Она сидела прямо, как штык: колени вместе, руки стискивают сумочку, взгляд устремлен вперед. Я повернул на дрянную проселочную дорогу, отмеченную знаком «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН». Почти сразу стало ясно, что ухабистая дорога призвана отвадить любопытных туристов. За первым же холмом она превратилась в гудронированную и довольно широкую: две машины легко разойдутся. Я полз со включенным дальним светом — и поймал себя на мысли, что уже второй раз за последнее время пробираюсь во владения плохого человека. Хорошо бы сегодня все прошло быстро и без накладок. Дорога сделала плавный поворот, и мы уперлись в дощатые ворота высотой около шести или семи футов. Рядом, под фонарем с металлическим абажуром, оказалась бетонная стойка с панелью домофона. Я подъехал к ней, опустил стекло и нажал кнопку звонка. — Алло? Домофон не желал со мной разговаривать. Изображать ирландский акцент, по моему мнению, было глупо (Элис и Баки со мной согласились). Да Бирну и необязательно говорить с акцентом, если он всю жизнь прожил в Нью-Йорке. — Алло! Йо, это Стив Бирн, брат Даррена! Привез тут кое-что для мистера К. Опять тишина. Мы с Элис — судя по ее лицу — невольно напряглись. Неужели так и не попадем в дом? Через главные ворота, судя по всему, нет. Потом раздался треск, и голос произнес: — Выходите из машины. — Голос был ровный, лишенный каких-либо интонаций. Так мог говорить полицейский. — Вы тоже, юная леди. На земле перед воротами увидите крест, он прямо посередине. Встаньте на него и посмотрите налево. Стойте рядом друг с другом. Я взглянул на Элис, а она на меня — широко распахнутыми глазами. Я пожал плечами и кивнул. Мы вышли и приблизились к воротам. Крест — когда-то голубой, а теперь серый — был нарисован на бетонной плите. Мы с Элис встали рядом и посмотрели налево. — Теперь наверх. Мы посмотрели наверх. Конечно, там висела камера. Я услышал чье-то невнятное бормотание, затем тот, кто держал кнопку — видимо, Петерсен, — отпустил ее, и воцарилась полная тишина. Ветер стих, а для сверчков был не сезон. — Что происходит? — спросила Элис. Я не знал, но подумал, что нас могут слушать, поэтому велел ей заткнуть рот и ждать. Она распахнула глаза, потом до нее дошло, и она робко выдавила: — Хорошо, сэр. Раздался щелчок, и голос сказал: — Я вижу, что в левом кармане вашей куртки что-то лежит, мистер Бирн. Вы вооружены? Чертовски хорошая у них камера, подумал я. Можно было ответить «нет», и ворота остались бы закрыты, как бы Клэрку ни хотелось эту девочку. — Да, у меня с собой пушка, — ответил я. — Для самообороны. — Достаньте ее и поднимите повыше. Я вытащил глок и поднял его к камере. — Оставьте у основания стойки домофона. Здесь вам обороняться не от кого, и пистолет ваш никто не украдет. На обратном пути заберете. Я подчинился. Баллончик был значительно меньше, и карман с той стороны не оттопыривался. Если мне удастся обезвредить человека, который разговаривал со мной по домофону, прикинул я, то с Клэрком проблем не возникнет. По идее. Я пошел обратно к бетонной плите, но голос меня остановил: — Нет, мистер Бирн. Оставайтесь на месте, пожалуйста. — Последовала пауза, и голос произнес: — А лучше сделайте два шага назад. Будьте добры. Я попятился к машине. — И еще один, — сказал голос. Тут до меня дошло: они хотят, чтобы я исчез из кадра. Клэрк осмотрит товар и решит, покупать его или отправить нас восвояси. Камера едва слышно зажужжала. Я поднял взгляд и увидел, что объектив удлинился. Они увеличили картинку. Я подумал, что голос сейчас попросит ее открыть сумочку, и зигу предстоит отправиться туда же, куда я положил свой глок, но нет. — Поднимите юбку, юная леди. Говорил Петерсен, но смотрел-то Клэрк. Жадными глазками из-под морщинистых век. Опустив взгляд в землю, Элис приподняла юбку и обнажила бедра. От синяков не осталось и следа. Ноги у нее были гладкие. Юные. Поганый голос. Сволочи, думал я, вы оба — сволочи. — Выше, пожалуйста. На секунду мне