— Что именно? — Что смерть тупа. Что, если бы акушерка столько времени перерезала пуповину у младенца, ее бы засудили за профессиональную непригодность. Это заставило меня вспомнить один миф, который я читал еще в школе, когда бредил богами, богинями и троянскими конями. История про трех сестер — вещих сестер[59]; а может, это что-то греческое. Черт, не спрашивай меня; я теперь уже забываю даже включать эти чертовы мигалки. Словом, эти сестры отвечали за течение всей человеческой жизни. Одна из них пряла нить, другая решала, какой длины она будет… Тебе ничего это не напоминает, Лоис? — Конечно! — чуть не закричала она. — «Воздушные шарики»! — Да, — кивнул Ральф. — «Воздушные шарики». Я не помню, как звали двух первых сестер, но никогда не забывал имя последней — Атропос. И согласно легенде, ее работа состояла в том, чтобы перерезать нить, которую пряла первая и отмеряла вторая. Можно было спорить с ней, можно было умолять ее, но это никогда ничего не меняло. Когда она решала, что время пришло, она перерезала ее. Лоис кивнула: — Да. Я помню эту легенду. Не знаю, читала я ее или кто-то мне рассказывал в детстве. Ральф, ты ведь на самом деле веришь в то, что это правда, верно? Только они оказались не вещими сестрами, а лысыми братьями. — И да, и нет. Насколько я помню легенду, сестры все были на одной стороне — одной командой. И такое ощущение возникло у меня от тех двоих, что выходили из дома миссис Лочер, что они долгосрочные партнеры, питающие безмерное уважение друг к другу. Но другой малый — тот, которого мы снова увидели сегодня вечером, — не похож на них. Я думаю, док № 3 — жулик. Лоис вздрогнула — нарочито театральный жест, ставший подлинным лишь в последнее мгновение. — Он ужасен, Ральф. Я его ненавижу. — Не могу осудить тебя за это. Он потянулся к дверной ручке, но Лоис легким прикосновением остановила его: — Я видела, как он сделал кое-что. Ральф повернулся и взглянул на нее. Позвонки в его шее неприятно хрустнули. Он догадывался, что она собирается сейчас сказать. — Он залез в карман того человека, который сбил Розали, — проговорила она. — Пока тот стоял на коленях возле собаки, лысый человечек залез ему в карман. Правда. Он взял всего лишь расческу. Но на том лысом человечке была шляпа… Я почти уверена, что узнала ее. Ральф продолжал пристально смотреть на нее, горячо надеясь, что воспоминания Лоис об одеянии дока № 3 не простираются дальше. — Это была шляпа Билла, правда? Панама Билла. — Да, конечно, — кивнул Ральф. — О Господи! — Лоис закрыла глаза. — Ну, что скажешь, Лоис? Ты все еще желаешь играть? — Да. — Она распахнула свою дверцу и выставила ноги из машины. — Но давай пойдем побыстрее, а то я совсем расклеюсь. — Ну, мне-то можешь не объяснять, — сказал Ральф Робертс. 3 Когда они подошли к главному входу в Домашний центр Дерри, Ральф наклонился к уху Лоис и пробормотал: — С тобой это происходит? — Да. — Ее глаза были широко раскрыты. — Господи, да. В этот раз очень сильно, правда? Когда они пересекли электронный луч и двери, ведущие в вестибюль больницы, распахнулись, поверхность нормального мира неожиданно отступила назад, открывая за собой другой мир, кипящий невидимыми красками и пронизанный невидимыми формами. Над их головами, на занимавшей весь потолок фреске, изображающей Дерри, каким он был в тихие милые деньки начала века, темно-коричневые стрелы гонялись друг за дружкой, сближаясь и сближаясь, пока наконец не соприкоснулись. Когда это произошло, они на мгновение осветились темно-зеленой вспышкой и устремились в разные стороны. Яркая серебряная воронка, похожая на водосточную трубу или на игрушечный циклон, спускалась по резной лестнице, ведущей на второй этаж, к конференц-залам, кафетерию и лекторию. Ее широкий верхний конец раскачивался взад-вперед, пока она передвигалась со ступеньки на ступеньку, и Ральфу она показалась дружелюбной, как человекообразный персонаж из мультфильмов Диснея. Пока Ральф наблюдал, двое мужчин