Игла проткнула второй глаз. — Ты тот человек? Ослепший Брэдли лишь засмеялся в ответ. Одна из фигур в капюшоне махнула рукой, и из тени радостно подпрыгивая появились Бобби и Мэри Коуэлс. Они начали скакать вокруг Брэдли, напевая: «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк». Брэдли закричал и завертелся на стуле. Он как бы пытался сделать руками предостерегающий жест. Пение становилось все громче и громче и разносилось эхом. Дети вдруг начали меняться. Их головы удлинились и как бы налились кровью, а из открытых ртов торчали острые как бритва клыки. — Я все скажу, — закричал Брэдли. — Я все скажу. Я не тот человек. Этот человек — Бен Ричардс! О, Господи… Господи! — А где этот человек, братишка? — Я все скажу, все скажу. Он в… Но его последние слова утонули в звуках песни. Эти звуки шли из затянутой ремнем шеи Брэдли… И тут Ричардс проснулся, весь в холодном поту. Ему стало неуютно в Манчестере. Но он не осознавал, было ли это вызвано трагическим концом Лафлина, сном или просто предчувствием. Однако утром во вторник он остался дома и не пошел в библиотеку. Ему казалось, что каждая минута пребывания в этом месте грозит ему гибелью. Он смотрел в окно и в каждом таксисте, в каждом прохожем, он видел Охотника в черном капюшоне. Его мучили видения убийцы, бесшумно пробирающегося по коридору к его двери. Он чувствовал, как какие-то огромные часы тикают в голове. Во вторник утром, сразу после одиннадцати часов он принял решение. Оставаться дольше здесь было невозможно. Он знал, что они знали. Он взял трость и, ковыляя, направился к лифту, и спустился в вестибюль. — Идете гулять, отец Грасснер? — спросил дежурный с обычной приятной, но высокомерной улыбкой на лице. — У меня выходной, — сказал Ричардс. — Здесь есть какой-нибудь кинотеатр? Он знал, что в этом городе по крайней мере восемь или десять кинотеатров демонстрировали трехмерные порнофильмы. — М-да, — осторожно ответил дежурный, — есть киноцентр, в котором показывают диснеевские фильмы… — Отлично, — быстро проговорил Ричардс и, рванувшись к выходу, наткнулся на растущее в бочке дерево. В двух кварталах от гостиницы он зашел в аптеку и купил несколько упаковок бинта и пару алюминиевых костылей. Продавец сложил покупки в длинную картонную коробку. Ричардс вышел с ней на улицу и сразу же поймал такси. Машина была на том самом месте в гараже, где и раньше. Но если бы здесь сейчас был полицейский патруль, Ричардс не смог бы к ней подойти. Он сел в машину и завел мотор. На мгновенье ему стало не по себе, когда он вспомнил, что у него нет «чистых» водительских прав, однако он тут же отбросил эту мысль. Он и не рассчитывал, что его новый облик позволит ему пройти тщательную проверку. Если он нарвется на любую инспекцию на дороге, ему не останется ничего иного, как попытаться просто прорваться. Его могут при этом убить, но его и так убьют, как только обнаружат. Он бросил очки Огдена Грасснера в «бардачок» машины и выехал со стоянки, махнув рукой мальчишке на выезде, который едва поднял глаза от журнала, который читал. На северной окраине города он остановился на заправочной станции, чтобы подзаправиться сжатым воздухом. Лицо служащего на заправке было сплошь покрыто огромными прыщами. Он, видимо, очень стеснялся этого и поэтому даже не поднял глаз на Ричардса. Ну, что ж, тем лучше. Ричардс съехал с дороги 91 на дорогу 17, а оттуда — на грунтовую дорогу без названия и номера. Через пять километров он остановился на разбитом развороте и заглушил мотор. Направив обзорное зеркало так, чтобы ему было хорошо видно себя, он быстро забинтовал голову. Птичка щебетала на старом вязе. Неплохо. Если у него будет время в Портленде, он сможет поискать плотную повязку для шеи. Он положил костыли на сиденье рядом с собой и включил мотор. Через сорок минут от влился в поток машин на Портсмут. Двигаясь по дороге 95, он вынул из кармана скомканный листок линованной бумаги, который ему оставил Брэдли. Там неуверенным почерком самоучки мягким карандашом было написано: Портланд, Стейт стрит, 94 Голубая дверь. Постояльцы. Элтон Парракис (и Вирджиния Парракис). Ричардс хмуро разглядывал листок, потом поднял глаза. Черно-желтый полицейский вертолет медленно двигался над потоком машин на шоссе, а по дороге шел усиленный наряд полицейских машин. Они на минуту окружили его автомобиль, а затем отстали, двигаясь зигзагом по загруженному шоссе. Обычный полицейский патруль. По мере того, как он проезжал по дороге километр за километром, какое-то чувство успокоения поднималось в его душе. От этого ему становилось весело и в то же время муторно. Отсчет: 052 Поездка до Портленда прошла без происшествий. Однако, когда он уже подъезжал к городу, пересекая предместье Скарборо (богатые дома, улицы, частные школы, огражденные забором под электрическим током), чувство успокоения вновь постепенно исчезло. Они могут быть везде. Они могут окружать его. Или их может не быть вообще. В районе улицы Стейт были расположены старые полуразрушенные дома из красного кирпича, невдалеке виднелся заросший, похожий на джунгли парк. «Притон для городских воров, влюбленных, хиппи и бродяг», — подумал Ричардс. Никто не рисковал появиться на этой улице с наступлением темноты без сторожевой собаки на поводке