– Стрелки никогда не стреляют в спину… уж это я знаю. – А откуда мы знаем, стрелки они или нет? Мало ли, что они там говорят. Мод указала на большой револьвер с потертой сандаловой рукоятью в руках у Сюзанны. Дживз посмотрел на револьвер, секунду подумал… и протянул женщине руку. Когда Мод взяла его за руку, представление Сюзанны о них как о парочке закоренелых убийц резко переменилось. Они походили скорей на Гензеля и Гретель, чем на Бонни и Клайда – усталые, перепуганные, растерянные, они заблудились в лесу так давно, что успели состариться в нем. Ее страх и ненависть к ним как рукой сняло, а на их месте возникла щемящая жалость. И грусть. – Прощайте, – тихо и мягко проговорила она. – возвращайтесь к себе и не бойтесь – ни я, ни мой муж не причиним вам вреда. Мод кивнула. – Я верю, что вы не хотите нам зла. И я прощаю тебя за то, что ты застрелила Уинстона. Но послушай меня и послушай внимательно: держитесь подальше от Колыбели. Какими бы важными и серьезными ни были ваши причины идти туда, все равно это того не стоит. Войти в Колыбель Блейна – это верная смерть. – У нас нет выбора, – сказал Эдди, и в это мгновение опять прогремел гром, словно подтверждая его слова. – А теперь вы послушайте меня. Я не знаю, что там под Ладом есть и чего там нет, но в одном я уверен: барабаны, из-за которых вы так напрягаетесь, это всего лишь кусок одной записи – песни – сделанной в мире, откуда пришли мы с моею женой. – Взглянув на непонимающие их лица, он раздраженно воздел руки к небу. – Господи Боже мой тыквенный пирожок, неужели вы не понимаете?! Вы убиваете тут друг друга из-за какой-то занюханной песенки, которая даже и синглом-то не выходила! Положив руку ему на плечо, Сюзанна тихонько назвала его по имени. Поначалу он не обратил на нее внимание, переводя свой сверкающий праведным гневом взгляд с Дживза на Мод и обратно на Дживза. – Вы так хотите увидеть чудовищ? Тогда присмотритесь получше друг к другу. А когда возвратитесь в свой этот дурдом, который вы называет домом, посмотрите внимательнее на друзей и на родственников. – Вы еще не понимаете, – глаза у Мод были темны и серьезны. – Но поймете. Да… вы поймете. – Идите, – тихо проговорила Сюзанна. – Нам с вами беседовать бесполезно: мы просто не понимаем друг друга. Ступайте. Идите своей дорогой и постарайтесь все-таки вспомнить лица своих отцов, потому что мне кажется, вы их забыли давным-давно. Не сказав больше ни слова, мужчина и женщина развернулись и пошли, держась за руки, восвояси – туда, откуда пришли, – оглядываясь время от времени через плечо: Гензель и Гретель, испуганные детишки, заблудившиеся в дремучем лесу. – Выпустите меня отсюда, – устало произнес Эдди, потом поставил «Рюгер» на предохранитель, сунул пистолет за пояс джинсов и потер красные воспалившиеся глаза ладонями. – Просто выпустите меня… это все, чего я прошу. – Я понимаю, о чем ты, красавец. – Сюзанна явно была перепугана не на шутку, но в наклоне ее головы все равно ощущалось упрямство и вызов. Эдди узнал уже эти ее черты и успел их полюбить. Положив руки ей на плечи, он наклонился и поцеловал ее. Ничто не могло помешать ему сделать это: ни жуткое окружение, проникнутое мрачной тайной, ни готовая разразиться гроза. Когда он наконец оторвался от ее губ, она внимательно на него посмотрела, и в широко распахнутых ее глазах плясали веселые огоньки. – Ого! С чего бы это? – Просто я тебя очень люблю, – сказал Эдди, – а так, собственно, ни с чего. Причина достаточная веская, как ты считаешь? Ее взгляд смягчился. Сюзанна подумала даже, а не пора ли ему сообщить один небольшой