с кейсами торопливо поднялись по лестнице, и один из них прошел прямо сквозь эту воронку. Он ни на секунду не прервал речи, обращенной к своему спутнику, но, когда вынырнул с другой стороны, рассеянно пригладил волосы, хотя… ни один волосок на его голове не сбился. Воронка добралась до подножия лестницы, пронеслась по центру вестибюля четкой разноцветной восьмеркой, а потом исчезла, оставив за собой лишь бледно-розовый туман, который так же быстро растворился в воздухе. Лоис ткнула Ральфа локтем в бок, начала было указывать рукой на пространство перед справочным бюро, потом сообразила, что вокруг полно народу, и показала туда кивком. Не так давно Ральф уже видел в небе тень, похожую на доисторическую птицу. Теперь он увидел нечто напоминающее длинную полупрозрачную змею. Она ползла по потолку над табличкой, гласящей: АНАЛИЗА КРОВИ ЖДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ЗДЕСЬ. — Она живая? — встревоженно прошептала Лоис. Ральф вгляделся пристальнее и понял, что у штуковины не было головы… равно как и различимого хвоста. Она вся состояла из туловища. Он полагал, что она живая — на его взгляд, все ауры были в каком-то смысле живыми, — но не думал, что это настоящая змея, и сомневался, что она представляет какую-то опасность, во всяком случае, для таких, как они. — Не надо стонать по мелочам, родная, — шепнул он ей, когда они встали в короткую очередь к справочному бюро, и стоило ему произнести это, как змееподобная штуковина вжалась в потолок и растаяла. Ральф не знал, насколько важны такие явления, как птица и воронка, в общей структуре тайного мира, но он был уверен, что главное зрелище в нем — люди. Вестибюль Домашнего центра Дерри походил на поразительную сцену фейерверка Четвертого июля — сцену, в которой роль бенгальских огней и китайских фонариков[60] играли люди. Лоис зацепила пальцем его воротник, чтобы заставить его наклонить к ней голову поближе. — Говорить придется тебе, Ральф, — сказала она тихим, обессиленным голосом. — Все, что я смогу сделать, это постараться не замочить трусики. Мужчина перед ним вышел из кабинки, и Ральф шагнул вперед. Стоило ему сделать это, как в его мозгу всплыл сладко-ностальгический образ Джимми В. Они были в пути куда-то в Род-Айленд — может быть, в Кингстон, — и по минутной прихоти решили посетить палаточный лагерь нудистов, раскинувшийся в поле неподалеку. Разумеется, они оба надрались, как мухи в бутылке с джином. Парочка хорошо вымытых молодых дам стояла возле откинутых краев палатки с брошюрами в руках, и, приблизившись к ним, они с Джимми принялись нашептывать друг другу, распространяя аромат алкоголя, что нужно казаться трезвее, черт побери, просто вести себя как трезвые… Зашли они в палатку в тот день? Или… — Чем могу помочь? — спросила его сотрудница справочного бюро тоном, говорящим, что она оказывает Ральфу честь уже тем, что разговаривает с ним. Он взглянул на нее через стекло и увидел женщину, схороненную внутри тревожной оранжевой ауры, похожей на пылающий куст ежевики. Вот дамочка, которая обожает четкие инструкции и придерживается всех протоколов, какие только есть в ее распоряжении, подумал Ральф и тут же припомнил, что, стоило тем двум женщинам, стоявшим возле входа в палатку, кинуть один беглый взгляд на него и на Джимми В., как они вежливо, но твердо завернули их обоих. Он вспомнил, что они закончили вечерок в пивной и им еще повезло, что они не рухнули прямо за порогом, выпив по последней и двинувшись на выход. — Сэр! — нетерпеливо окликнула его женщина в стеклянной кабинке. — Могу я чем-то помочь вам? Ральф вернулся к реальности, почти почувствовав глухой звук. — Да, мэм. Мы с женой хотели бы навестить Джимми Вандермира на третьем этаже, если… — Это ОИТ! — рявкнула она. — В ОИТ нельзя без специального пропуска. — Оранжевые крючки начали вздыматься вверх из мерцания вокруг ее головы, и ее аура стала походить на колючую проволоку, протянутую по какой-то призрачной безлюдной