Один за другим они подчинились. Женщина, на лице у которой теперь засыхала кровь мистера Меч-и-Килт – добрая пинта кровищи – неуверенно проговорила: – Не стоило вам убивать Уинстона, миссис… у него сегодня день рождения… был. – Вот и сидел бы он дома и кушал праздничный тортик, – ответил Эдди. Учитывая ситуацию, самое подходящее определение которой – «бред», ни реплика женщины, ни его ответ не показались ему ни странными, ни неуместным. Сюрреализм как он есть. Среди оставшихся младов была еще одна женщина – тощее существо с блондинистыми волосами, вылезающими клоками, как будто у нее лишай. Эдди заметил, как она постепенно, бочком – бочком, начала продвигаться к мертвому карлику – и к безопасной, потенциально, зелени, закрывавшей вход в арку – и всадил пулю в потрескавшийся цемент у нее под ногами. Он и сам не знал толком, чего ему от нее надо, просто ему не хотелось, чтобы дурной пример одного заразил остальных. Кроме того, он боялся своих же рук – мало ли что они станут делать, если весь этот болезненный мрачный народ попытается смыться. Что бы он там себе ни думал по поводу всех этих стрелецких дел, рукам его это занятие, как выяснилось, понравилось. – Стой на месте, красавица. Офицер дружественных нам войск обеспечит твою безопасность. – Он бросил взгляд на Сюзанну. Лицо ее посерело, и это встревожило Эдди. – Ты как, Сьюз? Нормально? – спросил он, понизив голос. – Нормально. – Ты ведь не хлопнешься в обморок, правда? Потому что… – Нет. – Она подняла глаза, темные, точно сумрачные пещеры. – Просто раньше я никогда ни в кого не стреляла… понятно? «Что ж, привыкай», – едва не вырвалось у него, но он прикусил язык и опять покосился на пятерых, оставшихся от первоначальной оголтелой толпы. Они смотрели на него с Сюзанной с этаким мрачным испугом, которому, однако, было далековато до настоящего страха. «Черт возьми, да они все забыли давным-давно, что такое страх, – сказал себе Эдди. – Равно как и радость, печаль и любовь… по-моему, они вообще разучились чувствовать. Слишком долго они живут в этом чистилище». И тут ему вспомнился смех, возбужденные крики, аплодисменты… Так что, выходит, была одна вещь, которая приводила в движение их застопорившиеся моторы – нечто, способное пробудить в них какие-то, пусть извращенные, чувства. Резвый бы смог это подтвердить. – Кто у вас тут за старшего? – спросил Эдди, внимательно наблюдая за перекрестком у них за спиной на случай, если те, кто сбежал, передумают и снова заделаются смельчаками. Пока что он не слышал и не видел ничего подозрительного. Все остальные, как видно, решили бросить эту пятерку на произвол судьбы. Они неуверенно переглянулись, и в конце концов заговорила женщина с перепачканным кровью лицом: – Был Резвый, но когда в этот раз загремели божественные барабаны, жребий выпал на Резвого и мы дали ему проплясаться. Наверное, после него шел бы Уинстон, но вы замочили его из своих проклятых револьверов. Да-да, замочили. – Она нарочно стерла ладонью кровь со щеки, посмотрела себе на руку и снова вперила мрачный взгляд в Эдди. – А что, по-твоему, собирался со мной сделать Уинстон, когда метнул свое долбаное копье? – полюбопытствовал Эдди. Ему было весьма неприятно, что эта толстая тетка заставила его почувствовать свою вину за содеянное. – Подравнять мне прическу? – И Франклина Блескучего замочили тоже, – угрюмо бубнила толстуха. – А кто вы такие вообще? Или седые, а это само по себе уже плохо, или парочка проклятых иноземцев, что еще хуже. Сколько нас, младов, осталось в Северном городе? Кто нас защитит? Топси, да, Топси мог бы… Топси Мореход… но его с нами нету, так? Сел в свою лодку и уплыл по реке… Да, именно так он и сделал, и да падет на него божий гнев, это я вам говорю! Сюзанна уже перестала вслушиваться в слова. Ее мысли, как заколдованные, возвращались опять и опять к одной фразе, сказанной