– Тогда это там, – заключил Бен. – Больше негде. – Похоже, что так, – согласился Мэтт. Он выглядел очень усталым. – Голубой мел, – пробормотал Джимми, думая о чем-то своем. – Я не уверен. Просто не знаю, – произнес Мэтт еле слышно. Джимми открыл свою сумку и вытащил пузырек с таблетками. – Примите две таблетки и запейте водой. Прямо сейчас! – Нет. Еще предстоит так много обсудить. Так много… – Мы не можем рисковать тем, что потеряем и вас тоже! – твердо заявил Бен. – Теперь, когда мы не можем рассчитывать на отца Каллахэна, вы стали самой важной фигурой из всех нас. Сделайте как говорит доктор! Марк принес из ванной стакан воды, и Мэтт нехотя сдался. Время было четверть одиннадцатого. В палате воцарилась тишина. Глядя на учителя, Бен подумал, как сильно тот сдал, постарев буквально на глазах. Седые волосы казались хрупкими и ломкими, а дни, проведенные в больнице, наложили на черты лица отпечаток тревоги и слабости. Наверное, в том, что приступ случился при таких обстоятельствах, были и свои плюсы. Вся жизнь учителя подготовила его к противостоянию злым силам, которые пробуждались к жизни при включении настольной лампы и исчезали на рассвете. – Я беспокоюсь за него, – тихо произнес Джимми. – Я думал, что приступ был легким, – отозвался Бен. – И скорее всего даже не сердечным. – Он пережил относительно легкую закупорку коронарных сосудов. Но следующий приступ обернется обширным инфарктом. Вся эта история его точно убьет, если не закончится в самое ближайшее время. – Джимми бережно взял руку Мэтта и нащупал пульс. – Вот тогда это будет ужасно. Они сидели у кровати и спали по очереди. Сам Мэтт ни разу не проснулся. Барлоу так и не появился. У него были другие дела. 26 Когда открылась дверь и вошел первый за вечер посетитель, мисс Куган читала статью «Я пыталась задушить нашего ребенка» в журнале «Правдивые истории из жизни». Еще ни разу в аптекарском магазине не было так пусто, как сегодня. Не заглянула даже Рути Крокетт со своими подружками, чтобы выпить содовой – правда, эта компания была ей не очень-то по нраву, – но не появилась и Лоретта Старчер, чтобы забрать экземпляр «Нью-Йорк таймс», который теперь лежал под стойкой аккуратно свернутым. Лоретта была единственной в Джерусалемс-Лоте, кто регулярно покупал эту газету, чтобы на следующий день выложить ее в читальном зале. Не зашел после ужина и мистер Лабри, хотя в этом и не было ничего необычного. Мистер Лабри был вдовцом, жившим в большом доме на Школьном холме неподалеку от Гриффенов, и мисс Куган отлично знала, что ужинает он не дома. На ужин, состоявший из гамбургеров и пива, он отправлялся в заведение Делла, и, если не приходил к одиннадцати (а сейчас уже был двенадцатый час), она доставала из ящика ключ и запирала сама. Такое уже случалось. Но если кому-то срочно понадобится лекарство, то проблема возникнет точно. Иногда мисс Куган скучала по наплыву посетителей, который когда-то приходился как раз на это время – после того как в ныне закрытом кинотеатре «Нордика» заканчивался вечерний сеанс. Все заказывали мороженые коктейли, охлажденный шербет, лимонады. Влюбленные парочки, держась за руки, обсуждали занятия в школе. Эта молодежь не была похожа на Рути Крокетт с подружками, которые вечно хихикали и выпячивали груди, а джинсы носили такие узкие, что сквозь ткань проступала резинка от трусиков, если, конечно, они их вообще надевали. От нахлынувших воспоминаний об этих канувших в Лету постояльцах (она уже не помнила, что они раздражали ее ничуть не меньше) мисс Куган охватила ностальгия, и она с надеждой подняла глаза, будто рассчитывала увидеть старшеклассника десятилетней давности с подружкой, желавшей полакомиться шоколадным мороженым с орехами. Но посетителем оказался мужчина, уже в годах, который показался знакомым, но она его не узнала. И только когда он поставил на стойку чемоданчик и повернулся, мисс Куган удивленно воскликнула: – Отец Каллахэн! Мисс Куган никогда не видела его раньше одетым не в сутану. Сейчас на нем были темные брюки и голубая хлопчатобумажная рубашка, отчего он походил на обычного фабричного рабочего. Ей вдруг стало страшно. Одежда была опрятной, волосы аккуратно причесаны, но в его лице было нечто… Ей вспомнился день двадцать лет назад, когда она вернулась из больницы, где скоропостижно умерла ее мать – как тогда говорили, «от удара». Она сообщила эту новость брату, и тогда у него на лице появилось такое же выражение, как сейчас у отца Каллахэна: обреченности и отчаяния, – а в пустых глазах застыл шок. От этого потухшего взгляда мисс Куган стало не по себе. На покрасневшей вокруг рта коже выступило раздражение, будто он долго скоблил ее бритвой или тер жесткой мочалкой, стараясь стереть несмываемое пятно. – Мне нужен билет на автобус, – произнес