секрет – хотя и сама еще точно не знала, так это или нет, – но сейчас было явно не время для этого. И не самое подходящее место для таких откровений. Сейчас она не могла сообщить ему о своей предположительной беременности, точно так же, как не могла терять время, чтобы прочесть слова, высеченные на каменных изваяниях Стражей Врат. – Достаточно веская, Эдди, – сказала она. – Встреча с тобой – это лучшее из того, что случилось со мной за всю жизнь. – Он буквально пожирал ее взглядом. – Мне всегда трудно давались такие слова… жизнь рядом с Генри, я думаю, забила во мне всякую сентиментальность… но это правда. Сначала, мне кажется, я полюбил тебя потому, что в тебе как бы сосредоточилось все, чего я лишился из-за Роланда – я имею в виду, Нью-Йорк и все прочее, – но теперь это нечто большее, потому что я больше уже не хочу возвращаться туда. А ты? Она посмотрела на Колыбель. При одной только мысли о том, что может их ждать там внутри, ее обуял настоящий ужас, и все же… она опять посмотрела на Эдди. – Нет, я не хочу возвращаться назад. Теперь я хочу идти только вперед. По крайней мере, пока ты со мной. Знаешь, это даже забавно, что ты сейчас сказал – что ты полюбил меня потому, что из-за него ты лишился всего своего. – Забавно? – А я полюбила тебя за то, что ты освободил меня от Детты Уокер. – Она на мгновение умолкла, потом тихонько качнула головой. – Нет… все гораздо сложнее. Я полюбила тебя потому, что ты освободил меня от этих обеих стервозин. Одна – матершинница и воровка, которая развлекалась дразня и кидая парней. Вторая – самодовольная и чванливая, этакая вся «цаца». Как я теперь понимаю, наполовину во мне было от одной и на ноль-пять от другой. Сюзанна Дин нравится мне гораздо больше… а освободил меня ты. Если б не ты, я бы не стала такой, как я есть. На этот раз она потянулась к нему: прижала ладони к заросшим щетиной щекам, притянула его к себе и нежно поцеловала в губы, – а когда он легонько коснулся ее груди, она вздохнула и накрыла руку его ладонью. – Давай лучше пойдем, – выдохнула Сюзанна, – иначе мы сейчас уляжемся прямо здесь, посреди улицы… и тогда уже точно промокнем. Сейчас будет дождь – посмотри. Эдди в последний раз обвел взглядом унылые молчаливые башни, окна без стекол, заросшие виноградом стены. Потом кивнул: – Да. Пойдем. У этого города все равно нет никакого будущего. Он толкнул коляску с Сюзанной вперед. Когда колеса коляски пересекли алую линию, которую Мод называла запретной чертой, оба невольно напряглись, опасаясь, что сейчас сработает какой-нибудь древний защитный механизм-ловушка и прикончит их обоих на месте. Но ничего не случилось. Эдди вывез коляску на площадь. Когда они приближались уже к белым ступеням, ведущим в Колыбель, с неба пролился холодный, подгоняемый ветром дождь. Ни Сюзанна, ни Эдди не знали об этом, но на город обрушилась первая из осенних гроз Срединного Мира. 25 Как только они очутились в вонючей тьме канализационных стоков, Гашер сбросил убийственный темп, который поддерживал на пути поверху. Джейк, однако, не думал, что это из-за темноты: Гашер, похоже, не врал, когда хвастался, что знает здесь все повороты и все изгибы пути. Дело, наверное, в том, что мучитель его был уверен, что Роланд погиб, превратившись в лепешку под рухнувшим мраморным фонтаном. А самого Джейка, когда прошло первое потрясение, начали одолевать сомнения. Если Роланд заметил натянутые проводки – а эта ловушка была похитрее, чем подвешенный над головою фонтан, – то как могло получиться, что он не заметил такую громадину? В принципе, и такая возможность не