– Конечно, – сказал он. – Сам я все равно не знаю, как готовить мясо и при какой температуре. – Вам не хватает вашей жены? – Очень. – Потому что вы не знаете, как приготовить мясо? – спросила она, но он оставил ее вопрос без ответа. Она поджарила картошку и разогрела мороженую кукурузу. Ели они на кухне. Она съела четыре жареных куска мяса, две порции картошки и две порции кукурузы. – Давно я так не ела, не меньше года, – сказала она, закуривая сигарету и глядя в пустую тарелку. – Чуть живот не лопнул. – А что ты ела? – Собачье печенье. – Что? – Собачье печенье. – Да-а. – Оно дешевое, – сказала она. – И им быстро наедаешься. А еще там много питательных веществ и разных витаминов. Так на коробке написано. – Питательные вещества, так твою растак. Да у тебя прыщи пошли от этого печенья, девочка моя. Ты уже слишком взрослая, чтобы ходить с прыщами на морде. Иди-ка сюда. Он повел ее в столовую и открыл посудный шкаф Мэри. Он достал оттуда серебряную супницу и вытащил из нее пачку денег. Глаза ее расширились. – Кого это ты ограбил? – Свою страховую компанию. Вот, держи. Здесь двести долларов. Будешь тратить их на еду. Но она даже не притронулась к деньгам. – Ты чокнутый, – сказала она. – Интересно, что ты рассчитываешь от меня получить за эти деньги? – Ничего. Она засмеялась. – Хорошо. – Он положил деньги на буфет и поставил серебряную супницу обратно. – Если утром ты не возьмешь эти деньги, я спущу их в унитаз. Честно говоря, он не собирался этого делать. Она посмотрела ему в лицо. – Знаешь, по-моему, ты вполне на это способен. Он ничего не ответил. – Посмотрим, – сказала она. – Утром. – Утром, – эхом отозвался он. Он смотрел телеигру «По правде говоря». Двое женщин лгали, заявляя, что они – чемпионки мира по женскому родео, а одна говорила правду. Участники викторины – Супи Сэйлс, Билл Каллен, Арлена Лил и Китти Карлайл – должны были отгадать, кто говорит правду. Гарри Мур, единственный ведущий на телевидении, достигший трехсотлетнего возраста, постоянно улыбался, острил и звонил в колокольчик, когда истекало время очередного участника. Девушка стояла у окна и смотрела на улицу. – Слушай, – спросила она, – а кто вообще живет на этой улице? Окна все темные… – Я и Дэнкмены, – ответил он. – Дэнкмены переезжают пятого января. – Почему? – Из-за дороги, – ответил он. – Ты хочешь чего-нибудь выпить? – Что значит из-за дороги? – Она должна пройти здесь, – сказал он. – Насколько я понимаю, этот дом находится где-то в районе разделительной полосы. – Из-за этого ты показывал мне дорожные работы? – Наверное, да. Я раньше работал в прачечной примерно в двух милях отсюда. Она называется «Блу Риббон». Ее тоже снесут из-за дороги. – Значит, ты из-за этого потерял работу? Прачечную закрывают? – Нет, дело не совсем в этом. Я должен был заключить сделку о покупке здания в пригородном районе под названием Уотерфорд, куда должна была переехать прачечная, но я этого не сделал. – Почему? – Просто никак не мог примириться с этой мыслью, – ответил он. – Так ты хочешь выпить? – Тебе не обязательно заставлять меня напиваться, – сказала она. – О, Господи, – простонал он, закатывая глаза. – Тебе не кажется, что в последнее время ты как-то зациклилась на одной мысли, словно испорченная пластинка? На некоторое время воцарилось тягостное молчание. – Честно говоря, я люблю только водку с апельсиновым соком. – У меня есть и то и другое. – А шейкер есть? – Нет, я никогда им не пользовался. – Так я и думала. Он пошел на кухню и смешал водку с апельсиновым соком, добавив пару кубиков льда. Себе он смешал «Южное Утешение» с «Севен-Ап» и вместе со стаканами вернулся в гостиную. Она забавлялась с пультом дистанционного управления, переключаясь с канала на канал. Шли обычные для половины восьмого вечера программы: «По правде говоря», пустой канал, «В чем моя программа», «Мне снится Джинни», «Остров Гиллигена», пусто, «Я без ума от Люси», пусто, опять пусто, Джулиа Чайлд вытворяет что-то с авокадо, малость похожими на собачью мокроту, «Новая цена справедлива», а потом опять на экране появился Гарри Мур, задорно вопрошающий у участников, кто же из трех людей является настоящим автором книги о том, каково потеряться на целый месяц в лесах Саскачевана. Он вручил ей стакан. – Вы ели жуков? Вопрос к номеру второму, – сказала Китти Карлайл. – В чем дело? Никак не могу найти «Звездное путешествие», – сказала девушка. – У нас его показывают в четыре по восьмому каналу, – ответил он. – А ты смотришь? – Иногда. Моя жена всегда смотрит Мерва Гриффина. – Я не видел ни одного жука, – ответил второй номер. – Если б я нашел хоть одного, я бы обязательно его съел. – Зрители искренне расхохотались. – А почему она от тебя ушла? Если не хочешь отвечать, не надо, – сказала она, опасливо на него посмотрев, словно цена, которую придется платить за его признание, могла оказаться слишком высокой. – По той же самой причине, из-за которой меня вышвырнули с работы, – сказал он, устраиваясь в кресле и пригубив свой коктейль. – Из-за того, что ты не купил новое здание под прачечную? – Нет, потому что я не купил новый дом. – Я голосую за номера второго, – сказал Супи Сэйлс, – потому что он похож на человека, способного съесть жука. – Зрители искренне расхохотались. – Ты не купил новый дом? Вот оно что… Ну и ну! – Она подняла глаза от стакана и пристально посмотрела на него. Глаза ее приняли выражение, в котором читалось восхищение, благоговейное изумление и страх. – И куда же ты собираешься переселиться? – Не знаю. – Ты не работаешь? – Нет. – А чем ты занимаешься целыми днями? – Езжу по автостраде. – А вечером смотришь телевизор? – И пью. Иногда еще делаю попкорн. Кстати, сегодня вечером я тоже собираюсь сделать попкорн. На тебя рассчитывать? Съешь одну порцию? – Я не ем попкорн. Она нажала красную кнопку на пульте дистанционного управления (он иногда про себя называл его «модулем», потому что в наши дни любую штуку для управления на расстоянии принято называть «модулем»), и экран «Зенита» сжался в одну сверкающую точку, а потом погас. – Подожди-ка, я хочу увериться, правильно ли я тебя поняла, – сказала она. – Ты выбросил в мусорное ведро свою жену и свою работу… – Но не обязательно именно в таком порядке. – Ладно, какая разница? Так, стало быть, ты выбросил их в мусорное ведро из-за этой дороги. Так? Он посмотрел на темный экран телевизора, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Хотя он редко внимательно следил за тем, что происходит на экране, но с выключенным телевизором ему стало как-то не по себе. – Не знаю, так это или не так, – сказал он. – Если я сделал это, то это еще не значит, что я знаю, почему я так поступил. – Это был протест? – Говорю же тебе: не знаю. Когда протестуешь против чего-нибудь, то всегда делаешь это во имя чего-то другого, чего-то лучшего. Все эти люди протестовали против войны во Вьетнаме, потому что они считали, что жить в мире лучше, чем воевать. Люди протестуют против новых законов о наркотиках, потому что они думают, что другие законы могут быть более справедливыми, или более легкими, или менее вредоносными… Ну, впрочем, я не знаю. Послушай, почему бы тебе снова не включить телевизор?