ранее толстой женщиной: «Жребий выпал на Резвого, и мы дали ему проплясаться». Давно, еще в колледже, она прочитала рассказ Ширли Джексон «Лотерея». Эти люди – выродившиеся потомки исконных младов – являли собой воплощение кошмарной фантазии Джексон. Неудивительно, что они неспособны уже на какие-то сильные чувства. А кто был бы на это способен, зная, что ему предстоит принимать участие в этой страшной жеребьевке и не единожды в год, как в рассказе, а по два-три раза на дню. – Но почему? – спросила она у забрызганной кровью женщины. Ее голос, проникнутый ужасом, звучал хрипло и глухо. – Зачем вам все это? Толстуха уставилась на Сюзанну как на законченную идиотку. – Зачем? Да затем, чтобы призраки, обитающие в машинах, не вселились в тела умерших – младов или седых, все равно – и не послали их через дыры в земле наверх, чтобы они нас пожрали. Каждый дурак это знает. – Никаких призраков не существует, – попыталась ее вразумить Сюзанна, но даже сама поняла, что слова ее просто бессмысленны. Здесь они существуют, призраки. В этом мире они повсюду. Но тем не менее она продолжала: – То, что вы называете божественными барабанами, это всего лишь магнитофонная запись. Просто пленка где-то застряла, и все. – Тут ее вдруг осенило, и она торопливо добавила: – Или, быть может, седые делают это нарочно… вы никогда не задумывались? Они живут в другой части города, так ведь? И под землею тоже? Они всегда стремились вас выжить. Может быть, это просто способ, чтобы заставить вас выполнить всю работу за них. Забрызганная кровью женщина стояла рядом с пожилым господином в котелке – самым древним, наверное в мире, – и выцветших брюках цвета хаки. Он сделал шаг вперед и заговорил подчеркнуто вежливо, отчего глубокое его презрение к чужакам обрело свойство кинжала с острым, как бритва, лезвием: – Вы ошибаетесь, госпожа стрелок. Здесь, под Ладом, машин не счесть, и во всех обитают призраки… демоны-духи, несущие смертным одно только зло. Эти демоны-духи очень даже способны поднять мертвецов… а уж мертвецов у нас в Ладе хватает. – Послушайте, – раздраженно встрял Эдди. – А вы-то сами хоть раз видели этих зомби, а, Дживз? Их вообще кто-нибудь видел? Дживз скривил губы и ничего не сказал – усмешка его говорила сама за себя. Чего еще можно ждать от каких-то бешеных иноземцев, которые вместо того, чтоб искать понимания, начинают палить из револьверов? Эдди решил, что лучше всего прекратить бесполезную эту дискуссию. Все равно миссионер из него никакой. Он помахал своим «Рюгером» перед носом забрызганной кровью женщины: – Ты и твой этот приятель… который похож на английского камердинера в выходной день… отведете нас на вокзал, после чего мы с вами нежно распрощаемся, и признаюсь вам честно: на этом мой рабочий день, мать его так, закончится. – Вокзал? – переспросил пожилой мужчина, похожий на Дживза-Камердинера. – А что это такое – «вокзал»? – Колыбель, – уточнила Сюзанна. – Отведите нас к Блейну. Последняя фраза все-таки подкосила Дживза: презрительное выражение умудренного жизненным опытом человека сменилось подлинным ужасом: – Туда нельзя! – он едва ли не закричал. – Колыбель – это запретная зона, а Блейн – самый опасный из всех призраков Лада. «Запретная зона? – подумал Эдди. – Великолепно. Если это действительно так, по крайней мере, у нас голова перестанет болеть насчет вас, придурки. Кроме того, ему было приятно узнать, что Блейн все-таки существует… во всяком случае, сами млады в это верят». Остальные смотрели на Эдди с Сюзанной в полном недоумении: наверное, с таким выражением взирала бы группа новообращенных фанатиков-христиан на предприимчивых прохиндеев, предложивших им взять в аренду Ковчег Завета и переделать его под общественный туалет. Эдди приподнял «Рюгер», прицелившись точно в лоб Дживзу. – Нам нужно туда, – сказал он. – Мы идем. И если у тебя действительно