Мы выехали в семь. Элис довезла нас до границы с Нью-Йорком и с явным облегчением передала руль мне. Я одолел Нью-Джерси, а на въезде в Пенсильванию, сразу после пересечения границы штата, мы вновь поменялись местами. Рана начала кровить, и перед заселением в очередной захудалый мотель нам пришлось опять закупиться марлей. Ничего страшного со мной не произошло, но боевой шрам должен был остаться здоровенный — в придачу к наполовину отстреленному в Ираке большому пальцу ноги. Вот только «Пурпурное сердце» за это ранение мне не светило. На ночь мы остановились в «Придорожных хижинах Джима и Мелиссы» — за оплату наличными там давали десятипроцентную скидку. На следующий день мне стало лучше, бок уже почти не болел, туловище не казалось таким деревянным, и я смог сесть за руль. Вечером мы заехали в ветхий, убитый мотель на окраине Давенпорта под названием «На огонек». Почти весь тот день я провел в раздумьях и попытках составить план дальнейших действий. Деньги у меня лежали на трех разных счетах, к одному из которых имел доступ только Далтон Смит — к счастью (милостью Божьей, не иначе), об этой моей личности до сих пор никто не проведал. Вроде бы. Еще часть денег должна была лежать на счете Вудли — при условии, что Ник сдержал слово, а я полагал, что он его сдержал. В конце концов, его проблема с Роджером Клэрком решилась, причем как нельзя более выгодным для него образом. Прежде чем Элис ушла в свой номер, я обнял ее и расцеловал в обе щеки. Она взглянула на меня своими темно-синими глазами, которые я так полюбил — не меньше, чем полюбил когда-то темно-карие глаза Шанис Акерман. — Это за что? — Просто так. Захотелось. — Ладно. — Она встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. Поцелуй был долгий и решительный. — А мне захотелось этого. Не знаю, какое у меня было лицо, но она расплылась в улыбке. — Спать ты со мной не станешь, я это понимаю, но и ты пойми: я не твоя дочь, и мои чувства к тебе нельзя назвать дочерней любовью. Даже близко. Она зашагала к себе в номер. Я видел ее в последний раз, но должен был узнать еще кое-что. — Слушай, Элис, — окликнул ее я. — Как ты? Я про Клэрка. Она обдумала мой вопрос, проводя рукой по волосам. Они снова были черные. — Нормально, — наконец ответила она. — Почти. Я решил, что этот ответ меня устраивает. У себя в номере я поставил будильник на час ночи — к тому времени она точно заснет. Проснувшись, я проверил повязку. Крови не было, боли почти тоже. На смену ей пришел глубокий сухой зуд: рана заживала. Конечно, никаких канцелярских товаров в этом мотеле быть не могло, но у меня в чемодане остался блокнот «Стейплз» из «Башни Джерарда». Я вырвал из него пару страниц и написал прощальное письмо. Дорогая Элис! Если ты это читаешь, меня здесь уже нет. Я потому и решил здесь остановиться — в полумиле от мотеля есть стоянка для грузового транспорта «Счастливый Джек». Там я наверняка смогу найти дальнобойщика, который за сотню баксов согласится взять меня на борт. Я поеду на запад или на север, пока не решил, куда именно. Точно не на юг и не на восток, там я уже побывал и возвращаться не хочу. Пожалуйста, знай: я не бросаю тебя. Я ведь спас твою жизнь, когда очень плохие и глупые люди бросили тебя умирать на обочине Пирсон-стрит, верно? Вот и сейчас спасаю. Вернее, пытаюсь спасти. У меня не идут из головы слова Баки. Мол, ты пойдешь за мной хоть на край света, если я тебе позволю. А если я позволю — тебе конец. До меня дошло, что он прав насчет края света, когда ты поехала со мной к Клэрку в Монток-Пойнт. Насчет конца он тоже прав, но конец пока не пришел, и я надеюсь этого не допустить. Вечером на мой вопрос ты ответила, что все почти нормально. Я знаю, что это так и что со временем ты действительно сможешь оставить случившееся позади. Но хорошо бы не слишком скоро. Клэрк кричал, помнишь? Он кричал, что ему больно, и я надеюсь, эти крики будут преследовать тебя еще долго после того, как ты смиришься с моим отъездом. Да, он поплатился за то, что сделал с той девочкой в Мексике. И с родным сыном. И с остальными девочками тоже. Но когда ты причиняешь человеку боль — не такую ерундовую, как та, что тревожит мой заживающий бок, а настоящую боль, смертельную, — она оставляет шрам. Не на теле, а в душе. Так и должно быть. Я должен тебя покинуть, потому что я тоже плохой человек. Раньше я пытался гнать от себя эту мысль — в основном с помощью книг, — но больше не могу закрывать на это глаза. Я боюсь заразить тебя и потому ухожу. Езжай к Баки, только не оставайся у него надолго. Ты ему небезразлична, и он позаботится о тебе, но не забывай, что он тоже плохой человек. Баки поможет тебе начать новую жизнь под именем Элизабет Андерсон, если ты захочешь. На счете у некоего Эдварда Вудли лежат деньги — и скоро их станет больше, если Ник сдержит свое обещание. Еще я оставляю деньги в «Банке Бимини» — на имя Джеймса Линкольна. У Баки есть все пароли и расчетные данные. Он подскажет тебе, как лучше организовать перевод средств на твой счет, а также даст контакты проверенного налогового консультанта. Не пренебрегай этим, потому что неучтенные, взявшиеся ниоткуда деньги — это люк, который может распахнуться под твоими ногами в самый неожиданный момент. Часть денег предназначена для Баки. Остальное твое — чтобы ты могла выучиться и стать независимой порядочной женщиной. Ты именно такая, Элис, и всегда будешь такой. Если хочешь, оставайся жить в горах. Боулдер — славный город. Грили, Форт-Коллинз и Эстес-Парк тоже славные. Живи и радуйся. Быть может, однажды — когда тебе будет лет сорок, а мне лет шестьдесят — я тебе звякну. Сходим куда-нибудь, пропустим по стаканчику. Нет, по два! Ты выпьешь за Дафну, а я за Уолтера. Я полюбил тебя, Элис. Всей душой. Если ты тоже меня любишь, как говорила, постарайся придать своей любви материальную форму: будь хорошим человеком и приноси пользу людям. Твой Билли. P.S.: Я забираю свой ноутбук — это старый товарищ, — но оставляю флешку с моей историей. Она лежит в моем номере, вместе с ключами от машины. История обрывается на том, как мы отправились в Монток-Пойнт, но, быть может, тебе удастся ее закончить. Без сомнений, ты отлично знаешь мой стиль! Делай с ней что пожелаешь, только не упоминай имя Далтона Смита. И свое собственное. Я сложил листок, сунул в него свой ключ, печатными буквами вывел сверху ее имя и затолкал квадратик под дверь ее номера. Прощай, Элис. Закинув на правое плечо сумку с ноутбуком, я взял чемодан и вышел из мотеля через черный ход. Пройдя полмили, я остановился передохнуть и сделать еще кое-что: открыл чемодан, нашел там глок и смит-вессон, из которого в меня стреляла Мардж, достал патроны и закинул сами пистолеты как можно дальше. Патроны решил бросить в одну из урн на стоянке. Сделав это, я пошел навстречу огням, фурам и новой жизни. А может, и навстречу искуплению, хотя сомневаюсь, что мне стоит на него рассчитывать. Глава 24 1 На дворе 21 ноября 2019 года, до Дня благодарения осталась неделя, но у обитателей дома в конце Эджвуд-маунтин-драйв настроение не праздничное. Снаружи холодно — как в жопе у землекопа, говорит Баки, — и вот-вот пойдет снег. Баки развел огонь в кухонной печке и сидит в одном из кресел-качалок, закинув ноги в теплых носках на решетку. На коленях у него открытый ноутбук, изрядно поцарапанный и побитый жизнью. За спиной открывается дверь, и в кухню заходит Элис. Она садится за стол. Лицо у нее бледное и осунувшееся, как у заморенной голодом фотомодели: она скинула по меньшей мере десять фунтов с тех пор, как Баки с ней познакомился. — Закончил? Или еще читаешь? — Закончил. Концовку пересматриваю. Что-то здесь не сходится. Элис молчит. — Если он оставил тебе флешку, то откуда этот кусок про то, как он идет по дороге и выбрасывает пистолеты? Элис молчит. После возвращения она вообще мало говорит, и он не лезет к ней с расспросами. В основном она спит и пишет — на ноутбуке, который Баки теперь закрывает и поднимает в воздух. — «Макбук-про». Хорошая машинка, но видавшая виды. — Ага. — В истории Билли взял этот ноутбук с собой, однако же вот он. Добавим сюда то, чего не могло быть на флешке, и получится не быль, а чистой воды вымысел. Молодая женщина, сидящая за столом, по-прежнему молчит. — Впрочем, выглядит все вполне правдоподобно. У читателей нет повода заподозрить, что Билли не поселился где-нибудь на западе. Или в Австралии — помню, он часто об этом мечтал. Может, он там пишет книгу. Вторую. Об этом он тоже иногда мечтал, но мне и в голову не приходило, что он действительно что-то напишет. Баки смотрит на Элис. Элис смотрит на Баки. На улице завывает холодный ветер, и, кажется, вот-вот повалит снег, но здесь тепло. В печке с треском взрывается сучок. Наконец Баки спрашивает: — А читатели-то будут, Элис? — Не знаю… Надо изменить имена. Он мотает головой. — Про убийство Клэрка трезвонили по всему миру. Хотя… — Увидев ее расстроенное лицо, он пожимает плечами. — Народ может подумать, что это такой roman à clef. Роман с ключом. Кстати, я от Билли про это узнал. Когда читал при нем какую-то старую книжку в бумажной обложке, подобранную на Стрэнде. Называлась «Долина кукол»[83]. — Он пожимает плечами. — Если меня там не будет, издавай, я не против. Окрести меня каким-нибудь Тревором Уитли и посели в Саскачеване или Манитобе. Что же до Ника Маджаряна… Этот козел и сам может о себе позаботиться. — Книга-то стоящая? Он откладывает ноутбук — старую рабочую лошадку Билли — на кухонный стол. — Мне кажется, да, но я не литературный критик. — Похоже, что он написал? Баки смеется. — Милая, я никогда не читал его писанину, поэтому судить не берусь, но мне в самом деле казалось, что это его голос. Вплоть до самого конца. Скажем так: я понятия не имею, с какого места подхватила ты. С тех пор как Элис вернулась, улыбки от нее было не дождаться, но тут она улыбается. — Отлично. Мне кажется, это самое главное. — Про то, что я тоже плохой человек, ты сама придумала? Она не прячет глаза. — Нет. Это он сказал. — Ясно. Ты написала про то, чего хотелось бы тебе. Чтобы герой, прихватив чемоданы, гордой походкой ушел в будущее. А теперь расскажи, как было на самом деле. И Элис рассказывает. 2