– Рад тебя видеть, Пит. – В этот день мистер Рикер надел рубашку с рисунком пейсли и широкими рукавами, а также психоделический галстук. Пит подумал, что такое сочетание хорошо объясняло, почему поколение любви и мира потерпело неудачу. – Миссис Дэвис не может на тебя нарадоваться. – Она клевая, – ответил Пит. – Я многому научился. – На самом деле он не научился ничему и сомневался, что хоть кому-то это удалось. Нет, ему нравилась миссис Дэвис, и она часто рассказывала что-то интересное, но Пит пришел к выводу, что писательству научить нельзя, ему можно только научиться. – Чем я могу тебе помочь? – Помните, вы рассказывали нам, как дорого стоила бы рукопись Шекспира? Мистер Рикер улыбнулся: – Я всегда рассказываю эту байку посреди недели, когда народ начинает тянуть в сон. Маленькая доза жадности – отличное тонизирующее. А что? Ты нашел древний манускрипт? Пит тоже вежливо улыбнулся: – Нет, но на февральских каникулах я ездил к моему дяде Филу в Кливленд, заглянул в его гараж и нашел целую гору старых книг. В основном про Тома Свифта. Мальчика-изобретателя. – Я помню Тома и его друга Неда Ньютона, – кивнул мистер Рикер. – «Том Свифт и его мотоцикл», «Том Свифт и его волшебная камера»… в моей юности мы любили шутить насчет Тома Свифта и его электрической бабушки. Пит снова вежливо улыбнулся: – Еще там были книги, штук десять, о девочке-детективе Трикси Белден и о еще одной, Нэнси Дрю. – Думаю, я знаю, к чему ты клонишь, и мне не хочется тебя разочаровывать, но выбора нет. Том Свифт, братья Харди, Трикси Белден… все это замечательные реликвии давно ушедших дней и прекрасные ориентиры, позволяющие судить, насколько за последние восемьдесят лет изменилось то, что называют «подростковой прозой», но эти книги обладают минимальной ценностью, а то и вовсе ничего не стоят, даже если находятся в прекрасном состоянии. – Знаю, – ответил Пит. – Я проверил в «Файн букс». Это блог. Но пока я разглядывал эти книги, дядя Фил зашел в гараж и сказал, что у него есть для меня кое-что более интересное. Дело в том, что я рассказывал ему о моем интересе к Ротстайну. Оказалось, это экземпляр «Бегуна» в переплете с автографом писателя. Не посвящением, а простой подписью. Дядя Фил сказал, что книгу дал ему какой-то парень по имени Эл. Задолжал десять долларов за покер. Дядя говорит, она пролежала у него лет пятьдесят. Я посмотрел на выходные данные, и это первое издание. Мистер Рикер, прежде покачивавшийся на стуле, резко подался вперед. – Ого! Ты, вероятно, знаешь, что Ротстайн не любил подписывать книги. – Да. Он называл это «порчей отличной книги». – Точно. Как и Рэймонд Чандлер. И ты знаешь, что книга с автографом ценится больше, если на ней только подпись? – Да. Так говорит «Файн букс». – Подписанный экземпляр самой знаменитой книги Ротстайна, вероятно, можно продать. – Мистер Рикер задумался. – Пожалуй, «вероятно» вычеркиваем. В каком состоянии книга? – В хорошем, – без запинки ответил Пит. – Пара пятен на обложке под супером и на титульной странице, вот и все. – Я вижу, ты действительно заинтересовался этим вопросом. – Особенно после того, как дядя показал мне книгу Ротстайна. – Как я понимаю, этой волшебной книги у тебя нет? «У меня есть кое-что получше, – подумал Пит. – Если бы вы только знали». Иногда он чувствовал, как давило на него это знание, и особенно сегодня, произнося эту ложь. Необходимую ложь, напомнил он себе. – Нет, но дядя сказал, что даст ее мне, если я захочу. Я ответил, что мне нужно подумать, потому что он не… вы понимаете… – Понятия не имеет, сколько она может стоить. – Да, но потом у меня возник вопрос… – Какой? Пит сунул руку в задний карман, достал сложенный листок бумаги и вручил мистеру Рикеру. – Я поискал в Интернете, кто в нашем городе продает и