, обтянутые зелеными колготками, поднимаются ей навстречу. Тут мистер Хаггерти подхватывает ее и уносит вниз, в кабинет школьной медсестры. 16 Маленький зеленый «субару» Энди – идеальный вариант, во всяком случае, для целей, которые ставит перед собой Моррис: не привлекает внимания ни с первого взгляда, ни тем более со второго. Таких тысячи. Задним ходом он добирается до улицы, а потом едет в Норт-Сайд, высматривая копов и соблюдая все скоростные ограничения. Поначалу его маршрут почти такой же, что и в пятничный вечер. Он вновь останавливается в торговом центре на Беллоу-авеню. Идет в отдел инструментов, где покупает отвертку с длинным стержнем и долото. Потом едет к квадратному кирпичному зданию на Берч-стрит, которое раньше использовалось как Центр досуга, и опять заезжает за него, паркуется под щитом с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОМОБИЛЕЙ ЦЕНТРА ДОСУГА». Хорошее место для темных делишек. С одной стороны погрузочная эстакада, с другой – высокая живая изгородь. Видно Морриса только со стороны бейсбольного поля и баскетбольных площадок, которые пустуют, потому что в школе идут занятия. Моррис идет к подвальному окну, на которое обратил внимание раньше, садится на корточки, загоняет отвертку в трещину наверху. Отвертка входит легко: дерево сгнило. Моррис использует долото, чтобы расширить щель. Стекло дребезжит, но не разлетается: замазка ссохлась, и появились полости. Вероятность того, что в старом здании установлена охранная сигнализация, тает на глазах. Моррис меняет долото на отвертку. Вставляет в дыру, которую проделал, достает до шпингалета, толкает. Оглядывается, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают – да, место хорошее, но лезть в чужой дом при свете дня все-таки опасно, – видит только ворону на телеграфном столбе. Вгоняет долото снизу под раму, надавливает. Поначалу ничего, потом окно поднимается в скрипе дерева и дожде грязи. Бинго! Моррис вытирает пот со лба и всматривается в сложенные стулья, столы, коробки со всяким хламом. Убеждается, что спуститься в подвал не составит труда. Но не сейчас. Сначала надо исключить даже малейшую вероятность того, что где-то уже сработала бесшумная тревога. Моррис уносит инструменты к маленькому зеленому «субару» и уезжает. 17 Линда Зауберс проводит урок в начальной школе Нортфилд, когда открывается дверь, заходит Пегги Моран и шепотом говорит, что позвонили из средней школы Дортон, расположенной в трех милях, сказать, что ее дочь заболела. – Она сейчас в кабинете медсестры, – добавляет Пегги. – Как я понимаю, ее вырвало, а потом она на несколько минут лишилась чувств. – Господи, – выдыхает Линда. – Я еще за завтраком обратила внимание на ее бледность, но когда спросила, как она себя чувствует, она ответила, что нормально. – Обычное дело, – отвечает Пегги, закатывая глаза. – То мелодрама, то Все хорошо, мама, отвяжись. Поезжай и отвези ее домой. Сейчас я тебя подменю, а мистер Яблонски уже вызвал замену. – Ты святая. – Линда собирает книги, укладывает в портфель. – Наверное, желудочная инфекция, – говорит Пегги, усаживаясь на стул, который только что освободила Линда. – Конечно, ты можешь отвезти ее к врачу, но стоит ли выбрасывать тридцать баксов? Сейчас эта зараза ходит по городу. – Я знаю, – отвечает Линда… но сомневается, что причина именно в этом. Они с Томом медленно, но верно вылезают из ям, денежной и семейной. Через год после несчастного случая они находились на грани развода. Потом начали приходить таинственные деньги, настоящее чудо, и дела пошли в гору. Полностью они из этих ям еще не выбрались, но Линда уже верила, что выберутся обязательно. Поскольку родители сосредоточились на выживании (а у Тома хватало проблем и с восстановлением после тяжелых травм), детям приходилось по большей части лететь на автопилоте. И только теперь, когда у нее наконец-то появилась возможность вздохнуть полной грудью и оглядеться, Линда