Тот ухмыляется в ответ: – Если на то пошло, я тоже. Пошли, Одилл. Шевели лапами. Одилл встает и идет к двери. Джером берется за ручку, потом оборачивается. Он больше не улыбается. – Вы ездили туда, куда я думаю? – Возможно. – Холли знает, что вы у него бываете? – Нет. И не говори ей. Ее это сильно расстроит. – Да. Конечно. Как он? – Без изменений. Хотя… – Ходжес думает о том, как упала фотография. Со стуком. – Хотя что? – Ничего. Он без изменений. Окажи мне услугу, попроси Барбару связаться со мной, если Тина ей позвонит и скажет, что ее брат каким-то образом прознал о моем пятничном разговоре с девочками. – Обязательно. До завтра. Джером уходит. Ходжес включает телевизор, и его ждет приятный сюрприз: «Индейцы» еще играют. Счет равный. Идут дополнительные иннинги. 11 Холли проводит воскресный вечер в своей квартире, пытается смотреть «Крестного отца-2» на компьютере. Обычно это занятие доставляет ей большое удовольствие, поскольку она считает, что это один из двух или трех лучших фильмов всех времен и народов, наряду с «Гражданином Кейном» и «Тропами славы», но сегодня она то и дело прерывает просмотр, чтобы в тревоге покружить по гостиной. Места для кружения хватает. Эта квартира не такая роскошная, как в кондоминиуме на берегу озера, где она жила первое время после переезда в город, но достаточно большая, и район респектабельный. Холли может позволить себе аренду: по завещанию кузины Джейни она получила полмиллиона долларов. Конечно, пришлось уплатить налоги, но все равно это большая сумма. И благодаря работе у Билла Ходжеса сумма эта растет. Кружа по комнате, Холли бормочет любимые фразы: – Мне не нужно убивать всех – только моих врагов. – Как сказать по-испански «банана дайкири»? – Это твоя страна, а не твоя кровь, запомни это. И разумеется, самую знаменитую: – Я знаю, это был ты, Фредо. Ты разбил мне сердце. Если бы она смотрела другой фильм, то повторяла бы другой набор цитат. Эту форму самогипноза Холли использовала с тех пор, как в семь лет посмотрела «Звуки музыки». (Любимая фраза: «Любопытно, какой у травы вкус».) Думает она о записной книжке «Молескин», которую брат Тины так быстро спрятал под подушку. Билл уверен, что записная книжка не имеет отношения к деньгам, которые Пит посылал родителям, а Холли в этом сомневается. Она всю жизнь вела дневник, записывала в него фильмы, которые посмотрела, книги, которые прочла, людей, с которыми разговаривала, время, когда вставала, время, когда ложилась. И время, когда справляла большую нужду, но в зашифрованном виде (а вдруг кто-то прочтет дневник после ее смерти?): СНГ, что означало «сходила на горшок». Она знает, что это ОКП, то есть обсессивно-компульсивное поведение. Они с психотерапевтом обсуждали, что навязчивое составление списков – одна из форм магического мышления, но это никому не вредит, и если ей хочется вести списки в записных книжках «Молескин», это только ее дело. Речь о том, что она знает о «Молескинах», а потому знает, что эти записные книжки стоят дорого. За два с половиной доллара в «Уолгринс» можно купить блокнот на спирали, но «Молескин» с таким же количеством страниц обойдется в десять баксов. Зачем подростку потребовалась такая дорогая записная книжка, особенно если семья остро нуждалась в деньгах? – Нелогично, – говорит Холли. И словно в продолжение этой мысли добавляет: – Оставь пистолет. Захвати канноли. – Это из первого «Крестного отца», но все равно хорошая цитата. Одна из лучших. Отправь деньги. Сохрани записные книжки. Дорогая записная книжка засовывается под подушку, когда младшая сестра внезапно заходит в комнату. Чем дольше Холли об этом думает, тем крепче ее уверенность, что это неспроста. Она включает фильм, но не может следовать за столь хорошо знакомым и столь любимым сюжетом, когда в голову лезут мысли о записных книжках, и Холли совершает неслыханный для нее поступок: выключает компьютер прежде, чем соберется лечь спать. После этого возобновляет кружение по комнате, сцепив руки за спиной. Отправь деньги. Сохрани записные книжки. – И временной промежуток! – сообщает она пустой комнате. – Не забывай про это! Да. Семь месяцев спокойной жизни между днем, когда иссякли деньги, и началом странного поведения Зауберса. Ему потребовалось семь месяцев, чтобы придумать способ добыть больше денег? Холли думает, что так оно и есть. Холли думает, что у него появилась идея, но идея эта оказалась не из лучших. Из-за нее Зауберс попал в серьезную передрягу. – Что приводит человека к беде, когда дело касается денег? – спрашивает Холли пустую комнату, кружа по ней все быстрее. – Воровство приводит. А также шантаж. В этом все дело? Пит Зауберс