покупает первые издания, и нашел троих. Я знаю, что вы тоже собираете книги… – Я бы так не выразился, на мое жалованье не позволишь себе всерьез коллекционировать книги, но у меня есть книга с автографом Теодора Рётке, которую я собираюсь оставить своим детям. «Пробуждение». Прекрасные стихотворения. Также есть Воннегут, но эта книга стоит недорого. В отличие от Ротстайна Папа Курт подписывал все. – В общем, я подумал, а может, вы кого-то знаете и подскажете, к кому лучше всего обратиться. Если я решу позволить дяде отдать мне книгу… а потом, ну, продать ее. Мистер Рикер развернул листок, посмотрел на него, потом на Пита. От этого взгляда, пристального и сочувствующего, ему стало не по себе. Возможно, идея оказалась не из лучших, он действительно не умел сочинять, но раз встал на этот путь, придется идти до конца. – Так уж вышло, что я знаю их всех. Но я также знаю, как много Ротстайн значит для тебя, и не только по твоей прошлогодней работе. Энни Дэвис говорит, что ты часто упоминаешь его на уроках «Литературного творчества». Она считает, что трилогия о Голде – твоя Библия. Пит полагал, что это правда, но не осознавал, что другие люди тоже знали об этом. И решил в будущем придержать язык по части Ротстайна. Чтобы не навлечь на себя беду. Люди вспомнят, если… Если. – Иметь литературных героев – это хорошо, Пит, особенно если в колледже ты собираешься защищать диплом по английскому языку и литературе. Ротстайн – твой герой, по крайней мере сейчас, и эта книга может стать началом твоей коллекции. Ты уверен, что хочешь ее продать? На этот вопрос Пит мог ответить достаточно честно, пусть даже книги с автографом, о которой он говорил, не существовало. – В общем, да. Дома у нас с деньгами не очень… – Я знаю, что случилось с твоим отцом у Городского центра, и чертовски об этом сожалею. К счастью, они поймали этого психа до того, как он причинил еще больше вреда. – Папе сейчас лучше, и они с мамой оба работают, только мне потребуются деньги на колледж, вы понимаете… – Понимаю. – Но это не самое важное, по крайней мере на текущий момент. Моя сестра хочет перейти в Чэпл-Ридж, а родители говорят, что не получится. Во всяком случае, в этом году. Они не потянут такие расходы. Почти, но не совсем. А я думаю, ей нужна именно такая школа. Она, ну, не знаю, не проявляет достаточного усердия в учебе. Мистер Рикер – у которого хватало учеников, не проявлявших усердия – серьезно кивнул. – А если Тина окажется среди успешных ребят… особенно если рядом будет Барбара Робинсон, с которой она дружила, когда мы жили в Уэст-Сайде, может, ее отношение изменится. – Это хорошо, что ты думаешь о ее будущем, Пит. Даже благородно. Пит никогда не думал о себе как о благородном. Эта мысль заставила его моргнуть. Возможно, чтобы не смущать Пита еще больше, мистер Рикер вновь уставился на листок. – Ладно. Я бы посоветовал тебе «Книги Гриссома», будь старина Тедди Гриссом жив, но теперь магазином управляет его сын, а он прижимист. Честен, но лишнего бакса из него не выжмешь. Он скажет, что такие нынче времена, но такова и его натура. – Ясно… – Как я понимаю, ты заглядывал в Сеть, чтобы выяснить, сколько может стоить первое издание «Бегуна» с автографом? – Да. Две или три тысячи. Этого не хватит на год обучения в Чэпл-Ридж, но уже кое-что. Как говорит мой отец, первый взнос. Мистер Рикер кивнул: – Наверное, столько эта книга и стоит. Тедди-младший предложит тебе восемьсот. Возможно, ты сможешь убедить его поднять цену до тысячи, но если будешь и дальше упрямиться, он укажет тебе на дверь. Далее, «Купи книгу», магазин Бадди Франклина. Он тоже нормальный, в смысле, честный, но Бадди беллетристика двадцатого века не интересует. Он делает деньги на продаже старинных карт и атласов семнадцатого века