или компании друзей-бандитов. Дом 94 представлял собой покосившееся, закопченное здание с оторванными ставнями. Он напомнил Ричардсу старика, умирающего от катаракты. Ричардс припарковался у тротуара и вышел из машины. Улица была заполнена брошенными воздушными автомобилями, некоторые из которых сгнили почти до основания. На краю парка, подобно огромной метровой собаке, лежал перевернутый «студебеккер». Это явно не тот район, который регулярно патрулируется полицией. Если вы оставите свою машину без присмотра, через пятнадцать минут вокруг нее возникнут тощие, постоянно харкающие, узкоглазые юнцы. Через полчаса у них в руках будут ломы, «фомки» и отвертки. Сначала они в задумчивости будут разглядывать инструменты, потом начнут сравнивать их, в шутку фехтовать как шпагами, тыкать ими в небо, как будто проверяя погоду или получая через них загадочные сигналы из космоса. Через час от машины останется лишь каркас без крыльев и капота, без руля и даже без мотора. Маленький мальчик подбежал к Ричардсу, когда он, выставив костыли, пытался выбраться из машины. Вздутые шрамы от ожогов, покрывшие половину лица ребенка, делали его похожим на одно из действующих лиц фильмов ужасов о Франкенштейне. — «Скэг», мистер, не хотите курить? Отличная штука. Долетите с ним до Луны, — Он заговорщически хихикнул, опухшая и бугристая кожа на его обгоревшем лице сморщилась в гротескной гримасе. — Пошел в задницу, — резко бросил Ричардс. Мальчишка попытался выбить из-под него один из костылей, и тогда Ричардс другим костылем треснул его по спине. Тот бросился бежать, ругаясь на ходу. Ричардс медленно поднялся по покрытым трещинами каменным ступенькам и остановился, разглядывая дверь. Когда-то она, видимо, была покрашена в голубой цвет, однако сейчас краска полиняла и облезла, что делало ее похожей на выцветшее небо пустыни. Когда-то здесь был звонок, но какой-то вандал поработал над ним со стамеской. Ричардс постучал. Никакого ответа. Он снова постучал. Время приближалось к вечеру, и на улице постепенно становилось все холоднее. Со стороны парка в конце улицы раздавался мерный шелест опадающей листвы. Никого не было дома. Пора уходить. Но он постучал еще раз, почему-то уверенный, что внутри кто-то есть. На этот раз он был вознагражден: послышалось тихое шарканье обутых в тапочки ног. Шаги остановились у двери. — Кто там? Я ничего не покупаю. Убирайтесь! — Мне порекомендовали навестить вас, — сказал Ричардс. Скрипнув отодвинулась заглушка дверного глазка, и оттуда на Ричардса взглянул карий глаз. После этого глазок закрылся. — Я вас не знаю. Полный провал. — Мне сказали обратиться к Элтону Парракису. — А, вы один из этих… — прозвучало с неохотой. Раздался звук открываемых замков. Звякнула снятая цепочка, щелкнула одна задвижка, потом вторая. Еще один замок, еще один… Дверь отворилась, и Ричардс увидел костлявую женщину без каких-либо признаков груди и с огромными бугристыми руками. Лицо было без морщин, почти детское, но в то же время она выглядела так, будто в борьбе с самим временем она выдержала сотни невидимых ударов. Возможно, время побеждало, но женщина так просто не сдавалась. Даже в тапочках без каблуков она была ростом почти 180 см, ее измученные подагрой колени казались похожими на два пня. Волосы были обернуты полотенцем. Ее карие глаза, смотревшие на Ричардса из-под густых нависших бровей (волосы на бровях торчали в разные стороны, как редкие кусты, задыхающиеся от разреженного высокогорного воздуха), были умными и сверкали то ли от страха, то ли от гнева. Позднее Ричардс понял, что женщина была просто растеряна, испугана, находилась на грани сумасшествия. — Я — Вирджиния Парракис, — сказала она без выражения. — Я мать Элтона. Входите. Отсчет: 051 Она не узнала его, пока он не прошел в кухню, куда она пригласила его на чашечку чая. Дом был старым, ветхим, обставленным в знакомом стиле, который был ему известен по собственным воспоминаниям. Современная лавка старьевщика. — Элтона сейчас нет, — сказала она, склонившись в раздумье над покореженным алюминиевым чайником на газовой плите. На кухне было светлее. Хорошо были видны коричневые потеки на обоях, дохлые мухи — воспоминание о прошедшем лете — на подоконнике. Старый линолеум на полу был весь в черных складках под протекающей трубой лежала мокрая оберточная бумага. Кухня была наполнена запахом дезинфекции, который напомнил Ричардсу гостиницу, где он останавливался в последний раз. Она пересекла комнату, ее больные руки начали что-то искать в куче хлама на кухонном столе. Наконец она нашла два чайных пакетика, один из которых был уже использован. Его как раз и получил Ричардс, что его совсем не удивило. — Он на работе, — сказала женщина обвинительным тоном, делая ударение на первом слове. — Вы от того парня из Бостона, которому Элти пишет по поводу загрязнения воздуха? — Да, миссис Парракис. — Они встретились в Бостоне. Элтон тогда обслуживал торговые автоматы, — она остановилась на мгновение и потом медленно двинулась через бугры линолеума к плите. — Я говорила Элти, что то, чем занимается Брэдли, является нарушением закона. Я сказала ему, что это может кончиться тюрьмой или даже хуже. Но он не послушался меня, его старую мать. Нет! Она загадочно улыбнулась.