земле. — Я знаю, — смиреннее, чем когда-либо, проговорил Ральф. — Но мой друг, Лафайет Чапин… он сказал… — О-ох! — оборвала его женщина в кабинке. — До чего же чудесно — у каждого находится друг. Просто расчудесно. — Она подняла саркастический взгляд к потолку. — Однако Фэй сказал, что к Джиму могут пройти посетители. Понимаете, у него рак, и вряд ли он долго протя… — Что ж, сейчас я проверю списки, — буркнула женщина с недовольным видом человека, понимающего, что тратит время на дурацкие просьбы, — но компьютер сегодня работает очень медленно, так что это займет порядочно времени. Назовите мне ваше имя, а потом можете посидеть с женой вон там. Я позову вас, как только… Ральф решил, что хватит с него унижений перед этой бюрократической сторожевой шавкой. В конце концов он же не просит выездную визу из Албании; ему нужен обычный пропуск в отделение интенсивной терапии, вот и все. В основании стеклянной будки было окошечко. Ральф просунул в него руку и ухватил запястье женщины, прежде чем она успела его отдернуть. Возникло какое-то безболезненное, но ясное ощущение, когда те оранжевые крючки прошли прямо сквозь его плоть, не найдя ничего, за что они могли бы зацепиться. Ральф осторожно сжал руку и почувствовал, как маленький всплеск какой-то силы — нечто не больше таблетки, если бы ее можно было увидеть — перешел от него к женщине. Вдруг назойливая оранжевая аура вокруг ее левой руки и левого бока окрасилась в блекло-бирюзовый цвет ауры Ральфа. Она судорожно вздохнула и дернулась вперед на своем стуле, словно кто-то только что опрокинул за шиворот ее униформы чашку с кубиками льда. [Не обращайте внимания на компьютер. Просто будьте добры, дайте мне пару пропусков. Прямо сейчас.] — Да, сэр, — тут же сказала она, и Ральф отпустил ее запястье, чтобы она могла протянуть руку к своему столу. Бирюзовое мерцание вокруг ее руки снова стало принимать оранжевую окраску — смена оттенка ползла от ее плеча к запястью. Но я мог всю ее сделать голубой, подумал Ральф. Захватить ее целиком. Завертеть по комнате, как игрушечный парашютик. Вдруг он вспомнил, как Эд цитировал Евангелие от Матфея (Тогда Ирод, увидев себя осмеянным, весьма разгневался), и его обуяла смесь страха и стыда. Вернулись мысли о вампирах и вспомнилась строчка из известной старой комической песенки: «Врага мы повстречали, оказалось, он — мы сами». Да, наверное, он мог сделать почти все, что угодно, с этой грымзой с оранжевым нимбом; его батареи были заряжены под завязку. Единственная проблема заключалась в том, что ток в этих батареях — и в батареях Лоис тоже — был краденым. Когда рука справочной дамы вынырнула из-под стола, она держала две розовые карточки в пластиковых конвертиках, помеченные штампом ИНТЕНСИВНАЯ ТЕРАПИЯ\ПОСЕТИТЕЛЬ. — Пожалуйста, сэр, — произнесла она учтивым тоном, совершенно не похожим на тот, которым обращалась к нему вначале. — Желаю вам хорошо провести время и извините, что заставила вас ждать. — Спасибо вам, — ответил Ральф, взял карточки и стиснул ладонь Лоис. — Пойдем, дорогая. Мы должны [Ральф, что ты СДЕЛАЛ с ней?] [По-моему, ничего… Я думаю, с ней все в порядке.] подняться наверх и навестить его, пока не слишком поздно. Лоис оглянулась на женщину в кабинке. Та обслуживала следующего посетителя, но так медленно, словно на нее снизошло какое-то поразительное откровение и теперь она должна была его хорошенько обдумать. Голубое мерцание сейчас было видно лишь на самых кончиках ее пальцев, и пока Лоис смотрела, оно тоже исчезло. Лоис снова взглянула на Ральфа и улыбнулась. [Да… С ней все в порядке. Так что прекрати грызть себя.] [А я грыз?] [По-моему, да… Ральф, мы опять так говорим.] [Знаю.] [Ральф!] [Да?] [Это так чудесно, правда?] [Да.] Ральф постарался скрыть от нее другие мысли: о том, что, когда настанет пора платить за такие потрясающие ощущения, цена может оказаться очень высока. 4 [Прекрати так пялиться на этого ребенка, Ральф. Из-за тебя его мать нервничает.]