богачам из Брэнсон-Парк и Шугар-Хайтс. Но если сможешь уговорить Бадди оценить книгу, тогда иди к Тедди-младшему и ты, возможно, получишь двенадцать сотен. Я не говорю, что получишь. Однако это не исключено. – А как насчет «Редких изданий» Эндрю Холлидея? Мистер Рикер нахмурился: – Я бы держался подальше от Холлидея. У него маленький магазин на Лэйсмейкер-лейн, в пешеходном торговом квартале рядом с Лоуэр-Мейн-стрит. Чуть шире железнодорожного вагона, но длиной почти в квартал. Вроде бы дела у него идут неплохо, да только репутация хромает. Я слышал, что его не слишком волнует источник происхождения некоторых товаров. Ты понимаешь, о чем я? – Право собственности. – Точно. И среди прочего, бумажка, в которой четко написано, что ты – законный хозяин вещи, которую хочешь продать. Я точно знаю, что пятнадцать лет назад Холлидей продал сигнальный экземпляр книги Джеймса Эйджи «Давайте же восславим знаменитых людей», а потом выяснилось, что книгу украли из фонда Брук Астор. У этой богатой дамочки из Нью-Йорка оказался вороватый управляющий. Холлидей показал расписку, и его история приобретения книги выглядела убедительной, так что расследование закрыли. Но расписки можно и подделать, ты понимаешь. Я бы держался от него подальше. – Спасибо, мистер Рикер, – поблагодарил учителя Пит, подумав, что первой его остановкой, если он решится на реализацию своего плана, станет книжный магазин «Редкие издания» Эндрю Холлидея. Но он намеревался соблюдать предельную осторожность, и если мистер Холлидей не заплатит наличными, никакой сделки не будет. И ни при каких обстоятельствах мистер Холлидей не должен узнать настоящего имени Пита. Он даже подумал о маскировке, хотя в этом деле требовалась умеренность. – Всегда рад тебя видеть, Пит, но не буду лгать, говоря, что мне приятно помогать тебе в этом деле. Пит его понимал. В этом деле он и сам не находил ничего приятного. Месяцем позже он все еще обдумывал свои дальнейшие действия и пришел к выводу, что выгода от продажи одной записной книжки слишком мала при огромном риске. Если записная книжка попадет к частному коллекционеру – вроде тех, о которых он иногда читал: они покупали дорогие краденые картины и вешали в тайных комнатах, чтобы в одиночку любоваться шедеврами, – его бы это вполне устроило. Но он не мог знать наверняка, как все обернется. И все больше склонялся к анонимному пожертвованию: отправить записные книжки почтой в библиотеку университета Нью-Йорка. Куратор такого заведения сразу поймет их ценность. Однако даже так Пит выставит себя напоказ. Это тебе не бросать конверты с деньгами в почтовые ящики на уличных углах. А вдруг кто-нибудь на почте запомнит его? А потом, в дождливый вечер в конце апреля 2014 года, Тина вновь пришла в его комнату. Миссис Бисли осталась в далеком прошлом, пижаму сменила широкая футболка «Кливленд браунс», но Пит по-прежнему видел в сестре маленькую, встревоженную девочку, которая в Эру дурных эмоций спрашивала, разведутся ли их мама и папа. С заплетенными в косички волосами, с лицом, очищенным от того минимума косметики, который ей позволяла использовать мама (Пит подозревал, что в школе добавлялись новые слои), она выглядела скорее на десять, а не на тринадцать лет. Тинс – уже почти тинейджер, подумал Пит. Хотя верилось в это с трудом. – Можно зайти на минутку? – Конечно. Он лежал на кровати, читал роман Филипа Рота «Она была такая хорошая». Тина села на стул у письменного стола, натянула футболку на голени, сдула несколько волосков со лба, на котором появилась россыпь угрей. – Тебя что-то тревожит? – спросил Пит. – Э… да. – И замолчала. Он скорчил гримасу. – Давай колись. Какой-то парень, в которого ты втюрилась, предложил тебе отвалить? – Ты посылал эти деньги, – сказала она. – Верно?