– И что же? – Подождите. Давайте идти по порядку. Проверка сводится к простым логическим действиям – выявить все возможности и исключить те, что не подтвердятся. Первое: Майк мог умереть от болезни. Как это проверить? – Думаю, с помощью медицинской экспертизы, – пожал плечами Мэтт. – Именно. Она же поможет установить, была ли смерть насильственной. Если его отравили, застрелили или заставили проглотить конфету с пучком проволоки внутри… – Убийства и раньше не всегда выявлялись. – Это правда, но я бы положился на заключение патологоанатома. – А если он не сумеет определить причину смерти? – Тогда, – медленно произнес Бен, – мы можем навестить могилу и посмотреть, не покидает ли он ее. Если да – что мне представляется совершенно невероятным, – то мы будем знать ответ. Если нет – то тогда мы столкнемся с тем, что тревожит меня больше всего. – С фактом моего безумия, – тихо сказал Мэтт. – Бен, клянусь памятью матери, что я видел укусы на шее, что слышал, как открывается окно, что… – Я верю вам, – прервал его Бен. Мэтт замолчал. На его лице застыло выражение, будто он приготовился к неминуемой смерти, но чудом сумел ее избежать. – Вы серьезно? – Скажем так: я не думаю, что вы сошли с ума или явились жертвой галлюцинации. Я сам однажды испытал нечто… пережил некое событие, связанное с этим проклятым домом на холме, и с пониманием отношусь к людям, рассказывающим невероятные с точки зрения здравого смысла истории. Как-нибудь и я вам расскажу свою. – А почему не сейчас? – Сейчас на это нет времени. Вам нужно сделать ряд звонков. И у меня есть еще один вопрос. Подумайте хорошенько, прежде чем ответить. У вас есть враги? – Способные на такое – нет! – Может, какой-нибудь бывший ученик затаил злобу и решил отомстить? Мэтт, не питавший никаких иллюзий относительно своего влияния на учеников, только вежливо засмеялся. – Ладно, поверю вам на слово, – вздохнул Бен и покачал головой. – Мне это не нравится. Сначала на решетку ограды подвешивают собаку. Потом исчезает Ральфи Глик, потом умирает его брат, а за ним Майк Райерсон. Может, все это действительно как-то связано. Но чтобы такое… Я не верю! – Мне лучше позвонить Коуди домой, – сказал Мэтт, поднимаясь. – Паркинс тоже наверняка дома. – И предупредите в школе, что заболели. – Хорошо. – Мэтт рассмеялся, но на этот раз искренне. – Это будет мой первый больничный за три года. И, надо признаться, основания сказаться больным налицо. Он направился в гостиную и начал звонить, каждый раз долго дожидаясь, пока телефон не разбудит абонентов. Судя по всему, жена Коуди перенаправила его в приемный покой Камберлендской больницы, потому что он набрал другой номер, позвал Коуди и после короткого ожидания изложил все, что собирался. Положив трубку, он крикнул в сторону кухни: – Джимми приедет через час. – Отлично! – отозвался Бен. – Я схожу наверх. – Ничего там не трогайте. – Не буду. Поднимаясь на второй этаж, Бен слышал, как Мэтт разговаривал с Паркинсом Гиллеспи и отвечал на вопросы. Он двинулся дальше, и слов уже было не разобрать. У двери в гостевую комнату Бен снова почувствовал знакомый животный страх. Ему вдруг ясно представилось, как он толкнет дверь и шагнет вперед. Комната будет казаться больше, потому что смотреть на нее будут глаза ребенка. Тело по-прежнему будет лежать в том же положении, в котором они его оставили: левая рука бессильно свесилась вниз, голова повернута на подушке, а на наволочке видны складки от хранения в шкафу. И вдруг глаза открываются, и в них светится животное торжество. Хлопает дверь. Левая рука поднимается, пальцы вытягиваются вперед, как когти, а губы растягиваются в хищной улыбке, обнажая внезапно выросшие длинные и острые клыки… Бен шагнул вперед и толкнул дверь онемевшими пальцами. Нижние петли жалобно скрипнули. Тело лежало так, как они его и оставили: левая рука свесилась вниз, щека прижата к подушке… – Паркинс уже в пути, – сказал Мэтт, поднявшийся на второй этаж, и Бен едва удержался от крика. 