исключалась, однако Джейку она представлялась маловероятной. Скорее всего, Роланд обрушил фонтан специально, чтобы усыпить бдительность Гашера и, возможно, заставить его сбавить темп. Джейк сомневался, что Роланд сумеет проследить их путь по подземному лабиринту – не зная дороги, в кромешной тьме не пройдет даже стрелок, – но ему все-таки было приятно осознавать, что Роланд не погиб, пытаясь сдержать свое обещание. Они повернули направо, потом налево и снова налево. Джейк вообще ничего не видел, но зато все остальные чувства его обострились, и постепенно он начал смутно воспринимать окружающую обстановку. Приглушенный гул работающих станков в отдаленных тоннелях на мгновения становился громче, потом затихал опять, когда каменные недра Лада снова смыкались над ними, поглощая все звуки. Лицо его периодически обдувало сквозняком. Иногда токи воздуха были прохладными, иногда – теплыми. Чавкающие по воде шаги отдавались гулким эхом в поперечных тоннелях, откуда, собственно и долетали, эти вонючие дуновения, а один раз Джейк едва не разбил себе голову о какую-то металлическую штуковину, торчавшую из потолка. Ощупав ее на ходу, мальчик решил, что это был, по всей видимости, здоровенный кран. После этого случая Джейк постоянно размахивал руками, чтобы избежать новых неожиданных столкновений с невидимыми в темноте предметами. Гашер направлял его ударами по плечам, точно погонщик, гонящий своего быка. Они продвигались достаточно быстро, но все-таки не бегом. Гашер потихонечку восстановил дыхание. Сначала он что-то бубнил, а потом вдруг запел глуховатым, но неожиданно мелодичным тенором: Трам-тарам-тарам-там-там, дощатое крылечко, Получу работу, куплю тебе колечко. Тарам-тарарарам-тарам-тара, Приеду, схвачу тебя за буфера. Тарам-трам-тарарам, отличные сиськи. Мне просто ужасно охота потискать Твои… тарарам-там-тара! Гашер пропел еще пять-шесть куплетов в подобном духе, после чего умолк. – А теперь ты мне чего-нибудь спой, красавчик. – Я ничего не знаю, – выдохнул Джейк, очень надеясь, что Гашер подумает, будто он задыхается. Он не знал, к чему это приведет, к добру или к худу, но здесь, в темноте годилось все, чтобы добиться любого, пусть самого мизерного, преимущества. Гашер ткнул локтем Джейку в спину, причем приложился он сильно – мальчик едва не упал в грязную воду, лениво журчащую по дну тоннеля. – Ты лучше чего-нибудь вспомни, если, конечно, не хочешь, чтобы я выбрал тебе позвонки из твоей нежной спинки. – Он помолчал и потом добавил еще: – Тут полно призраков, да. Они обитают внутри машин, мать их так. А пение держит их на расстоянии… отпугивает. Ты не знал? Давай пой! Джейк лихорадочно соображал, не желая сподобиться очередной «ласковой трепки» Гашера. Порывшись в памяти, он извлек одну песенку, которую выучил в летнем лагере, когда ему было лет семь или восемь. Открыв рот, он завыл в темноте, вслушиваясь в свой голос, отражавшийся эхом от каменных стен, как будто скачущий среди плеска бегущей воды, стука капель и гула древних машин: Моя девочка – прелесть, она из Нью-Йорка. Я покупаю ей все, чтоб она была стильной девчонкой. Бедра у Коры Как два линкора. О Боже, куда уплывают деньжата. Моя девочка – сказка, она из Филли, Я покупаю ей все, чтоб она была стильной девчонкой. Глаза у девицы Как две пряных пиццы. О Боже, куда уплывают деньжата. Гашер протянул руки, схватил Джейка за уши, как будто за ручки кастрюли, и рванул на себя, останавливая парнишку на месте. – Там прямо по курсу яма, – сообщил он. – С таким, правда, голосом, как у тебя, было бы лучше для всех, если бы ты туда провалился ко всем