почувствовала, что с Питом и Тиной что-то не так. Она знала, что они хорошие дети, умные дети, и не думала, что кто-то из них попал в обычную западню, подстерегающую подростков: алкоголь, наркотики, мелкие кражи, секс. Но с ними что-то случилось, и Линда подозревала, что знает, в чем дело. Подозревала, что и Том это знает. Бог послал манну с небес, когда евреи умирали от голода, однако деньги приходят из более прозаических источников: из банков, от друзей, по наследству, от родственников, которые в состоянии помочь. В 2010 году все их родственники находились в таком же сложном положении, как и Том с Линдой. Только дети – тоже родственники, верно? Упустить это из виду легко, потому что они так близко, но они родственники. Думать, что деньги поступали от Тины, – абсурд. Ей было всего девять, когда начали приходить конверты, да она бы и не смогла сохранить такой секрет. А Пит… он из молчунов. Линда вспоминает, как ее мать говорила, когда Питу было только пять лет: «У него рот на замке». Только откуда тринадцатилетний подросток мог взять такие деньги? По пути за больной дочерью в Дортон Линда думает: «Мы никогда не задавали никаких вопросов, по-настоящему не задавали, потому что боялись. Этого не понять тем, кто не пережил всех этих ужасных месяцев после происшествия с Томми, и я не собираюсь за это извиняться. У нас были причины для трусости. Много причин. Две самые большие жили под нашей крышей и рассчитывали на нашу поддержку. Но пришло время спросить, кто кого поддерживал. Если это был Пит, если Тина как-то это выяснила и не находит места от волнения, тогда мне пора перестать трусить. Пора открыть глаза. Мне нужны ответы на несколько вопросов». 18 Позднее утро. Ходжес в суде, с блеском ведет свою партию. Холли может им гордиться. На все вопросы адвоката Лысого Драчуна отвечает кратко и четко. Адвокат предоставил ему немало возможностей пуститься в рассуждения, и хотя Ходжес иногда допускал такую ошибку, когда служил в полиции, теперь он ее с легкостью избегает. Линда Зауберс везет бледную, молчаливую дочь из школы домой, где собирается дать Тине стакан имбирного эля, чтобы успокоить желудок, а потом уложить в постель. Она наконец-то готова спросить Тину, что та знает о загадочных деньгах, но не раньше, чем девочка чуть оклемается. Во второй половине дня времени хватит, и она собирается привлечь к этому разговору и Пита, когда тот вернется из школы. Они пообщаются втроем, что, возможно, и к лучшему. Том повез группу коллег-риелторов осматривать офисный комплекс, недавно освобожденный Ай-би-эм, в пятидесяти милях к северу от города, так что он приедет не раньше семи. Может, и позже, если на обратном пути они где-нибудь остановятся перекусить. Пит на третьем уроке – углубленной физике, – и хотя его взгляд не отрывается от мистера Нортона, который заливается соловьем, рассказывая о бозоне Хиггса и Большом адронном коллайдере в ЦЕРНе, что в Швейцарии, мысли Пита заняты другими проблемами, для решения которых так далеко ехать не придется. Пит вновь и вновь мысленно прокручивает сценарий сегодняшней послеполуденной встречи и напоминает себе, что наличие у него такого сценария вовсе не означает, что Холлидей будет ему следовать. Холлидей в этом бизнесе давно, и, возможно, ему частенько приходилось идти по лезвию ножа, а то и прямо нарушать закон. Пит же – еще подросток и ни в коем случае не должен об этом забывать. Ему надо проявлять предельную осторожность, чтобы не поплатиться за неопытность. Всякий раз, прежде чем что-то сказать, ему придется хорошенько подумать. А прежде всего ему нельзя выказывать страх. Он говорит Холлидею: «Полбатона лучше, чем ничего, но в мире нищеты даже один ломтик лучше, чем ничего. Я предлагаю вам три десятка ломтиков. Подумайте об этом». Он говорит Холлидею: «Я не собираюсь быть ничьим гребаным днерожденным подарком, вам лучше подумать и об этом». Он говорит Холлидею: «Если вы