5 Бен поразился, насколько точно он выразился, сказав: «Пусть машина заработает». Развернувшаяся деятельность действительно напоминала машину вроде тех хитроумных немецких устройств из разных узлов и механизмов, которые заставляли фигурки на часах выезжать и крутиться. Паркинс Гиллеспи в зеленом галстуке с фирменной заколкой организации «Ветераны зарубежных войн» прибыл первым. Было видно, что звонок поднял его с постели и он еще не до конца проснулся. Констебль сообщил, что уведомил о случившемся окружного судмедэксперта. – Сукин сын, конечно, сам не приедет, – пробурчал он, засовывая сигарету в рот, – но пришлет своего заместителя и кого-нибудь сделать снимки. Вы трогали тело? – Рука соскользнула вниз, – ответил Бен. – Я пытался вернуть ее на место, но ничего не вышло. Паркинс смерил его взглядом и промолчал. Бен вспомнил, с каким жутким стуком костяшки ударились о деревянный пол, и, сглотнув слюну, с трудом сдержал тошноту. Мэтт показал, где лежит тело, и Паркинс несколько раз обошел вокруг кровати, разглядывая его со всех сторон. – А вы уверены, что он мертв? – наконец спросил он. – Вы пытались его разбудить? Джеймс Коуди, принимавший в Камберленде роды, прибыл следующим. После краткого обмена приветствиями (Паркинс Гиллеспи, буркнув «привет», закурил новую сигарету) Мэтт снова проводил всех наверх. Бен вдруг подумал, что будь они музыкантами, то наверняка бы достойно проводили Майка в последний путь, и подавил нервный смешок. Коуди откинул простыню и, нахмурившись, осмотрел тело. Мэтт Берк с удивившим Бена нарочитым спокойствием заметил: – Это напомнило мне наш разговор о Дэнни Глике, Джимми. – Это были конфиденциальные сведения, мистер Берк, – мягко остановил Джимми Коуди. – Если родители мальчика узнают, что вы об этом говорите, они могут подать на меня в суд. – И выиграют дело? – Вряд ли, – вздохнув, признал Джимми. – Что там еще насчет парнишки Глика? – вмешался Паркинс, нахмурившись. – Ничего, – заверил Джимми. – Тут нет никакой связи. – Он обследовал тело с помощью стетоскопа, пробормотал что-то и, подняв веко, посветил в глаз маленьким фонариком. Увидев, как сократился зрачок, Бен не смог сдержать удивленного возгласа. – Интересный рефлекс, верно? – обернулся к нему Джимми. Он отпустил веко, и глаз медленно закрылся, будто подмигивая. – Дэвид Прайн из Больницы Джонса Хопкинса наблюдал сокращение зрачка у отдельных трупов через девять часов после наступления смерти. – Тоже мне ученый! – недовольно пробурчал Мэтт. – Никогда не получал больше тройки за сочинения. – Это потому что вам никогда не нравилось читать про вскрытие, – машинально отозвался Джимми и вытащил маленький молоточек. Ну и ну! Этому парню чувство врачебного такта не изменяет, даже если пациент уже мертв, подумал Бен и снова с трудом подавил нервный смешок. – Он умер? – спросил Паркинс, стряхивая пепел в пустую вазу для цветов. Мэтт вздрогнул. – Да, умер, – подтвердил Джимми. Поднявшись, он отдернул простыню с ног Майка и постучал ему по правой коленке. Никакой реакции. Бен заметил у Майка на ногах костные мозоли и вспомнил стихотворение Уоллеса Стивенса об умершей женщине. – «Пусть сущее царит, и нет ничьих сомнений, – неточно процитировал он, – есть только один император – мороженого!» Мэтт внимательно на него посмотрел, и на мгновение показалось, что выдержка ему вот-вот изменит. – Это что еще такое? – не понял Паркинс. – Стихотворение, – пояснил Мэтт. – Стихотворение о смерти. – В жизни бы не подумал! – заявил Паркинс и снова стряхнул пепел в вазу. 6 – Мы знакомы? – спросил Джимми, глядя на Бена. – Вряд ли, – вмешался Мэтт. – Местный эскулап Джимми Коуди, позволь представить тебе местную знаменитость Бена Миерса. И наоборот. – Он всегда умничал, – заметил Джимми, – и тем зарабатывал на жизнь. Они обменялись рукопожатиями над телом Майка. – Помогите мне его перевернуть, мистер Миерс. Чувствуя тошноту, Бен помог перевернуть тело на живот. Оно было прохладным, но еще не остыло окончательно и не успело одеревенеть. Джимми внимательно осмотрел спину и приспустил с ягодиц трусы. – Это еще зачем? – удивился Паркинс.