пытался кого-то шантажировать насчет содержимого этого «Молескина»? Что-то насчет украденных денег? Только как Пит мог шантажировать кого-то насчет денег, которые он сам и украл? Холли идет к телефону, протягивает руку, потом отдергивает. Почти минуту стоит неподвижно, жует губы. Она не привыкла проявлять инициативу. Может, ей лучше сначала позвонить Биллу, спросить, правильно ли она все делает? – Хотя Билл не думает, что записная книжка имеет значение, – делится она с гостиной. – Я думаю иначе. И я могу думать иначе, если мне того хочется. Холли хватает мобильник с кофейного столика и звонит Тине Зауберс, прежде чем успевает испугаться собственной прыти. – Алло! – с тревогой произносит Тина. Чуть ли не шепотом. – Кто это? – Холли Гибни. Ты не видишь моего номера, потому что он не внесен в телефонный справочник. Я очень осторожна со своим номером, хотя тебе дам его с радостью. Мы можем болтать в любое время, потому что мы – подруги, а для этого подруги и нужны. Твой брат вернулся домой? – Да, около шести, мы как раз заканчивали обед. Мама сказала, что жаркого и картошки достаточно, она ему подогреет, если он хочет. Но он ответил, что на обратном пути они заехали в «Денниз». Потом поднялся в свою комнату. Отказался даже от клубничного торта, который так любит. Я очень за него волнуюсь, мисс Холли. – Можешь называть меня Холли, Тина. – Она ненавидит «мисс», это слово напоминает ей комариное жужжание над ухом. – Хорошо. – Он тебе что-нибудь сказал? – Только «привет», – тихо отвечает Тина. – И ты не рассказала ему, что в пятницу приходила в офис с Барбарой? – Господи, нет! – Где он сейчас? – В своей комнате. Слушает «The Black Keys». Я ненавижу «The Black Keys». – Да, я тоже. – Холли понятия не имеет, кто такие «The Black Keys», хотя может назвать весь актерский состав «Фарго». (Лучшую фразу в этом фильме произносит Стив Бушеми: «Раскури эту гребаную трубку мира».) – Тина, у Пита есть близкий друг, которому он бы мог рассказать о том, что его тревожит? Тина думает. Холли пользуется паузой, чтобы схватить пластинку жевательной резинки «Никоретте» из открытой упаковки, лежащей рядом с компьютером, и бросить в рот. – Вряд ли, – наконец отвечает Тина. – Наверное, в школе у него есть друзья, его знают многие, но единственным близким другом Пита был Боб Пирсон, который жил в нашем квартале, а они в прошлом году переехали в Денвер. – А как насчет подружки? – Он довольно много времени проводил с Глорией Мур, но они разбежались после Рождества. Пит сказал, что она не любит читать, а ему не по душе девушка, которая не дружит с книгами. – И она печально добавляет: – Мне Глория нравилась. Она научила меня красить глаза. – Девушкам не нужно красить глаза до тридцати лет, – авторитетно заявляет Холли, хотя сама глаза не красила никогда. Ее мать говорит, что глаза красят только шлюхи. – Правда? – В голосе Тины изумление. – А учителя? У него есть любимый учитель, с которым он мог бы поговорить? – Холли сомневается, что большой брат будет делиться с маленькой сестричкой, кто его любимый учитель, да и маленькая сестричка вряд ли такое запомнит. Она спрашивает, потому что других идей пока нет. Но Тина отвечает без запинки: – Рикки-Хиппи. – И смеется. Холли останавливается на полушаге. – Кто? – Мистер Рикер, это его настоящая фамилия. Пит говорил, что некоторые дети зовут его Рикки-Хиппи, поскольку он носит старомодные цветастые рубашки и галстуки. Он преподавал у Пита в девятом классе. А может, в десятом. Я не помню. Мисс… В смысле, Холли, мистер Ходжес собирается завтра поговорить с Питом? – Да. Не волнуйся об этом. Но Тина волнуется. Судя по голосу, она на грани слез, и от этого желудок Холли сворачивается в тугой маленький шар. – Надеюсь, он не возненавидит меня за это. – Нет, конечно, – отвечает Холли. Яростно жует никотиновую жвачку. – Билл выяснит, что не так, и все поправит. Потом твой брат будет еще больше тебя любить. – Вы обещаете? – Да! Ох! – Что случилось? – Ничего. – Холли вытирает рот и обнаруживает кровь на пальцах. – Я прикусила губу. Мне пора, Тина. Ты позвонишь, если вспомнишь кого-нибудь еще, с кем он мог говорить насчет денег? – Ни с кем не мог, – с тоской отвечает Тина и начинает плакать. – Ну… ладно. – И чувствуя, что надо что-то добавить, Холли произносит: – Тебе ни к чему красить глаза. Они у тебя и так красивые. До свидания. Холли разрывает связь, не дожидаясь ответа Тины, и возобновляет кружение. Сплевывает жвачку в корзинку для мусора, которая стоит около стола, промокает губу бумажной салфеткой, но кровотечение уже прекратилось. Ни близких друзей, ни подружек. Никаких имен, за исключением одного учителя.