думаете, что я блефую, проверьте, так ли это. Но если вы пойдете этим путем, мы оба останемся с пустыми руками». Он думает: «Если я сумею совладать с нервами, я выберусь из этой передряги. И я сумею. Обязательно. Потому что должен». Моррис Беллами паркует украденный «субару» в двух кварталах от Клоповника. Какое-то время топчется в дверях комиссионного магазина, чтобы убедиться, что Эллиса Макфарленда поблизости нет. Потом спешит к Клоповнику и пешком поднимается на девятый этаж: оба лифта, как обычно, не работают. Моррис набивает одеждой сумку и уходит из этой сраной комнаты навсегда. По пути вниз его то и дело прошибает пот, шея не желает поворачиваться, затвердевает, как гладильная доска. Сумки оттягивают руки, весят не меньше сотни фунтов каждая. Каждое мгновение он ждет, что над ухом раздастся голос Макфарленда. Тот выступает из темного угла и спрашивает, почему он не на работе. Спрашивает, что он тут делает. Спрашивает, что у него в сумках. А потом говорит, что отправляет Морриса обратно в тюрьму. Ни тебе «Проходи», ни «Получи 200 долларов»[23]. Моррис расслабляется, лишь когда Клоповник исчезает из виду. Том Зауберс ведет группу риелторов по пустующему комплексу Ай-би-эм, указывает на различные достоинства, рекомендует фотографировать. Все взбудоражены открывающимися перспективами. К концу дня хирургически восстановленные ноги чертовски разболятся от таких нагрузок, но пока все в норме. Покинутые офисные помещения и производственные площади могут принести ему хорошие деньги. Удача наконец-то поворачивается к нему лицом. Джером входит в офис Ходжеса, немало удивив Холли. Та визжит от радости, когда видит его, а потом от страха, когда он поднимает ее за талию и кружит, как свою младшую сестру. Они болтают час с небольшим, делясь новостями, она излагает свой взгляд на дело Зауберса. Холли счастлива, что Джером соглашается с ее выводами по поводу важности «Молескина», настроение у нее поднимается еще больше, когда выясняется, что он видел фильм «Мачо и ботан-2». От Питера Зауберса они переходят к подробному анализу фильма, сравнивают его с другими в фильмографии Джоны Хилла. Потом «Мачо и ботан-2» уступает место обсуждению достоинств и недостатков новых компьютерных программ. Эндрю Холлидей – единственный, кто ничем не занят. Первые издания ему уже безразличны, как и молодые официанты в обтягивающих черных брюках. Теперь для него вода и масло – что воздух и ветер. Он спит вечным сном в луже свернувшейся крови, привлекая мух. 19 Одиннадцать часов. В городе восемьдесят градусов, по радио говорят, что столбик термометра поднимется до девяноста[24]. «Должно быть, глобальное потепление», – объясняют друг другу люди. Моррис дважды проезжает мимо Центра досуга и рад (хотя и не удивлен), что он стоит, всеми заброшенный, пустая кирпичная коробка, жарящаяся на солнце. Никакой полиции, никаких автомобилей охранной компании. Ворона и та улетела в поисках более прохладного места. Проезжая по Сикомор-стрит, Моррис видит чистый, аккуратный маленький «форд-фокус», припаркованный на подъездной дорожке его старого дома. Кто-то из старших Зауберсов сбежал с работы пораньше. Черт, да хоть оба. Моррису до лампочки. Он вновь направляется к Центру досуга и теперь сворачивает к нему, заезжает за здание и паркуется на привычном месте, которое уже считает своим. Он уверен, что за ним никто не наблюдает, но предпочитает все сделать быстро. Относит сумки к взломанному окну и бросает в подвал. Они падают на пол с глухим стуком и поднимают облачка пыли. Моррис быстро оглядывается, ложится на живот, спускает вниз ноги. Потом соскальзывает сам. Голова вдруг начинает кружиться, когда он делает первый глоток прохладного затхлого воздуха. Морриса качает, и он вскидывает руки, чтобы сохранить равновесие. «Дело в жаре, – думает он. – Я не обращал на это внимания, но я весь в поту. И не завтракал». И первое, и второе – правда, но главная причина