показалось, что она откажется. Потом, все еще глядя в землю, она задрала юбку до талии. Конечно, она была унижена — и Клэрка ее унижение заводило. — Теперь подними глаза на камеру. Она послушалась. — Юбку не опускай. Мистер Клэрк просит тебя облизнуть губы. — Нет, — сказал я. — Хватит. Элис опустила юбку и посмотрела на меня. В ее взгляде читалось: ты что творишь? Я подошел к бетонной плите и посмотрел наверх. — Все, что нужно, вы увидели. Остальное дома посмотрите. Здесь дубак! — Я хотел добавить «йо», но не стал. — И деньги я должен получить сразу, как только она перешагнет порог. С этой минуты пойдет отсчет времени. Понятно? Тишина длилась секунд тридцать. Я опять подумал, что все пропало. — Пошли, — сказал я, беря Элис за руку. — Ну их на хрен, валим отсюда. И тут ворота покатились в сторону на своих маленьких резиновых колесиках. Голос произнес: — До дома восемь десятых мили, мистер Бирн. Деньги я подготовлю. Элис села в машину, я прыгнул за руль. Ее всю трясло. Я закрыл окна и сказал ей — полушепотом, — что сочувствую. — Да мне плевать, что они мои трусы видели. Я боялась, что сейчас сумочку велят открыть и увидят мою пушку. — Ты же ребенок, — сказал я. В зеркало я видел, как ворота поползли обратно. — Они просто не подумали, что ты можешь быть вооружена. — А потом я стала думать, что нас точно не пустят. Что он скажет: «Тебе не шестнадцать, катись отсюда! Нечего тратить наше время». По обеим сторонам дороги потянулись старомодные фонари. Впереди я уже видел огни дома, названного стариком в честь Эос, розовоперстой богини зари. — Отдай-ка мне пистолет, — сказал я. Элис помотала головой: — Нет, пусть будет у меня. У тебя хоть баллончик есть. Спорить было некогда. Мы уже подъезжали к дому — господскому дому, исполинскому каменному зданию, вокруг которого раскинулось не меньше двух акров газона. Безусловно, то были хоромы очень богатого человека, но они обладали архитектурным изяществом, каким не могло похвастаться ни одно из обиталищ Ника Маджаряна. Перед домом имелся разворотный круг. Я подъехал к ступеням перед круглым крыльцом, и Элис уже потянулась к ручке своей дверцы. — Погоди. Лучше я обойду машину и открою. Как джентльмен. Я обошел «мицубиси» спереди, открыл дверцу и взял Элис за руку. Ладонь была очень холодная. Глаза широко распахнуты, губы поджаты. Помогая Элис выбраться из салона, я прошептал ей на ухо: — Иди за мной и остановись у подножия лестницы. Все произойдет очень быстро. — Мне страшно. — Можешь этого не скрывать. Ему понравится. Мы подошли к ступеням. Их было четыре. Элис остановилась внизу. Загорелся свет, и на гравий тут же упала ее длинная тень — руки по-прежнему крепко сжимали сумочку. Она держала ее перед собой, словно щит, в безотчетной попытке защитить себя от того, что должно было произойти в следующие минуты. Открылась парадная дверь, и я оказался в овале света из дверного проема. Стоявший на пороге человек был высокий и хорошо сложенный. Из-за яркого света я не мог определить его возраст и даже просто рассмотреть его лицо, но кобуру на бедре заметил. Маленькую кобуру с маленьким пистолетом внутри. — Почему она стоит внизу? — спросил Петерсен. — Пусть поднимается. — Деньги вперед, — сказал я ему, а через плечо бросил: — Стой на месте, детка. Петерсен сунул руку в передний карман брюк — с противоположной стороны от кобуры (внутри она наверняка была пластиковой — чтобы пистолет гладко из нее выскальзывал, если понадобится быстро его выхватить), достал стопку купюр и вручил ее мне со словами: — У тебя нет ирландского акцента. Я засмеялся, пересчитывая деньги. В стопке были одни сотни. — Еще бы он был — после сорока лет в Куинсе! А где босс? — Не твое дело. Шли девчонку наверх, а сам припаркуйся вон там, возле гаража, и жди. Из машины не выходить. — Хорошо, но ты сбил меня со счета! Я начал пересчитывать заново. Тут Элис за моей спиной сказала: — Билли? Мне холодно. Петерсен слегка напрягся. — Билли? Почему она назвала тебя Билли?