нет желания присоединиться к своим праотцам прямо сейчас, то лучше тебе прекратить скулить и отвести нас, куда тебе сказано. Дживз и забрызганная кровью женщина неуверенно переглянулись, но когда «камердинер» опять повернулся к Сюзанне и Эдди, лицо его было суровым и очень решительным: – Лучше вы нас застрелите, – проговорил он угрюмо. – Мы скорее умрем, чем пойдем туда. – Да вы на себя посмотрите, ребята: кучка свихнувшихся мудаков с отмирающими мозгами! – взбесилась Сюзанна. – Никто не умрет! Никто! На хрена умирать?! Просто вы нас проводите и все! Ради всего святого! – Но, госпожа, – проговорила толстуха серьезным тоном, – что умереть, что войти в колыбель к Блейну – все едино. Потому что Блейн спит, и тот, кто разбудит его, очень дорого за это заплатит. – Да ладно тебе, красотка, – Эдди тоже уже начинал выходить из себя. – Разве можно почувствовать запах кофе, засунув нос в задницу? – Я вас не очень-то поняла, – проговорила толстуха со странным достоинством. И откуда что взялось?! – Я хочу сказать, что у вас есть выбор: отвести нас в колыбель, рискуя при этом навлечь на себя гнев Блейна, или остаться здесь и уже наверняка испытать на себе гнев Эдди. Между прочим, вовсе не обязательно убивать человека сразу – снес башку и порядок, все чинно и быстро. Можно отстреливать и по кусочку, а я сейчас именно в том настроении. Мне ужасно не нравится ваш городишко, и день у меня был поганый… музыка однообразная, запись заело, все население страдает хроническим или острым психозом и умственной недостаточностью, и первый же парень, которого мы тут встретили, швырнул в нас гранату и умыкнул нашего друга. Так что вы мне скажете? – А зачем вам к Блейну? – спросил один из оставшихся пятерых младов. – Он давно не шевелится у себя в колыбели… уже много лет. Он перестал даже болтать на свои разные голоса и смеяться. Болтать на разные голоса и смеяться? – Эдди недоумевал. Он поглядел на Сюзанну. Быть может, она что-нибудь понимает. Но она лишь пожала плечами. – Последним к Блейну ходил Ардис, – сообщила забрызганная кровью женщина. Дживз угрюмо кивнул: – Ардис всегда, когда пьяный, дурел. Блейн ему задал какой-то вопрос. Я его слышал, но только не понял, о чем шла речь… что-то насчет матери воронов, впрочем, не знаю… и когда Ардис не смог ответить, Блейн спалил его голубым огнем. – Электричество? – уточнил Эдди. Дживз и забрызганная кровью женщина одновременно кивнули. – Ага, – подтвердила женщина, – оно самое. Электричество. Так называли его в стародавние времена. Я-то знаю. – Вам вовсе не обязательно заходить в колыбель, – неожиданно предложила Сюзанна. – Просто отведите нас куда-нибудь, откуда она видна. А дальше мы пойдем сами. Женщина недоверчиво на нее покосилась. Потом Дживз притянул голову толстухи к себе и стал что-то шептать ей в ухо. Трое оставшихся младов стояли чуть поодаль, выстроившись неровной линией и глядя на Эдди с Сюзанной невидящим взором, как люди, еще не очухавшиеся после неслабой воздушной бомбежки. Наконец женщина оглянулась: – Ладно, мы вас отведем к колыбели, и скатертью вам дорога. – Я тоже так думаю, – согласился с ней Эдди. – Ты и Дживз, вы пойдете с нами. Остальные свободны. – Он окинул их мрачным взглядом. – Только имейте в виду: хоть одно брошенное из засады копье, хоть одна стрела или кирпич – и эти двое умрут на месте. – Угроза его прозвучала так слабо и так бессмысленно, что Эдди тут же пожалел о сказанном. Разве этих придурков волнует судьба этой парочки или любого другого, отдельного взятого, «собрата» по клану, если они каждый день отправляют двоих-троих в мир иной. А-а, ладно, – подумал он, глядя вслед удалявшимся младам, которые улепетывали, не оглядываясь – теперь уже поздно. Раньше надо было думать. – Идемте, – сказала женщина. – Хотелось бы поскорее от вас отделаться. – Взаимно, – откликнулся Эдди. Но прежде, чем