проще и более очевидна: он вовсе не молод, и прошли годы с тех пор, как он трудился в красильном цехе. Ему надо сбавить темп. Около котла отопления стоят две большие коробки с надписями «КУХОННАЯ УТВАРЬ» на боках. Моррис садится на одну и сидит, пока не успокаивается сердце и не проходит головокружение. Потом расстегивает сумку, в которой лежит маленький автоматический пистолет Энди, засовывает его сзади за пояс брюк и прикрывает подолом рубашки. Берет сотню долларов Энди, на случай непредвиденных расходов; конверт с остальными деньгами оставляет в сумке. Он намерен вернуться сюда вечером, может, провести здесь ночь. Это будет во многом зависеть от мальчишки-вора и действий, которые придется предпринять Моррису, чтобы вернуть украденное. Чего бы это ни стоило, членосос, думает он. Чего бы это ни стоило. Однако пора двигаться дальше. В молодости он бы легко подтянулся и выбрался через подвальное окно, но не теперь. Приходится подтащить к стене коробку с надписью «КУХОННАЯ УТВАРЬ» – она на удивление тяжелая, наверное, набита сломанными электроприборами – и использовать ее как ступеньку. Через пять минут он уже едет к книжному магазину «Редкие издания Эндрю Холлидея», где намерен поставить автомобиль давнего друга на парковочное место, а потом, включив кондиционер, в прохладе дожидаться прибытия юного вора, укравшего записные книжки. Тот еще Джеймс Хокинс, думает Моррис. 20 Четверть третьего. Ходжес, Холли и Джером уже в пути. Направляются к исходным позициям возле школы Нортфилд: Ходжес – у центрального входа, Джером – на Уэстфилд-стрит, Холли – за школьным конференц-залом, на Гарнер-стрит. Холли и Джером, прибыв на место, должны отзвониться Ходжесу. В магазине на Лэйсмейкер-лейн Моррис поправляет галстук, переворачивает дверную табличку с «ЗАКРЫТО» на «ОТКРЫТО» и отпирает дверь. Идет к столу и садится. Если заглянет покупатель, чтобы поглазеть на книги – маловероятно в столь тихое время дня, но возможно, – он с радостью ему поможет. Если покупатель окажется в магазине, когда придет мальчишка, он что-нибудь придумает. Сымпровизирует. Сердце гулко бьется, но рука тверда. Дрожь ушла. «Я – волк, – говорит себе Моррис. – И укушу, если придется». У Пита урок по литературному творчеству. Тема: «Элементы стиля» Странка и Уайта, и сегодня они обсуждают знаменитое правило 13: «Опускайте лишние слова». Им предложили прочитать рассказ Хемингуэя «Убийцы», и обсуждение получилось очень живым. Много слов о том, как Хемингуэй обходится без лишних слов. Пит едва слушает. Постоянно смотрит на часы, где стрелки неумолимо движутся к встрече с Эндрю Холлидеем. В два двадцать пять в кармане брюк вибрирует мобильник. Пит достает его и смотрит на экран. Мама: После школы сразу домой, нам надо поговорить. Желудок скручивает, сердце ускоряет бег. Возможно, его ждет какая-то работа по дому, но он в это не верит. Нам надо поговорить на мамином языке означает: Хьюстон, у нас проблема. Возможно, речь пойдет о конвертах с деньгами, и это представляется более чем вероятным, потому что беда обычно не приходит одна. Если это так, значит, Тина проболталась. Ладно. Если это так, будь что будет. Он придет домой, и они поговорят, но сначала ему надо решить вопрос с Холлидеем. Его родители не имеют отношения к передряге, в которую он угодил, и он не собирается перекладывать ответственность на них. Себя он тоже винить не будет. Он сделал то, что следовало сделать. Если Холлидей откажется пойти на сделку, если обратится в полицию, не прислушавшись к доводам Пита, то чем меньше родители будут знать, тем лучше. Он не хочет, чтобы их обвинили в соучастии или в чем-то таком. Пит уже собирается отключить мобильник, но в последний момент отказывается от этой мысли. Если мать вновь пришлет ему эсэмэску – или Тина, – лучше об этом знать. Смотрит на часы: без двадцати три. Скоро прозвенит звонок, и он уйдет из школы. Пит задается вопросом, а вернется ли он сюда?