он. Так вот в чем дело! Наверное, кто-то умер и отца Каллахэна вызвали на похороны. – Конечно! – ответила мисс Куган. – А куда… – Во сколько ближайший? – Куда именно? – Все равно! – отрезал он, разбив ее догадки. – Ну… не знаю… сейчас посмотрю… – Она достала расписание и стала лихорадочно его листать. – Есть автобус в одиннадцать десять, который идет в Портленд, Бостон, Хартфорд и Нью… – Годится! – сказал он. – Сколько? – А докуда… в смысле, до какого города? – Она не знала, что и думать. – До конца! – отрешенно ответил он и улыбнулся. Никогда еще ей не приходилось видеть такой жуткой улыбки, и она невольно вздрогнула. Если он до меня дотронется, подумала она, я закричу! – Т-тогда до Нью-Йорка. Двадцать девять долларов семьдесят пять центов. Священник неловко вытащил из заднего кармана бумажник, и она увидела, что правая рука у него забинтована. Он выложил на стойку одну банкноту в двадцать долларов и две – по одному, и мисс Куган от волнения уронила на пол всю пачку чистых билетов. Пока она их доставала, он добавил еще семь долларов и кучу мелочи. Мисс Куган хотела оформить билет как можно скорее, но под его потухшим взглядом быстро никак не получалось. Проштамповав билет, она подтолкнула его священнику, лишь бы не коснуться его руки. – В-вам лучше подождать снаружи, отец К-Каллахэн. Через пять минут я закрываюсь. – Она сгребла в ящик деньги не пересчитывая. – Хорошо, – согласился он, засовывая билет в нагрудный карман, и добавил, не глядя на нее: – «И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его. И пошел Каин от лица Господня и поселился в земле Нод, на восток от Эдема». Это из Священного Писания, мисс Куган. Самые тяжкие строки. – Вот как? – пролепетала она. – Боюсь, что вам лучше выйти, отец Каллахэн. Я… мистер Лабри сейчас вернется, а ему не нравится, когда я… когда я… – Разумеется, – ответил он и повернулся, чтобы выйти, но в последний момент остановился и спросил: – Вы живете в Фалмуте, мисс Куган? – Да… – Домой ездите на своей машине? – Да, конечно. Я очень прошу вас подождать снаружи… – Езжайте сегодня как можно быстрее, мисс Куган. Заприте все двери и не останавливайтесь никого подвезти! Никого! Даже если это хороший знакомый. – Я никогда и никого не подбираю на дороге! – поджав губы, заверила она. – А когда окажетесь дома, держитесь подальше от Джерусалемс-Лота и не возвращайтесь сюда! – продолжал Каллахэн, не сводя с нее глаз. – Здесь сейчас очень опасно! – Не понимаю, о чем вы, но вам лучше обождать на улице… – растерянно проговорила она. – Хорошо. Ладно. С этими словами он вышел. До нее вдруг впервые дошло, что за весь вечер, кроме отца Каллахэна, сюда не заглянул ни один человек! Как это может быть? Здесь сейчас очень опасно! Заторопившись, она стала собираться и выключать свет. 27 Город погрузился во тьму. Без четверти двенадцать Чарли Роудса разбудил продолжительный гудок. Кто-то давил на клаксон его автобуса. Моментально очнувшись от сна, он резко сел на кровати. Мой автобус! И тут же вслед за этим в голове завертелась новая мысль: Маленькие мерзавцы! Дети уже проделывали подобные штуки раньше. Он знал, на что способны эти негодяи. Однажды они спустили ему все шины, вставив в вентили спички. Он не видел, кто это сделал, да это было и не нужно. Он тогда сразу отправился к слюнтяю-директору и указал на Майка Филбрука и Оди Джеймса. Он не сомневался, что это они, – больше некому! Вы в этом уверены, Роудс? Еще бы! И тогда этому хлюпику ничего не оставалось, кроме как отстранить их от занятий. А через неделю он вызвал Чарли к себе в кабинет. Роудс, сегодня мы отстранили от занятий Энди Гарви. Вот как? Ничего удивительного. Что он натворил? Боб Томас поймал его, когда тот спускал шины на его автобусе. После чего устремил на Чарли Роудса долгий испытующий взгляд. Ну и что с того, если это оказался Гарви, а не Филбрук с Джеймсом? Они все одна компания, все – те еще подонки, которым надо хорошенько прочистить мозги! А снаружи снова донесся продолжительный гудок. Если так и дальше пойдет, они посадят аккумулятор! ТУ-У, ТУ-У, ТУ-УУУУУУУУУ… – Сукины дети, – прошептал он, вылез из кровати и в темноте натянул брюки. Если включить свет, то можно их спугнуть, а это не входило в его планы. Как-то ему на сиденье подложили коровью лепешку, и он догадывался, чья это работа. Это же видно по глазам! Он научился читать по ним, когда во время войны стоял на часах на пересыльном пункте пополнения. С тем инцидентом с коровьей лепешкой он разобрался по-своему. Просто высаживал маленького подонка из автобуса три дня подряд за четыре мили от дома. А потом тот явился весь в слезах. Я ничего не делал, мистер Роудс. Зачем вы меня выгоняете? А подкладывать коровьи лепешки – это, по-твоему, «ничего не делать»? Но это не я! Богом клянусь!