чертям, но Тик-Так не одобрил бы этого, да. Так что пока живи. – Гашер отпустил уши Джейка, горящие как в огне, и вцепился в ворот его рубашки. – А теперь наклоняйся вперед, пока не нащупаешь лестницу с той стороны. И не вздумай мне поскользнуться, чтобы мы туда грохнулись оба! Джейк осторожно наклонился вперед, вытянув руки перед собой. При одной только мысли о том, что под ним открывается яма, которую он не видит, его охватил дикий ужас. Нащупав лестницу, он почувствовал, как поток теплого воздуха – чистого, свежего, только что не ароматного – обдувает его лицо. Далеко внизу теплился бледный розовый свет. Пальцы его прикоснулись к стальной перекладине и обхватили ее. Раны от укуса на левой руке открылись по-новой. Теплые струйки крови потекли по ладони. – Нашел? – спросил Гашер. – Да. – Тогда ползи вниз! Чего ты, черт возьми, ждешь?! – Он отпустил ворот его рубашки, и Джейк живо представил себе, как Гашер заносит ногу, чтобы придать ему ускорения посредством хорошего пенделя в задницу. Мальчик переступил через тускло мерцающий проем и начал спускаться по лестнице, стараясь по возможности не напрягать раненую левую руку. На этот раз на железных скобах не было ни наростов мха, ни скользкой и жирной смазки. Они практически не проржавели. Спуск оказался достаточно долгим, и пока Джейк сползал вниз – при этом ему приходилось поторапливаться, чтобы Гашер не наступил ему на руки своими тяжелыми сапожищами, – ему вспомнился один фильм, который он как-то видел по телевизору: «Путешествие к центру Земли». Гул станков становился все громче, розовый свет – все ярче. В звуках работающих механизмов все равно ощущался какой-то сбой, но обострившийся в темноте слух подсказал Джейку, что эти машины находятся в лучшей рабочей форме, чем те, наверху. Когда Джейк наконец добрался до дна шахты, пол под ногами оказался сухим. Новая, горизонтальная, шахта высотой футов в шесть представляла собой коридор квадратного поперечного сечения, стены которого были обшиты проклепанными листами из нержавеющей стали и который тянулся, насколько хватало глаз, в обе стороны, прямо, как струна. Интуитивно, даже не задумываясь об этом, Джейк понял, что этот тоннель (располагавшийся на глубине футов в семьдесят, если не больше, под Ладом) тоже идет вдоль пути Луча. А где-то там, впереди – Джейк был в этом уверен на сто процентов, хотя ни за что бы не смог ответить, откуда у него эта уверенность – прямо над тоннелем стоит тот самый поезд, ради которого, собственно, все это и затевалось. По обе стороны шахты, под самым ее потолком, тянулись два ряда узких вентиляционных решеток. Именно из этих отверстий в тоннель проникал поток чистого и сухого воздуха. Кое-где с вентиляционных решеток свисали голубовато-серые бороды мха, но большинство было свободно. Под каждой второй решеткой была нарисована желтая стрелка, а под стрелкой – какой-то таинственный символ, похожий на маленькую букву «т». Стрелки указывали в том направлении, которому следовали Гашер с Джейком. Розовый свет исходил из стеклянный трубок, закрепленных в два ряда на потолке тоннеля. Одни – примерно каждая третья – не горели вообще, другие судорожно вспыхивали и шипели, почти не давая света, но почти половина работала. Неоновое освещение, – в изумлении подумал Джейк. Ничего себе, да? Гашер спрыгнул с лестницы рядом с Джейком и усмехнулся, увидев его изумленное выражение. – Здорово, правда? Летом прохладно, зимой тепло, а жратвы столько, что пятьсот мужиков не съедят и за пять сотен лет. А знаешь, что самое главное, котик? Самое-самое главное изо всей этой хренотени?