— Вряд ли, — сказал мужчина. — Есть какие-нибудь идеи? — спросил я у Бада и Олли. — Минутку, — вымолвил мужчина, стоявший рядом с Хатленом. — Я — Ден Миллер из Линна, штат Массачусетс. Вы меня не знаете — не было повода познакомиться. Мой дом на озере Хайтлэнд, и я купил его только в этом году. Содрали с меня черт знает сколько, но я просто должен был его купить. — Он рассмеялся. — Я вот о чем хотел сказать. Там, в углу, я видел целую гору мешков с удобрениями и подкормкой для газонов. Фунтов по двадцать пять каждый. Мы можем сложить из них баррикаду. Оставим амбразуры, чтобы смотреть… Люди начали возбужденно обсуждать предложение. Я едва сдержался, чтобы не высказать то, что вертелось у меня на языке. Миллер был прав. Можно сложить эти мешки у витрин — это никому не повредит и, возможно, даже будет какая-то польза. Но мои мысли все время возвращались к воспоминанию о том, с какой легкостью щупальце разделалось с упаковкой концентрата для собак…. Все начали расходиться, намереваясь приняться за дело, и Миллер закричал: — Стойте! Стойте! Пока мы все здесь, давайте попробуем решить остальные вопросы! Люди вернулись, и человек пятьдесят-шестьдесят собралось в углу между охладителем, дверью в складское помещение и мясным прилавком. Билли просочился сквозь толпу и протянул мне плитку шоколада. — Хочешь, папа? — Спасибо. — Я откусил кусочек. — Может быть, это глупый вопрос, — продолжил Миллер, — но нужно все выяснить до конца. У кого-нибудь есть оружие? Все замолчали, поглядывая друг на друга и пожимая плечами. Седой старик, представившийся Эмброузом Корнеллом, сказал, что у него в багажнике машины есть охотничье ружье. — Если хотите, я попробую его достать. — Сейчас, я думаю, — сказал Олли, — это не лучшая идея, мистер Корнелл. — Подождите минуту, — произнесла женщина в красной кофточке и зеленых брюках. У нее были светлые, песочного цвета волосы и спортивная фигурка. Короче, очень привлекательная молодая леди. Она расстегнула сумочку и достала оттуда средних размеров револьвер. Толпа издала глухой возглас удивления, словно на их глазах фокусник проделал какой-то особенно эффектный трюк. Женщина, и так уже пунцовая, покраснела еще сильнее. Она покопалась в сумочке и извлекла оттуда коробку патронов. — Аманда Дамфрис, — представилась она Миллеру. — Этот пистолет… Это идея мужа. Он считал, что мне обязательно нужно оружие для самозащиты. Я ношу его уже два года незаряженным… — Ваш муж здесь, мадам? — Нет, он в Нью-Йорке. Он часто ездит туда по делам и поэтому хотел, чтобы у меня было оружие. — Что ж, — сказал Миллер, — если вы умеете им пользоваться, то пусть оно лучше останется у вас. — Я стреляла всего один раз в жизни, в тире… Миллер взял у нее револьвер и, осмотрев, отщелкнул барабан. Проверил, действительно, ли он не заряжен. — О'кей, — сказал он. — У нас есть оружие… Кто хорошо стреляет? Все промолчали. Потом Олли неохотно сказал: — Я довольно часто тренируюсь. У меня дома «Кольт» сорок пятого колибра и «Лама» двадцать пятого. — Ты? — удивился Браун. — Ха! Ты к вечеру так налижешься, что и видеть-то ничего не будешь. — Почему бы тебе не заткнуться и не заняться своими списками? — предложил Олли внятно и отчетливо. — Это, может быть, тоже покажется вам глупым, — продолжал Миллер, повернувшись к Брауну с его записями и Олли с пивом, — но нет ли здесь чего-нибудь вроде огнемета? — У-у-у, дьявол! — вырвалось у Бадди Иглтона, и он тут же покраснел, как до него Аманда Дамфис. — Что такое? — спросил Майк Хатлен. — М-м-м… До прошлой недели у нас был целый ящик таких маленьких паяльных ламп. Из тех, что обычно используют дома, чтобы запаять протекающую трубу, или глушитель у автомашины, или что-нибудь в таком духе… Вы помните их, мистер Браун? Тот мрачно кивнул. — Распроданы? — спросил Миллер. — Нет, они совсем не пошли. Мы продали всего три или четыре штуки и отослали остальные обратно. Вот зараза! Виноват… Жаль… — Покраснев так, что щеки его стали чуть ли не фиолетовыми, Бадди Иглтон снова смешался с толпой. У нас, конечно, были спички, соль (кто-то смутно припоминал, что он когда-то слышал, что всяких кровососов и прочую нечисть вроде бы нужно посыпать солью), различные щетки и швабры с длинными ручками. Многие все еще бодрились, но я поймал взгляд Олли и заметил в нем спокойную безнадежность, которая хуже страха. И он, и я видели эти щупальца. И мысль о том, что мы будем бросать в них соль или отбиваться от них швабрами, казалась даже забавной, но забавной, как страшная карикатура. — Майк, — сказал Миллер, — почему бы тебе не возглавить это маленькое мероприятие — укладывать мешки? Я хочу еще переговорить с Олли и Дэйвом. — С удовольствием. — Хатлен хлопнул Дена Миллера по плечу. — Кто-то должен был взять на себя командование, и у тебя это получилось отлично. Добро пожаловать в наш город. — Означает ли