они с Дживзом сдвинулись с места, женщина сделала одну вещь, при виде которой сердце у Эдди немного смягчилось: опустившись на колени, она убрала волосы с лица мужчины в «шотландском килте» и запечатлела на грязной щеке его поцелуй. – Прощай, Уинстон, – шепнула она. – Подожди меня там, где расступаются деревья, а вода сладка. Подожди, я приду к тебе. Обязательно, как рассвет гонит сумрак на запад. – Я не хотела его убивать, – вдруг сказала Сюзанна. – Я хочу, чтобы ты это знала. Но мне не хотелось самой умирать. – Да. – Лицо, повернувшееся к Сюзанне, было суровым и на удивление спокойным. Глаза женщины были сухи. – Только если вы думаете войти к Блейну, вы все равно умрете. И, скорее всего, вы умрете так, что еще позавидуете Уинстону, бедняге. Он жесток, этот Блейн. Самый жестокий из всех злобных духов в этом жестоком и злобном месте. – Пойдем, Мод. – Дживз помог ей подняться на ноги. – Да. Надо с этим покончить. – Она смерила взглядом Сюзанну и Эдди. Взгляд ее был исполнен решимости, но и смятения тоже. – Прокляты будут мои глаза за то, что смотрели они на вас. И прокляты будут ваши револьверы, ибо все наши беды – от них. «И при таком отношении, – еще подумала про себя Сюзанна, – ваши беды, сестрица, не закончатся и через тысячу лет». Мод быстрым шагом пошла по улице Черепахи. Дживз вышагивал рядом с ней. Эдди, которому приходилось катить коляску с Сюзанной, едва поспевал за ними. Очень скоро он стал задыхаться. Высокие здания с резными арками уступили место увитым лозою строениям, рассеянным по широким, давно не знавшим ухода лужайкам. Когда-то, наверное, здесь был богатый и дорогой район. Одно из зданий особенно выделялось на общем фоне: незамысловатая внешне постройка в форме куба из белых каменных плит и рядом колонн, поддерживающих нависающую крышу. Эдди опять вспомнились фильмы о гладиаторах, которые так ему нравились в детстве. Сюзанне, получившей более полное и классическое образование, вспомнился Парфенон. Оба сразу заметили изумительный каменный бестиарий – Медведя и Черепаху, Рыбу и Крысу, Коня и Собаку, скульптурные фигурки, выстроившиеся по краю крыши в колонну по два, – и поняли, что наконец-то пришли, куда надо. Все дорогу их не покидало неприятное ощущение, как будто за ними наблюдает множество глаз – глаз, исполненных ненависти и в то же время благоговейного страха, – и теперь оно только усилилось. Над городом разразилась гроза. Первый гром прогремел, когда Эдди с Сюзанной увидели монорельс: как и гроза, он врывался в город с юга, сливался с улицей Черепахи и входил прямиком в Колыбель Лада. А когда они подошли к нему, старые ссохшиеся тела на столбах по обеим сторонам проспекта задергались и заплясали под порывистым ветром. 22 Они бежали еще долго-долго, Бог его знает – сколько (Джейк ничего уже не соображал; его хватило только на то, чтобы отметить, что барабаны опять замолчали), а потом Гашер снова остановил его резким рывком. На этот раз Джейк сумел устоять на ногах. У него открылось второе дыхание. Гашеру, старой развалине, было хуже. – Уф! Мой старый насос дает сбои, мой сладкий. – Плохо дело, – безучастно откликнулся Джейк и отлетел назад. Гашер со всей силы вмазал ему по щеке. – Ну да, ты и слезы не уронишь, если я здесь скопычусь. Знаю я, как же! Только ты не надейся, мой юный друг… старина Гашер многих уже проводил и еще многих проводит, и не для того я родился на свет, чтобы отбросить копыта у ног такой, как ты, сладенькой душки-ягодки. Джейк с безразличием выслушал весь этот бред. От твердо решил для себя, что Гашер отойдет к праотцам уже сегодня. Он лично за тем проследит. Может быть, Гашер прихватит с собой и его, но Джейку было уже все равно. Он утер кровь с разбитой губы и вперил задумчивый взгляд в свою испачканную ладонь, удивляясь при этом, насколько же быстро желание убивать завладевает человеческим сердцем.