Я опять рассмеялся. — Да она постоянно так меня называет. Парня ее так зовут. — Я широко ухмыльнулся. — Он не знает, что она здесь, понятно? Петерсен молчал. Явно не поверил. Его рука поползла к скоростной кобуре. — Ладно, все бабки на месте, — сказал я. Сунув деньги в карман бомбера, я достал оттуда баллончик. Видел его Петерсен или нет, пистолет он выхватил. Я ударил его кулаком по руке сверху вниз, как будто мы играли в «камень-ножницы-бумага». Потом брызнул из баллончика. Белое облако капель опустилось на его лицо. Небольшое облако, но результат не заставил себя ждать: Петерсен зашатался и рухнул как подкошенный. Пистолет упал на ступени и выстрелил — с негромким хлопком, будто разорвалась маленькая петарда. Очень странно. Видимо, Петерсен его как-то модифицировал. Я почувствовал, как пуля просвистела рядом с лодыжкой, и обернулся посмотреть, не задело ли Элис. Она уже взбегала по ступеням с перекошенным от страха лицом. — Прости, прости, я такая дура, совсем вылетело из… Тут из дома донесся хриплый прокуренный окрик: — Билл? Билл! Я чуть не откликнулся, но вовремя вспомнил, что лежащего в дверях человека тоже зовут Билли. Имя-то распространенное. — Что такое? — Рыхлый, влажный кашель, а следом — звук откашливания. — Где девчонка? Посреди длинного коридора открылась дверь. Из нее вышел Клэрк: синяя шелковая пижама, зачесанные наверх белые волосы (я невольно вспомнил Фрэнка). В руке трость. — Билл, где дев… Тут он замер и прищурился. Опустил взгляд, увидел на полу своего телохранителя, а в следующий миг развернулся и быстро поковылял обратно к двери, помогая себе тростью. Он держал ее обеими руками, как шест для прыжков в высоту, и двигался на удивление проворно для своих лет. Я бросился следом, не забыв задержать дыхание в коридоре, и успел схватиться за дверь, когда он уже пытался ее закрыть. Я ударил его дверью, и он упал. Трость отлетела в сторону. Клэрк сел и уставился на меня. Мы были в гостиной. Ковер, на который он плюхнулся, выглядел дорого: турецкий или обюссонский. На стенах висели не менее дорогие картины. Мебель массивная, обитая бархатом. В ведерке со льдом на хромированной стойке потела бутылка баснословно дорогого шампанского. Клэрк начал отползать, щупая пол в поисках своей трости. Его аккуратная прическа уже развалилась; морщинистое и дряблое лицо обрамляли седые лохмы. На обиженно выпяченной нижней губе блестела слюна. До меня донесся запах его одеколона. — Что ты сделал с Биллом? Застрелил? Я слышал выстрел! Он наконец схватил с пола трость и теперь потрясал ею, все еще сидя на полу с раздвинутыми ногами. Пижамные штаны немного сползли, обнажив жировые складки на боках и седеющие лобковые волосы. — Убирайся! Кто ты вообще такой?! — Я человек, который убил человека, который убил твоего сына, — сказал я. Он вытаращил глаза и попытался огреть меня тростью. Я схватил ее, выдернул и отшвырнул в другой конец комнаты. — Ты устроил пожар в Коди и сделал так, чтобы к зданию суда попала только одна съемочная группа — твоя! Так было дело? Его верхняя губа судорожно подергивалась: ни дать ни взять старый цепной пес с очень скверным нравом. — Не понимаю, о чем ты. — Еще как понимаешь. Диверсия была не для меня — пожар случился слишком рано. Так зачем? Клэрк встал на колени и пополз к дивану, выставив напоказ свой полуголый зад — глаза бы мои не глядели. При этом он тщетно пытался подтянуть штаны. Мне было его почти жалко. Но только почти. Мистер Клэрк желает видеть твои трусики. Мистер Клэрк хочет, чтобы ты облизнула губы. — Зачем? — Можно подумать, я не знал. — Отвечай. Клэрк схватился за подлокотник дивана и подтянулся. Он жадно глотал воздух, и я заметил в его ухе кнопку телесного цвета — слуховой аппарат. Тяжело рухнув на диван, он захрипел. — Ладно, ладно. Я скажу. Аллен пытался меня шантажировать, и я хотел увидеть, как он умирает. Конечно, подумал я. Причем ты наверняка просмотрел видео много раз — в обычном режиме и в замедленном. — Ты Саммерс, я понял. Маджарян сказал, что убил тебя. — И тут он не выдержал, заорал в приступе нелепого и устрашающего гнева: — Я этой жидовской морде несколько миллионов заплатил! Он меня обокрал! — Надо было потребовать с него фотографию трупа. Почему ты не потребовал? Клэрк не ответил, но в этом и не было нужды. Он так привык быть властелином империи, что мысль о неповиновении подданных даже не закралась ему в голову. Сними казнь на видео. Убей палача. Задери юбку и покажи трусики. На сей раз я хочу совсем молоденькую. — Я должен тебе денег. Ты за ними пришел? — Ответь мне на еще один вопрос. Расскажи, каково это — заказать родного сына. Губа снова приподнялась: зубы казались неестественно белыми и безупречными на таком лице. — Он это заслужил. Никак не хотел угомониться… — Клэрк умолк и уставился мне за спину. — А это кто? Та девчонка, за которую я заплатил? Элис вошла в гостиную и встала рядом со мной. В левой руке она держала сумочку. В правой — зиг. — Ты хотел узнать, каково это, да? — Что? Не понима… — Каково это — изнасиловать ребенка. — Ты спятила! Я понятия не имею… — Думаю, ей было больно. Примерно вот так. — Элис выстрелила. Целилась, должно быть, в яйца, но попала в живот. Клэрк закричал. Очень громко. Этот крик моментально изгнал гарпию, что овладела разумом Элис и нажала спусковой крючок. Элис выронила сумочку и закрыла ладонью рот. — Я ранен! — завизжал Клэрк. Он сжимал живот, кровь сочилась сквозь его пальцы и стекала на шелковые пижамные брюки. — О господи я РА-АНЕН! Элис повернулась ко мне: глаза выпучены, рот распахнут. Она прошептала что-то, но я не расслышал слов, потому что выстрел из зиг-зауэра был гораздо громче, чем хлопок пистолета Петерсена. Возможно, она сказала: Я не знала. — Мне нужен врач, мне БО-О-ОЛЬНО! Кровь уже лилась из него рекой, он выталкивал ее наружу своими криками. Я взял пистолет из безжизненной руки Элис, приставил ствол к его левому виску и нажал спусковой крючок. Клэрк опрокинулся на спину, один раз дернулся и сполз на пол. Его дни — дни, наполненные насилием над детьми, убийством родных сыновей и бог знает чем еще, — подошли к концу. — Это не я, — проговорила Элис. — Билли, это не я стреляла, клянусь! Но это была она. Внутри Элис проснулось нечто чужое и неведомое, и отныне ей придется жить с ним, потому что оно — ее часть. Она увидит его, когда в следующий раз посмотрит на себя в зеркало. — Идем. — Я сунул зиг за пояс и накинул сумочку ей на плечо. — Нам пора. — Я просто… Я как будто вышла из своего тела и… — Знаю. Нам пора, Элис. — Боже, как это было громко. Да? — Очень. Пошли. Я повел ее по коридору и только сейчас заметил на стенах гобелены с рыцарями, прекрасными девами и, кто бы мог подумать, гребаными ветряными мельницами. — Он тоже умер? — Элис смотрела на Петерсена. Я опустился на одно колено, но мне даже не пришлось нащупывать пульс: я слышал его дыхание — спокойное, ровное. — Жив. — Он вызовет полицию? — В итоге да, вызовет, но нас к тому времени здесь не будет. Очнется он не скоро, а потом будет долго приходить в себя. Долго и мучительно. — Клэрк это заслужил, — сказала она, когда мы спускались по ступеням крыльца, и вдруг оступилась — то ли потому, что все-таки вдохнула немного газа, то ли от шока, а скорее, по обеим причинам. Я обхватил ее за талию. Она перевела взгляд на меня. — Да? — Думаю, да, но утверждать не берусь. Таким людям закон не писан. Они считают, что любое их преступление останется безнаказанным. Но мы его наказали. За ту девочку в Мексике. И за убийство родного сына. — Он был плохой человек, да? — Да, — кивнул я. — Очень плохой. * * * Мы сели в машину, развернулись на круге перед домом и покатили назад. Я гадал, осталось ли видео с нашим приездом на той камере, через которую за нами наблюдали Петерсен и Клэрк. Если да, то полицейские увидят типа с черными волосами и девушку, которая задрала юбку, но почти все время стояла с опущенной головой — только пару раз украдкой посмотрела в камеру. Когда Элис перекрасит волосы, опознать ее будет почти невозможно. Сейчас меня больше волновали ворота. Если потребуется ввести код, чтобы их открыть, мы попали. Но нет, код не понадобился: подъезжая к воротам, машина пересекла невидимый луч, и они открылись сами собой. Мы выехали, и я остановился. — Зачем? — Пистолет заберу. Мне велели положить его у стойки. Там мои отпечатки. — Боже, точно! Какая я дура. — Не дура, просто немного не в себе. У тебя шок. Скоро пройдет. Она повернулась ко мне. В тот миг она выглядела не младше, а наоборот, старше своего возраста. — Правда? Обещаешь?