это, что я получу скидку с налогов? — попытался пошутить Миллер. Внешне он напоминал петуха: маленький, подвижный, с редеющей рыжей шевелюрой. Вообще Миллер был из тех, кто не может не понравиться при первом знакомстве и так же легко может разонравиться, когда пообщаешься с ним некоторое время. Из тех, кто знает, как делать абсолютно все лучше вас. Доев шоколад, я взял банку пива, чтобы запить сладкое. — Вот что я думаю, — сказал Миллер. — Надо отрядить с полдюжины человек обматывать швабры тряпками и обвязывать веревками. Потом надо будет приготовить несколько этих канистр с жидкой растопкой для угля. Если срезать с них крышки, можно очень быстро сделать факелы. Я кивнул. Идея была хорошей. Хотя наверняка недостаточно хорошей в глазах тех, кто видел, как щупальца утащили Норма. Но в любом случае факелы лучше, чем соль. — По крайней мере, им будет чем себя занять, — тихо сказал Олли. Губы Миллера сжались. — Дела настолько плохи? — Вот именно, — подтвердил Олли. К половине пятого мешки с удобрениями и подкормкой закрывали все окна, за исключением небольших проемов для наблюдения. У каждого из них сидел дежурный со вскрытой банкой угольной растопки и горкой самодельных факелов. Всего сделали пять проемов, и Ден Миллер организовал смену дежурств. К этому времени я уже сидел на мешке у одного из проемов, Билли примостился рядом, и мы всматривались в туман. Сразу за окном стояла красная скамейка, где люди иногда поджидали друг друга, поставив рядом сумки с покупками. Дальше начиналась автостоянка. Плотный тяжелый туман медленно перемещался. Один вид его заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим. — Папа, ты знаешь, что происходит? — спросил Билли. — Нет, малыш, — ответил я. Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях. — А почему нас никто не спасает? — спросил он наконец. — Полиция, ФБР или еще кто-нибудь? — Я не знаю. — А ты думаешь, с мамой все в порядке? — Билли, я просто не знаю, — ответил я и обнял его за плечи. — Я очень хочу к маме… — прошептал Билли, борясь со слезами. — Я больше не буду плохо себя вести. — Билли… — сказал я и остановился, ощутив в горле солоноватый привкус и едва сдерживая дрожь в голосе. — Это когда-нибудь кончится, папа? Кончится? — Не знаю, — ответил я, и он уткнулся лицом в мое плечо. Я положил руку ему на затылок и почему-то вспомнил вечер того дня, когда мы со Стефф обручились. Я смотрел, как она снимает простое коричневое платье, в которое она переоделась после церемонии. На бедре у нее был большой фиолетовый синяк, оттого что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую дверь. Помню, я смотрел на этот синяк, думая: «Когда она наставила себе этот синяк, она была еще Стефени Степанек», и испытывал что-то вроде удивления. Потом мы лежали рядом, а за окном сыпал с тускло-серого декабрьского неба снег. Билли заплакал. — Тш-ш-ш, Билли, тш-ш-ш, — говорил я ему, чуть покачивая голову, но Билли продолжал плакать. Такой плач успокаивают только матери. В «Федерал Фукс» наступила преждевременная ночь, и Бад Браун раздал штук двадцать фонариков — все, что были в запасе. Нортон от лица своей группы громко потребовал выделить для них фонари и получил два. Пятна света запрыгали по проходам, словно беспокойные призраки. Прижимая к себе Билли, я продолжал смотреть в проем между мешками. Молочный полупрозрачный свет снаружи почти не изменился. Стало темно, оттого что мы заложили витрины мешками. Несколько раз мне казалось, будто я что-то вижу, но скоре всего мне это просто казалось. Билли снова увидел миссис Терман и, обрадовавшись, побежал к ней, хотя она и не приходила посидеть с ним целое лето. Ей тоже выделили фонарик, и она позволила поиграть с ним Билли. Скоро Билли уже выписывал свое имя лучом на чистых стеклянных панелях шкафов с замороженными продуктами. Оба они, похоже, были одинаково рады видеть друг друга и через какое-то время вдвоем подошли ко мне. На груди у Хэтти Терман, высокой, худощавой женщины с красивыми рыжими волосами, в которых только-только начала появляться седина, висели на цепочке с орнаментом очки — такие очки, как я понимаю, с полным правом могут носить лишь женщины средних лет. — Стефани здесь, Дэвид? — спросила она. — Нет. Дома. Она кивнула. — Алан тоже. Долго тебе еще дежурить? — До шести. — Что-нибудь видел? — Нет. Только туман. — Если хочешь, я побуду с Билли до шести. — Ты хочешь, Билли? — Да. Можно? — ответил он, медленно выводя фонариком дугу над головой и глядя на игру света на потолке. — Господь сохранит твою Стефани и моего Алана, — сказала миссис Терман и увела Билли за руку. Она сказала это с искренней убежденностью, но в глазах ее не было уверенности. Около пяти тридцати в дальнем конце магазина послышались громкие спорящие голоса. Кто-то над чем-то рассмеялся, и кто-то — я думаю, это был Бадди Иглтон — выкрикнул: