— Мы — Узел верных, — ответили они. — Да не будет связанное распутано. — Вот женщина, — сказал Дедуля Флик. — Присоединится ли она к нам? Свяжет ли свою жизнь с нашей? Останется с нами? — Ответь «да», — сказала Роза. — Д-да, — выдавила из себя Энди. Ее сердце не билось — трепетало, как кусок проволоки под напряжением. Роза повернула клапан. Раздался тихий, жалобный звук, и из емкости вырвалось облако серебряного тумана. Вместо того, чтобы рассеяться под легким вечерним ветерком, оно висело прямо над сосудом. Затем Роза наклонилась вперед, вытянула свои обворожительные коралловые губы и тихонько подула на него. Туман — слегка похожий на облачко из комиксов, только без слов — поплыл и завис над потрясенным лицом Энди, широко распахнувшей глаза. — Мы — Узел верных, испытанный временем, — провозгласил Дедуля Флик. — Саббатха ханти, — ответили остальные. Облако очень медленно начало опускаться. — Мы — избранные. — Лодсам ханти, — ответили остальные. — Дыши глубже, — сказала Роза и мягко поцеловала Энди в щеку. — Увидимся на той стороне. Возможно. — Мы — счастливцы. — Каханна ризоне ханти. И уже все вместе: — Мы — Узел верных, и мы… Но Энди этого уже не слышала. Серебряное облако накрыло ее лицо, и каким же оно было холодным! Когда она вдохнула, облако каким-то мрачным образом ожило, и внутри нее раздался крик. Сотканное из тумана дитя — она не могла точно определить, мальчик или девочка — пыталось вырваться, но кто-то уже убивал его. Роза убивала, а остальные выстроились вокруг (узлом) с фонариками в руках и освещали это убийство, происходящее словно в замедленной съемке. Энди попыталась выпрямиться, но у нее больше не было тела. Ее тело исчезло. Там, где оно раньше находилось, возникла боль, принявшая форму человеческого существа. Предсмертная боль ребенка. Ее собственная боль. «Прими ее». Мысль укутала ее, словно горящее тело накрыли прохладной тканью. «Это единственный способ». «Не могу, я бежала от этой боли всю жизнь». «Может, и так, но теперь бежать некуда. Прими ее. Проглоти ее. Вдохни пар или умри». 8 Верные стояли с воздетыми руками, произнося нараспев древние слова: саббатха ханти, лодсам ханти, каханна ризоне ханти. Они наблюдали, как блузка Энди Штайнер легла плоско на том месте, где была ее грудь, как ее юбка схлопнулась, словно закрывающийся рот. Они смотрели, как ее лицо превратилось в матовое стекло. Но глаза остались на месте, паря, словно два воздушных шарика на невидимых нитях. Но и они исчезнут, подумал Грецкий Орех. Силы у нее маловато. Я думал, что достаточно, но ошибся. Может, она вернется еще разок-другой, но потом снова схлопнется. Останется одна одежда. Он попытался вспомнить собственный Переход, но в памяти всплыла лишь полная луна и костер вместо фар. Костер, конское ржание… и боль. Можно ли в самом деле помнить боль? Вряд ли. Можно знать, что она была, и ты от нее страдал, но это не одно и то же. Лицо Энди появилось снова, как лицо призрака над столом медиума. Перёд блузки вздулся, заполнившись ее плотью; юбку растянули вернувшиеся в этот мир бедра и колени. Она издала отчаянный крик боли. — Мы — Узел верных, испытанный временем, — монотонно повторяли они в пересекающихся лучах фар. — Саббатха ханти. Мы — избранные, лодсам ханти. Мы — счастливцы, каханна ризоне ханти. Они будут продолжать, пока все не закончится. Так или иначе, долго это не продлится. Энди снова начала исчезать. Ее плоть превратилась в мутное стекло, сквозь которое Верные видели скелет и костлявую ухмылку черепа. В ухмылке поблескивало несколько серебряных пломб. Оказавшиеся вне тела глаза отчаянно вращались в глазницах, которых уже не было. Она все еще кричала, но звук был тонкий и призрачный, словно доносился с другого конца длинного коридора. 9 Роза подумала, что Энди сдастся (как все обычно и поступали, когда боль становилась невыносимой), но эта деваха оказалась крепкой. Не переставая кричать, она воплотилась снова. Ее вновь обретенные руки вцепились в Розу безумной хваткой и потянули вниз. Роза наклонилась, почти не замечая боли. — Я знаю, чего ты хочешь, куколка. Вернись — и получишь. — Приблизив свой рот ко рту Энди, Роза принялась ласкать языком ее верхнюю губу, пока та не превратилась в туман. Но глаза остались, не отрываясь от Розы ни на секунду. — Саббатха ханти, — доносилось отовсюду. — Лодсам ханти. Каханна ризоне ханти. Энди вернулась: вокруг ее горящих болью глаз выросло лицо. Затем появилось тело. На мгновение Роза увидела кости рук и сжимавших ее ладонь пальцев, пока те снова не обросли плотью. Роза снова поцеловала ее. Невзирая на дикую боль, Энди ответила на поцелуй, и тогда Роза вдула часть своей собственной сущности в горло молодой женщины. Вот эту я хочу. А если хочу, то получу. Энди снова начала растворяться, но Роза чувствовала: она борется. И побеждает. Она впитывала в себя бурную жизненную силу, которую Роза вдула ей в легкие, вместо того, чтобы ее отталкивать. Она впервые вдохнула пар. 10 Новая участница Узла верных провела эту ночь в постели Розы О'Хара. Впервые в жизни она обнаружила, что в сексе есть нечто помимо ужаса и боли. Горло у нее саднило от криков, которые она издавала на лежаке, но она закричала снова, когда это новое ощущение — удовольствие под стать боли Перехода — охватило ее тело и, казалось, снова сделало его прозрачным. — Кричи сколько хочешь, — сказала Роза, поднимая голову от низа ее живота. — Криков они все наслушались. И от хорошего, и от плохого. — А секс — он для всех такой? Если да, то сколько же она упустила! Вот что украл у нее ее ублюдок-отец. А воровкой почему-то считают ее! — Для нас — такой, когда мы надышимся пара, — ответила Роза. — Это все, что тебе нужно знать. Она опустила голову, и все началось заново. 11 Чарли Жетон и Матрешка сидели на нижней ступеньке чарлиного «Баундера». Было уже за полночь. Они курили косяк и смотрели на луну. Из «Эрскрузера» Розы доносились все новые крики. Чарли с Матрешкой переглянулись и осклабились. — Кажется, кто-то там кайфует, — заметила Матрешка. — А чего ж не кайфовать-то? — ответил Чарли. 12 Энди проснулась с первыми лучами солнца. Голова ее покоилась у Розы на груди. Она проснулась совсем другой; она проснулась прежней. Подняв голову, Энди увидела, что Роза смотрит на нее своими прекрасными серыми глазами. — Ты меня спасла, — сказала Энди. — Вернула меня обратно. — Одна бы я не справилась. Ты сама хотела вернуться. «А еще ты хотела меня, куколка». — То, что мы делали потом… мы уже не повторим, так? Роза улыбнулась и покачала головой. — Нет. Но это ничего. Некоторые впечатления переплюнуть просто невозможно. А кроме того, сегодня возвращается мой мужчина. — Как его зовут? — Для лохов он Генри Ротман. В Узле его кличут Папашей Вороном. — Ты его любишь? Любишь, ведь так? Роза улыбнулась, прижала Энди к себе и поцеловала. Но на вопрос не ответила. — Роза?